Уши терзали разные голоса:
— Что у вас случилось? Что произошло?
— Да отцепитесь, — огрызнулся Феликс. — У Стрижа спросите.
И голос Наговицына:
— Берем Роди?
— Нет, — это был голос Стрижа. — Сидишь за кустами и сиди. Из‑за придурка Лисовского я отменять операцию не буду.
— Боюсь, Лисовский все равно нам малину перегадил, — сказал Наговицын. — Роди сейчас как даст деру…
— Але, всем, кто меня слышит, — рычал Стриж, — Роди не трогать, глаз с него и его пацанов не спускать, поставьте дежурных у машин. Вызовите «Скорую»…
— Ага, медики пока сюда доедут… Ехать‑то черт‑те куда!
— И позовите врача там, медсестру… я не знаю! Есть же в этом эдеме медики. Только тихо, чтоб никто не слышал и не заметил суеты. Феликс, Захар, как там у вас?
— Пока жив ваш Лисовский, — отозвался Феликс. — Но без сознания. Эй, товарищи менты, учтите: у Родиона в кармане пистолет.
— Ребята из команды Захара и Михаила, — подхватил Стриж, — уйдите в администраторскую.
А Родион кинул горлышко бутылки в бассейн — вода смоет отпечатки, присел, вымыл руки, вытер платком. Он лихорадочно думал, что делать, вспоминал, видел ли кто его вместе с Лисовским. Кажется, нет. А может, хотелось верить, что нет. Если сейчас уехать, значит, полностью себя выдать. Будут искать. Придется прятаться.
— Где Марат? — очнулся Родион.
Марат принимает верные решения, а он не всегда прислушивался к нему, поступал по‑своему. Самая большая ошибка Родиона, что вывел новую Лизу в свет, но ему так хотелось проверить, насколько она убедительна. Ее даже отец принял за дочь, а Влада убогим умишком раскусила обман, и Лисовский… вычислил. А вдруг это не последний вычислительный центр? Плохо, когда умных типа Лисовского много, очень плохо.
Родион поплелся к банкетному залу, сканируя взглядом пространство вокруг, ощущая тремоло во всем теле. А Лисовский прав: он боится и боялся. Кажется, удача полностью от него отвернулась, но затем снова повернулась к нему лицом, потому что у входа Родион столкнулся с Маратом, который наехал на него, правда, не афишируя своей тревоги и нервозности:
— Куда ты пропал? — Взгляд Марата всего лишь скользнул по лицу Роди, и тон он сменил. — Что случилось?
— А по мне видно?..
— Видно. Говори, что? И не дергайся, улыбайся, японцы все время улыбаются, для здоровья полезно.
Но сам улыбался редко. Родион послушался, исправил физиономию, натянув кислую улыбку, достал сигарету, зажигалкой щелкнул Марат, так как у него дрожали руки.
— Лисовский провел расследование, он знает, что мы убрали доктора и санитара… Но не то главное. Он сидел у меня на хвосте, снял на камеру, как Владу…
— Где он?
— В номере. Я… убил его.
— Делать ноги надо.
— Считаешь? — вскинулся Родион.
— Сматываемся, пока не поздно. Мне не нравится здешний дух, я не люблю, когда за мной наблюдают, пусть даже из лучших побуждений — охраняя. Заедем в салоны, сгребем товар и отсидимся в глухомани.
— А остальные?
— Некогда их собирать. Пойду за мамой…
— Погоди… Приведи ту суку, которая отправила эсэмэску, с собой заберем, крови ее напиться хочу.
— Ты больной? Делаем ноги по‑тихому. Двигай к машине и не торопись.
Кира Львовна увидела Марата, который сделал ей почти незаметный знак головой, она поднялась, пересекла площадку с танцующими парами и вышла на воздух.
— Уезжаем, — бросил одно слово Марат.
Попав в плотную темноту, он достал пистолет, навинтил глушитель, сунул его под мышку под пиджак, продолжил путь. Кира Львовна поняла, что произошло ЧП, опустила руку в сумочку, висевшую на плече.
Родион ждал их неподалеку от автомобилей, припаркованных у въезда на территорию отеля. Он встрепенулся, когда заметил две приближающиеся фигуры, которые сразу узнал, и возбужденным полушепотом позвал:
— Сюда! Я здесь!
— Никого? — Марат настроил внутренние радиоволны на пространство вокруг.
— Как будто нет.
— Ты не уверен?
— Я теперь ни в чем не уверен.
Марат все же приготовил пистолет, как и его мамочка. Молча двинули к машине. Прозвучал сигнал — дверцы открыты, но только взялись за ручки…
— Стоять! Не двигаться! Милиция!
Марат выстрелил на голос, кто‑то охнул, раздались два ответных выстрела. Кира Львовна метнулась к автомобилю рядом, крикнув:
— Уезжайте!
— Мама! — взревел Марат. — Без тебя…
А мама отстреливалась с лихостью бойца спецназа, требуя, чтоб сын уехал, — настоящая самка всегда защищает своего детеныша. Марат сел за руль, Родион рядом, он тоже успел воспользоваться пистолетом. Джип рванул…
— За ними! — раздался крик.
Мама выстрелила туда, откуда он доносился, затем в другую сторону…
Стриж с Наговицыным бежали на стрельбу, первый командовал:
— Живьем, только живьем!..
— Да тут какая‑то тварь отстреливается. Баба!
Захар подскочил, услышав выстрелы, бросился к двери.
— Ты куда? — вдогонку ему крикнул Феликс, он уселся на пол и все еще закрывал рану на шее Лисовского.
— Стреляют! Там моя Света… — уже из коридора объяснил Захар.
— Хм, стреляют, — заворчал Феликс. — Будто я не слышу, что стреляют. Долго мне еще сидеть? Вдруг он уже умер, а я тут торчу…
Захар наткнулся на Большого Гошу, которому вроде бы приказали, куда идти, а дороги он не знал.
— Там стреляют! — обогнув мощную фигуру, бросил Захар. — Я за Светой…
— Я с тобой.
Они выбежали на улочку отеля, на них неслась довольно крупная фигура.
— Кто это? — притормозил Захар.
— Раз бежит оттуда, где стреляют, значит, не наш, — рассуждал Большой Гоша. — Раз не наш, значит, убегает. Эй, мужик, ты куда бежишь?
Перед Жорой две фигуры выросли внезапно, он и остановился, но смекнув, что это могут быть и отдыхающие, пролепетал:
— Так стреляют… Я с банкета… В свой корпус бегу…
— Лжет, — сказал Захар. — Номера для гостей не заказывали.
— Мужик, нехорошо обманывать, — пристыдил беглеца Большой Гоша.
— Ну‑ка, с дороги! А то пристрелю! — пригрозил Жора.
Захар что‑то шепнул, после чего он и Большой Гоша подняли руки вверх и расступились. Жора, направляя по очереди на них пистолет, прошел в образовавшийся коридор, но у парней есть ноги, тренированные бить. Не опуская рук, оба и почти одновременно, с молниеносной скоростью взмахнули ногами — и Жора упал на спину, будто его подрубили. А падать на спину с высоты больно, беглец взвыл. Захар без труда забрал у него пистолет, тогда как Большой Гоша наступил поверженному на грудь и сказал:
