За словами Борепэра последовал грохот оглушительных залпов, раздавшихся со стороны ворот святого Виктора.
Присутствовавшие задрожали. Большинство из именитых граждан скользнуло за дверь, беспокоясь за судьбу своих жилищ, так как на эту бешеную канонаду пруссаки и австрийцы, наверное, должны были ответить градом снарядов.
«Черт возьми! Вот это человек! – подумал Нейпперг, глядя в открытое лицо Борепэра. – Как отрадно смотреть на него после всех этих позорных трусов и негодяев!»
И, подойдя к Борепэру, он вежливо поклонился и сказал:
– Полковник, я не считаю себя вправе оставить вас в неизвестности относительно своей особы. Я граф Нейпперг, флигель-адъютант генерала Клерфэ.
– Вы в штатском? – недоверчиво сказал Борепэр, глядя на того, кто так странно представился ему.
– Я явился сюда не в качестве парламентера, полковник, а просто для того, чтобы передать верденскому муниципалитету и комитету обороны официальную ноту генералиссимуса.
– Без сомнения, это требование сдать город?
– Да!
– И что вам ответили здесь?
Борепэр бросил грозный взгляд на представителей горожан и муниципалитета; те потупились и отвернулись, причем синдик Госсен шепнул на ухо председателю:
– Если этот агент герцога Брауншвейгского скажет все, то, пожалуй, прохвост Борепэр прикажет своим разбойникам расстрелять нас, бедный господин Терно!
– Я сам опасаюсь этого!
Но Нейпперг удовольствовался уклончивым ответом:
– Я еще не успел выслушать мнение этих господ. Вы позаботились лично ответить генералиссимусу!
Эта откровенность понравилась Борепэру, и он сейчас же сказал Нейппергу:
– В таком случае ваша миссия кончена. Может быть, вы позволите мне проводить вас лично до аванпостов?
– К вашим услугам, полковник!
Борепэр, уходя из зала, в последний раз обратился к главам города:
– Господа, я обещал своим людям лучше похоронить себя вместе с ними на развалинах Вердена, чем сдать город. Надеюсь, что вы согласны со мной?
– Но, полковник, если весь город пожелает капитулировать? Если граждане не пожелают подвергаться бомбардировке, тогда что вы сделаете? Неужели вы пойдете против всего населения и будете продолжать свой губительный огонь? – сказал председатель. – Ну так как же? Что вы предпримете в этом случае? Мы ждем вашего ответа…
Борепэр задумался на секунду, а потом сказал следующее:
– Если вы, господа, заставите меня сдать город, то скорее, чем обречь себя такому позору и изменить данной присяге, я пущу себе пулю в лоб! Я поклялся защищать Верден до самой смерти! – Он дошел до двери, потом вернулся, с бешенством стукнул кулаком по столу и повторил: – Да, до самой смерти!
Он вышел в сопровождении Нейпперга, оставив собравшихся в страхе и смущении.
– Он покончит с собой? Ей-богу же, это было бы утешением для всего света, – сказал вполголоса Левендаль, который только что бесшумно вошел в зал совещания.
Его стали расспрашивать о том, что делается в городе.
– Перестрелка идет с обеих сторон, – ответил барон с обычной скептической улыбкой. – Добровольцы бегут сломя голову на укрепления. Среди них есть уже несколько раненых. Ах, эти фанатики из тринадцатого полка! Среди них имеется некто вроде демона в юбке; это, как мне сказали, жена капитана Лефевра, маркитантка, которая носится во все стороны, подает снаряды и патроны, впрягается в пушки, вырывает горящие фитили из прусских гранат, падающих на укрепления. Говорят, она неоднократно подбирала ружья павших стрелков и не уходила с места до тех пор, пока не стреляла из них… совсем, как мужчина! По счастью, не так-то много солдат, похожих на эту амазонку, а то австрийцы никогда не пройдут в город!
– А вы все еще надеетесь на это, барон?
– Более чем когда-либо. Этот обстрел был необходим, я говорил вам это. Жители не были достаточно напуганы. Мой слуга, верный Леонард, подпоил порядочное количество ремесленников, мещан и наговорил им кучу сказок согласно моим инструкциям, но они все еще не были достаточно убеждены и соглашались на капитуляцию лишь после долгих колебаний. Но завтра все они будут требовать ее!
– Вы возвращаете нам надежду!
– Я уже сказал, что к вам явятся горожане и силой заставят согласиться на капитуляцию. Вы просто уступите силе.
– Да услышит вас небо! Но посол герцога Брауншвейгского вернулся в главную квартиру. Как бы нам снова повидать его? Он взял с собой проект капитуляции.
– Достаточно, чтобы кто-нибудь, вполне надежный, отправился в австрийский лагерь и отнес туда дубликат, сохранившийся у вас, с уверениями, что завтра генералиссимус найдет ворота города открытыми.
– Но кому можно было бы поручить это?
– Мне! – сказал Левендаль.
– О, вы спасаете нас! – воскликнул председатель и от радости даже облобызал барона как вестника ожидаемой победы.
XI
Через несколько минут Левендаль, снабженный копией проекта капитуляции, выходил из здания ратуши. На площади он встретил поджидавшего его Леонарда.
Шепотом, хотя вокруг и не виднелось никого, барон дал ему подробное распоряжение. У Леонарда вырывались жесты крайнего изумления, доказывавшего, что он понимает важность поручения, но смущается и даже несколько боится его. Барону пришлось два раза повторить ему сказанное, а затем он прибавил:
– Вы, кажется, колеблетесь, Леонард. А между тем вам следовало бы знать, что хоть мы и находимся в осажденном городе, но здесь все-таки найдутся и тюрьмы, и жандармы для ареста тех, кто, подобно некоторым из моих знакомых, подделали государственную печать и выдали сборщикам податей и налогов фальшивые квитанции.
– Увы, я знаю все это! – покорно произнес Леонард.
– А если вы знаете это, то не забывайте, – смягчившимся тоном продолжал Левендаль, – потому что мне очень прискорбно быть вынужденным напомнить вам, преданному слуге, что я спас вас от галер.
– И что вы можете еще отправить меня туда! О, этого я не забуду!
– Значит, вы согласны повиноваться?
– Да! Но подумайте, как серьезно, как ужасно то, что вы требуете от меня!
– Вы преувеличиваете важность этого дела, доверием в котором мне заблагорассудилось почтить вас. Черт возьми, я привык встречать в вас больше послушания и преданности! Вы становитесь неблагодарным, а неблагодарность – отвратительный недостаток, Леонард…
– Я вечно буду признателен вам, – захныкал несчастный, которого Левендаль уличил в присвоении откупных податей при помощи поддельных штемпелей. – Я готов следовать за вами всюду и во всем повиноваться вам, но то, что вы приказываете мне теперь…
– Кажется вам ужасным? Да уж не завелась ли у вас совесть?! – сказал барон насмешливым тоном.
