– Вот куда мы идем! Ступайте. Я уж не отстану!
– Хорошо! Теперь молчи и смотри в оба!
Они спустились в ручей Вэм и перешли его, вымочив ноги до колен.
Вскоре они очутились перед конюшнями замка.
Екатерина осторожно двигалась вдоль стен, отыскивая место, где можно было бы проникнуть в сад. Заметив, что в одном месте стена несколько обвалилась, она сделала знак, чтобы ла Виолетт помог ей влезть наверх.
– С восторгом! – ответил наивный влюбленный, подставляя спину и радостно чувствуя на плечах дюжую ногу Екатерины, которая воспользовалась его боками как скамейкой.
Через несколько минут оба уже были в саду и осторожно, прячась за деревьями, направлялись к ярко освещенной комнате нижнего этажа.
XVII
В откровенном разговоре барон Левендаль и маркиз де Лавелин пришли к полному соглашению.
Барон поставил вполне определенные условия: Бланш в эту же ночь должна стать его женой, в противном случае он немедленно отправится в Эльзас и наложит запрет на все поместья маркиза, оставляя за собой право прибегать и ко всяким другим мерам, а так как от него зависело окончательно погубить маркиза, то последний тотчас же выразил горячее желание сделаться тестем барона.
Не только перспектива почетного брака для дочери руководила поступками маркиза: дело шло о спасении его собственной чести, и это заставляло его горячо желать, чтобы Бланш образумилась и уступила мольбам Левендаля.
Заставляя Леонарда освободить его от Борепэра, барон прибегнул к насилию; так же поступил он и теперь: он сумел втянуть вечно нуждавшегося в деньгах маркиза в скандальное и опасное предприятие. Как друг принца де Рогана Лавелин был замешан в злополучную историю, ожерелья Марии-Антуанетты. Ему удалось избежать судебного преследования, но в руках у барона были доказательства участия маркиза в плутовских действиях инициаторов этого крупного мошенничества, в котором королева играла более чем двусмысленную роль.
Если бы маркиз вздумал, спасаясь от барона, бежать из Франции, австрийский двор возбудил бы процесс против своего пленника для отмщения за честь королевы – бывшей эрцгерцогини империи. Если бы он остался на родине – на него можно было донести революционному правительству, и тогда роль, которую маркиз сыграл в истории ожерелья, неизбежно привела бы его на эшафот. Таким образом, он всецело находился во власти барона.
Подобно тому замку, в котором он нашел теперь несколько вынужденный приют, отец Бланш также был между двух огней и потому решился на последнее средство. Так как Бланш решительнее прежнего отказывалась уступить настояниям барона, то маркиз, истощив все доводы, признался наконец дочери, какая опасность угрожала ему: его имущество, честь и даже жизнь были в руках барона. Если Бланш не спасет его, ему остается только умереть. Неужели она не боится, что совесть будет упрекать ее в отцеубийстве, если она доведет несчастного отца до такого отчаянного шага?
Дрожащая, потрясенная этим признанием, Бланш могла лепетать лишь какие-то бессвязные слова. Странное упорство барона поражало ее; неужели у человека, который стремился сделаться ее мужем, не было ни сострадания, ни чувства собственного достоинства? Как мог он домогаться ее руки, зная, что она ненавидит его и любит другого, от которого даже имеет ребенка? Уверенная, что барон получил посланное через Леонарда письмо, Бланш старалась успокоить отца. Она говорила себе, что барон, конечно, был тронут ее признанием и ничего не рассказал маркизу; а если он не выдал ее тайны, то, следовательно, не хотел злоупотреблять своим страшным влиянием на маркиза. Безумно влюбленный, он полагал, что Бланш возьмет назад свое решение, прощал ее и желал забыть, что ее сердце уже раньше принадлежало другому. Может быть, он надеялся, что заставит полюбить себя. Итак, в глубине души Левендаля все еще жила надежда, которую непременно следовало уничтожить; а для этого необходимо было настаивать на отказе. И Бланш, не объясняя отцу причин, еще раз повторила, что никогда не будет женой барона.
– В таком случае, – в бешенстве закричал маркиз, полагая, что его дочь сошла с ума, – я заставлю тебя повиноваться, непокорная развратница! Ты будешь обвенчана нынче же ночью, слышишь? Нынче же ночью, хотя бы мне пришлось самому тащить тебя к алтарю, связанную по рукам и ногам! – И он вышел из комнаты, чтобы повидаться с бароном и посоветовать ему поспешить с приготовлениями к брачной церемонии.
Оставшись одна, Бланш задумалась. Решимость Левендаля разобьется об ее энергию. Она будет бороться до конца, она не перестанет отказываться от союза, внушающего ей отвращение. Но для этой борьбы ей недоставало самого верного союзника – ее ребенка… Отчего он не здесь, не с нею? Присутствие этого живого доказательства ее любви к другому убедило бы маркиза, а барона вынудило бы отказаться от его притязаний.
Бланш с возрастающим беспокойством спрашивала себя, что могло помешать Екатерине Лефевр сдержать обещание.
Наступила ночь, и ей пришлось отказаться от надежды увидеть вдали идущую в замок женщину с ребенком на руках. Глубокая печаль охватила Бланш при мысли об армиях, которые грозной стеной окружили замок. Она говорила себе, что Екатерина, вероятно, побоялась пуститься в путь по местности, наводненной войсками; может быть, ее вынудили отложить путешествие.
«Она не придет! – с тоской думала Бланш. – И кто знает, увижу ли я когда-нибудь свое дитя?»
Мысль, что ее могут вынудить к браку, внушавшему ей отвращение, что ее отказ может стать причиной разорения и даже смерти отца, приводила Бланш в отчаяние. Тогда она решилась бежать, подумав, что пойдет прямо по дороге, наудачу. Ночь темна; соседство двух армий благоприятствует побегу. Дороги кишат испуганными людьми, спасающимися от войск, и она могла бы проскользнуть незаметно или, по крайней мере, не возбуждая подозрений. Добравшись до Брюсселя или хотя бы до Лилля, она оттуда отправится в Париж, в Версаль, разыскивать Екатерину и маленького Анрио. У нее есть драгоценности и немного золота; когда она будет далеко от этого ненавистного замка, то напишет отцу; его гнев утихнет, и он пришлет ей денег.
Составив этот план, Бланш тотчас же начала приводить его в исполнение. Кое-как уложив в небольшой мешок все свои драгоценности, она накинула дорожный плащ, захватив с собой еще другой плащ, с капюшоном, предназначенный служить и одеялом, и тюфяком в неудобных гостиницах, где ей придется искать приюта.
Нарочно оставив в своей комнате свет, Бланш осторожно открыла дверь и на цыпочках сошла вниз, прислушиваясь к каждому звуку и затаив дыхание, останавливаясь на каждом шагу, встревоженная, но не теряя мужества. Добравшись до двери, выходившей на огород, она без шума отворила ее и очутилась под открытым небом.
Ночь была чудная, свежая, но недостаточно темная. Приходилось избегать открытых пространств, чтобы не быть замеченной из замка.
Осторожно огибая замок и проходя мимо ярко освещенной комнаты, где ужинала прислуга, Бланш вдруг заметила за одним деревом две странные фигуры. Она вздрогнула и остановилась. Обе фигуры стали медленно приближаться к ней.
