В 1807 году до Гаврилы Романовича Державина, известного русского поэта, предшественника Пушкина, дошли слухи о существовании в Санкт-Петербурге частной «Лавки древностей», которой заведует обрусевший грузин Сулакадзев, большой любитель истории. Больше всего Державина привлекло сообщение, что у Сулакадзева хранится посох самого царя Ивана Грозного. В это трудно было поверить, но все же, а вдруг этот посох настоящий, и его в своих руках держал самый страшный и грозный царь. Какая связь времен! Правда, серьезные историки о Сулакадзеве говорили и другое. Якобы он собирает на свалках всякую рухлядь, отчищает от грязи, подкрашивает, обновляет и выдает за найденные им чудесные древности, которые принадлежали известным историческим личностям. В любом случае Державин решился посетить «Лавку древностей» и познакомиться с этим удивительным хранителем и ценителем российской старины.
В 1810 году он решился, наконец, нанести визит Сулакадзеву. Отправился не один, вместе с собой пригласил известных людей того времени – министра юстиции Дмитриева, члена Государственного совета Мордвинова и известного писателя, члена Российской академии Шишкова. Узнав о столь представительной делегации, Сулакадзев заволновался, основательно подготовился и выставил перед гостями камень, на котором, по его уверениям, после Куликовской битвы отдыхал сам князь Дмитрий Донской…
Александр Иванович рассказывал много занятных историй своим высоким посетителям, показывал, правда, не посох, а костыль Ивана Грозного, который всем показался старой суковатой палкой, которой пастухи гонят овец в горах. Камень Дмитрия Донского тоже не поразил воображение – обломок валуна, ничего особенного. У Сулакадзева не было никаких бумаг и прочих свидетельств древности его находок. И все же Державина заинтересовали древние рукописи, называемые «Ответы новгородских жрецов», которые были записаны древними рунами – письменностью древних германцев. Руны, как алфавит, существовали у народов Северной Европы до вытеснения их латиницей в эпоху активного распространения христианства. Едва ли Сулакадзев, у которого не было ни исторического, ни филологического образования, стал бы сам подделывать столь сложный текст. Ведь настоящих знатоков древних рукописей, точнее рунического письма, в то время были единицы – университетские ученые-филологи.
Державина рукописи заинтересовали, он попросил скопировать их и позднее издал в переводе на русский язык. Посещение «Лавки древностей» столь высокими гостями подстегнуло исторические изыскания Сулакадзева. В 1819 году накануне поездки императора Александра I в Валаамский монастырь, он выпустил труд, названный им «Опыт древней и новой летописи Валаамского монастыря», в котором сообщал о своем открытии якобы древних материалов, свидетельствующих о посещении монастыря одним из апостолов Иисуса Христа – Андреем Первозванным, который истребил капища языческих богов Велеса и Перуна и обратил в христиан местных жрецов.
Позднее видные ученые историки и представители православной церкви высказывали сомнение в том, что апостол Андрей мог заходить в такие далекие земли. Никаких свидетельств подобных путешествий нигде и никем зафиксировано не было. Но запущенное Сулакадзевым «историческое открытие» подхватили многие священники, и уже появился «путь Андрея» через Киев, далее по Ладоге в Новгород…
На Сулакадзева, как фальсификатора истории, при его жизни не обращали особого внимания. Многие собранные им исторические материалы действительно представляли настоящую ценность, но вот беда, среди них попадались также шедевры его собственного изобретательского искусства. К примеру, ему удалось обмануть многих историков уже XX века и прославить небольшой старинный город Нерехта в Костромской области. В советское время в этом городке поставили памятник местному уроженцу подъячему Никите Крякутному, которого с подачи Сулакадзева посчитали первым воздухоплавателем России. Оказывается, в 1731 году этот Крякутный, находясь в Рязанской губернии, поднялся на воздушном шаре, наполненном дымом. Тем самым он на 50 лет обогнал французских братьев Монгольфье, признанных первыми воздухоплавателями. В честь такого выдающегося события в начале 1960-х годов в Нерехте установили памятник Крякутному, а в 1956 году выпустили почтовую марку, посвященную 225-летнему юбилею первого русского воздухоплавателя.
Позднее ученые Академии наук СССР, которые знали о разных фальсификациях Сулакадзева, решили проверить сохранившиеся его записи «О воздушном летании…». Рукопись просветили в инфракрасных лучах и обнаружили подчистку. Оказывается, на воздушном шаре пытался взлететь «подъячий немец крещеный Фурцель», слово «немец» Сулакадзев исправил на «нерехтец», а вместо «крещеный» поставил подходящую фамилию «Крякутный». Следовательно, первым воздухоплавателем был немец Фурцель (если такой существовал в действительности), и о первенстве России пришлось забыть. Дело о фальшивке постарались не предавать огласке. Памятник быстренько убрали, а имя подъячего Крякутного в истории больше не упоминалось. Первенство в воздухоплавании снова вернулось французам.
Г.Р. Державин. Художник В.Л. Боровиковский
Библиофил, маньяк, убийца
Испанец по рождению, католик по убеждению, дон Винсенте был монахом в Таррагонском монастыре, что расположен на берегу Средиземного моря. Но после нашествия наполеоновских войск в Испанию в 1808 году и разграбления монастыря он бежал в соседнюю Барселону, где занялся книжной торговлей. Шел 1836 год. Дон Винсенте книг не читал, он их коллекционировал и продавал и расставался с ценными экземплярами крайне неохотно. Дело дошло до того, что он стал убивать своих клиентов, чтобы вернуть наиболее ценные книги.
Покупка и продажа книг в начале XIX века – не самое доходное занятие. Грамотных людей даже в самом центре Европы было не очень много, а уж высокообразованных просто единицы. И тем не менее находились такие, понимавшие толк в литературе, искусстве, истории, искавшие уникальные экземпляры манускриптов Древнего мира и Средневековья. Лавка дона Винсенте не отличалась от многих похожих в Барселоне – небольшое помещение, полки снизу доверху: внизу – обычные издания, повыше – солидные тома, только на самых верхних, куда добраться можно было с лестницей, – уникальные раритеты с картинками. Купить такие мог очень состоятельный ученый, жаждавший найти новые интересные сведения. Фолианты в коже в те времена не ставились на полки ради позолоченного корешка. Сам дон Винсенте свои собрания просматривал исключительно для определения их стоимости. Он не был запойным читателем. Его не интересовали ни история, ни искусство, ни сентиментальные романы, только высокая историческая значимость раритета прельщала его.
Коллеги по книжной торговле недолюбливали соседа, бывшего монаха из Таррагоны. Замкнутый, он не хвастался новыми находками, ни с кем не водил дружбу. Он жил в окружении книг, которые сортировал по степени ценности. С ходовыми изданиями он расставался легко, они пополняли его кассу, а вот редкие… Чтобы их найти, он ездил по монастырям, искал уникальные, покупал, а потом выставлял у себя и, вытирая пыль, долго ждал покупателя. Он взвинчивал цену, если неожиданно находился покупатель, готовый отдать запрошенную сумму. В эти минуты дон Винсенте просто не находил себе места. Он всячески пытался отговорить покупателя от покупки. Доходило до смешного, он выбегал на улицу и умолял покупателя вернуть ему книгу. Конкуренты считали бывшего монаха сумасшедшим и решили его разыграть.
