Более того, им было известно, что Николай Гимер «утонул» в районе Якиманки, а выловленный мужчина «всплыл» в районе Пресни. Как он мог нырнуть в одну прорубь, проплыть подо льдом несколько дней, миновать по пути плотину и выплыть живым в районе Пресни. Конечно, окажись при нем хоть какие-то документы, не потребовалось бы опознания. Но и мундир инженера-путейца не заставил полицейских обратиться в Департамент путей сообщения. Выловленный скончался по пути в больницу, и его отвезли в часовню. Чтобы не ломать голову с опознанием, полицейские предположили, а не Николай ли Гимер это, тот самый, который на днях утопился и оставил предсмертную записку. Решили вызвать на опознание его жену. Полицейским хотелось поскорее избавиться от утопленника и доложить начальству о полном порядке в околотке. Екатерине же выпал редкий случай признать в трупе незнакомца своего мужа-самоубийцу, тем самым решалось дело о разводе.
Екатерина похоронила «мужа» 31 декабря 1895 года. В церкви ей выдали справку о захоронении Николая Гимера, и уже 5 января 1896 года она получила вдовий вид, или паспорт. Можно было праздновать победу, план удался полностью. Теперь, когда она оказалась официально свободна, можно было подумать о налаживании личной жизни. В этой нелепой выдумке с мнимым утоплением не было бы необходимости, если бы супругов, которые не могли жить вместе, развели по церковному обряду.
К сожалению, Николай Гимер, пойдя на сговор с Екатериной и совершив подлог, не представлял, как он будет жить дальше, как сумеет легализоваться, где приобретет новый паспорт, под чьей фамилией будет жить. В царской полиции любой беспаспортный сразу попадал на заметку. Николай Гимер и попался при попытке легализоваться в Петербурге. В полиции он обо всем чистосердечно рассказал. От него цепочка потянулась к Екатерине. Обман очень быстро раскрылся, и наказание не заставило ждать. После судебного разбирательства Николаю и Екатерине грозила многолетняя ссылка в Сибирь на каторгу без возможности возвращения в столицу и восстановления в правах! После вынесения столь неожиданного для обоих приговора Николай и Екатерина Гимер испытали шок.
Об этом печальном уголовном деле и трудно объяснимом наказании Льву Толстому рассказал председатель Московского окружного суда Давыдов. Тогда-то Толстой и написал свою драму «Живой труп». Автору хотелось придать пьесе социальный оттенок, всколыхнуть общественность России, заставить задуматься о бесправном положении женщины и мужчины перед церковью, перед законом, о черствости судебных чиновников.
Обвиняемые принялись срочно писать жалобы в разные инстанции. Они сообщали о допущенных ошибках в производстве этого дела, просили о снисхождении – у них без попечения оставался пятнадцатилетний сын. В просьбе им было отказано. И все же у них нашелся заступник. С нашумевшим делом ознакомился известный судебный деятель А.Ф. Кони, который, согласившись с правильностью юридической квалификации преступления, счел сам приговор чрезмерно жестоким и несправедливым. Он подключил других юристов. В конце концов был составлен рапорт, в котором Кони указал на многие ошибки, допущенные в судебном производстве полицией, и направил его в Министерство юстиции. 29 июля 1898 года на этом рапорте появилась столь долгожданная роспись: «Высочайше соизволить смягчить меру наказания». Так ссылку в Сибирь заменили тюремным заключением на срок до одного года.
О дальнейшей судьбе Гимеров известно мало. Из тюрьмы они вышли сломленными людьми. Интерес к ним оживился только в 1911 году в связи с постановкой на сцене Московского Художественного театра драмы «Живой труп». В газетах стали появляться материалы, в которых рассказывалось, что стало с горемычными героями после тюрьмы. Екатерина осуществила свою мечту, вышла замуж за Чистова, который ждал ее все это время, поселилась с ним под Москвой, в Щелкове, где ее новый муж обзавелся мыловаренным заводом. Совместных детей у них не было. В трудоустройстве исправившемуся Николаю Гимеру помог Лев Толстой. Тот якобы пообещал писателю бросить пить и вести себя подобающим образом.
Золотая тиара из Одессы
Зимой 1896 года в Вене появились двое господ, братья из российского города Одессы – Шепсель и Лейба Гохманы. Они предложили музею искусств уникальные находки – золотые украшения, найденные при раскопках скифских курганов возле древнего города Ольвии на Черноморском побережье недалеко от нынешнего Очакова. Гохманы показали также найденную там куполообразную тиару – головной убор из чистого золота древнего царя скифов Сайтоферна. Приглашенные эксперты высказали сомнение в подлинности изделия, уж больно чистой показалась им работа. В любом случае у Венского музея не оказалось достаточно денег для приобретения дорогой реликвии. Деньги нашлись у другого музея, богатого парижского Лувра. Там звучали слова восхищения, а сомнения в подлинности древнего торжественного головного убора высказать никто не решился.
Подлинную историю царской тиары знали только продавцы, братья Гохман, которые представились специалистами по торговле древними артефактами. Но они, по понятным причинам, рассказывать ее никому не собирались. Раз парижские ценители древнего искусства признали подлинность и древность царской тиары, значит, так тому и быть. Гохманы попросили за реликвию 250 тысяч, на руки получили 200 тысяч. Огромные деньги по тем временам. Сделка была совершена. Братья с франками в кармане уехали в Одессу, а музейные работники Лувра выставили приобретенную ими ценность в одном из залов древнегреческого искусства. Парижане из газет узнали о чудесном ювелирном изделии, изготовленном скифами за две с лишним тысячи лет до нашей эры, и отправились в Лувр знакомиться с находкой. Журналисты наперебой расхваливали руководство Лувра, которое не поскупилось и приобрело царскую тиару, похожей которой нет ни в одном музее мира.
Братья Гохман были известны в Одессе. Они специализировались на торговле колониальными товарами, продавали ювелирные изделия, занимались сбытом раскопанных в скифских курганах редкостей. Правда, редкостей было до обидного мало, а вот охотников их приобрести появилось на удивление много. И братья, понимая, что в торговле сбыт диктует предложение, создали в Очакове лавку древностей. Работа закипела. По заказу братьев местные крестьяне находили у себя в землях осколки «древних» мраморных плит. Местные резчики по камню выбивали на них древнегреческие письмена. И не беда, что иногда они допускали разные ошибки. Гохманы уверяли, что древние греки тоже не были сильны в орфографии. Эти древние мраморные плиты с древнегреческими письменами покупали многие музеи не только в России, но и за рубежом. Когда интерес к плитам упал, братья стали предлагать золотые изделия, «найденные» в скифских курганах. Обмана почти никакого не было. Кроме разве что отдельных вещиц, например, по их заказу ювелиры подделывали кинжалы, женские диадемы, браслеты, кольца, серьги. Ценителям древностей нравились предлагаемые братьями красивые изделия. К тому же приглашенные «знатоки» наперебой уверяли покупателей в их подлинной древности.
Знаменитая фальшивка – тиара царя скифов Сайтоферна
