– Ну да.
Ди-Ди подождала дальнейшей реакции. Ей было интересно, обратит ли Аделин внимание на тот факт, что Шану навещала только она. Все-таки доктор Глен тоже, пусть и недолго, жила в доме сумасшедшего Гарри Дэя. Плюс она была психотерапевтом и в свое время четыре года обучалась в медицинской школе. Мало ли…
Аделин больше ничего не сказала, и Ди-Ди продолжила все тем же бодрым голосом делиться своими соображениями:
– Во время разговора суперинтендант МакКиннон упомянула о том, что за последние несколько месяцев поведение Шаны сильно изменилось. Она стала все больше впадать в депрессию. Вам известны причины?
– Нет. Шана не из тех людей, которые готовы за чашкой кофе делиться своими бедами. С клинической точки зрения у Шаны давно уже развилась прогрессирующая депрессия. Просто временами ей становится немного лучше.
– Но должно же что-то было спровоцировать депрессию?
– Скорее всего.
– Но вы не знаете, что?
– Нет. В ее жизни сейчас происходит довольно много… событий. – Аделин заговорила более уверенно. – Приближается годовщина со дня смерти Донни Джонсона, а тут еще объявился Чарли Сгарци с требованием дать интервью… Все это в совокупности определенно могло вызвать у Шаны эмоциональную реакцию. Что бы вы ни думали, ее чувства касательно Донни неоднозначны. Она до сих пор ни с кем о нем не разговаривает, а это верный признак того, что его убийство все еще тревожит ее. Если бы Шана не жалела о содеянном, она бы частенько вспоминала и охотно обсуждала тот день. А мы этого не наблюдаем.
– Понятно, – ответила Уоррен.
Она была сбита с толку. Алекс прав. Временные рамки имеют огромное значение, к тому же убийцам свойственна склонность к рецидивам. Что же такое могло случиться, чтобы Убийца с розой столь внезапно вышел на охоту?
– Вам что-нибудь известно о так называемых групповых убийствах? – спросила Ди-Ди, а затем, вспомнив, что разговаривает с психиатром, а не криминалистом, продолжила: – Явление это весьма редкое. Как правило, убийцами являются муж и жена, парочка влюбленных либо двоюродные братья. В любом случае один из участников тандема является организатором. Он разрабатывает план убийства, руководит его исполнением и так далее, а второй является исполнителем.
– То есть вы полагаете, что Шана и Убийца с розой работают вместе? – резко спросила Аделин. – А точнее, она отдает приказы, а он их выполняет?
– Ну или она выполняет, – добавила Уоррен.
– Сестра? – удивленно переспросила Аделин. – Она же сидит за решеткой.
– Нет, я имею в виду Убийцу с розой. Может, он – это вовсе не он, а она.
– Если так, то это исключительный случай, – мгновенно отозвалась Аделин. – Большинство серийных убийц – мужчины, так как им в большей степени, чем женщинам, свойственно выплескивать свою ярость. Немногие серийные убийцы-женщины попадают под категорию «черных вдов»
[15]. Ими движет не жажда секса или насилия, а финансовая выгода. Да и почерк у них своеобразный: наемные убийцы, яд и тому подобное. В то время как Убийца с розой лично душит своих жертв, а затем снимает с них кожу…
– Больше похоже на вашу сестру, верно?
В ответ молчание, а через секунду:
– Пожалуй…
– Кстати, своих жертв убийца не насилует, – отметила Ди-Ди.
Конечно, ей не стоило это говорить. В газетах об этом не писали. Получается, она только что официально разгласила секретную информацию. Но Ди-Ди было необходимо чем-то подкупить внимание доктора Глен.
– Ясно. – Голос Аделин смягчился, теперь она, похоже, о чем-то задумалась. – В таком случае, может быть, Убийца с розой – это одна из заключенных? Попав в лечебницу, она познакомилась с Шаной, а дальше сами знаете. По крайней мере, это объясняет, откуда у Шаны мог появиться новый друг, несмотря на то что, кроме меня, она ни с кем больше не общается и не переписывается. Но опять-таки…
Ди-Ди внимательно слушала. Аделин тяжело вздохнула.
– Я просто не представляю, как это возможно, – сказала она наконец. – И дело не в том, что Шана крайне замкнута, нет. Просто случись что-нибудь подобное – например, появись у Шаны подруга, – суперинтендант МакКиннон обязательно бы об этом узнала. Не принимайте ее скромность всерьез. Как и все руководители исправительных учреждений, МакКиннон всегда в курсе событий. Ничего не происходит в стенах этого здания без ее ведома. Так что если бы Шана завела подругу, она бы нам обязательно об этом сказала.
– Если только суперинтендант не утаивает информацию, – сказала Уоррен.
Она просто не сдержалась. Слова сами вырвались помимо ее воли.
– Что вы имеете в виду?
– Что, если это не заключенная? Что, если это кто-то из охранников? Мужчина или женщина – не важно. Если это выплывет наружу, то разрушит репутацию суперинтенданта. Она определенно гордится тем, что за время ее работы Шана еще не убила ни одного охранника. Если откроется, что вместо этого наша самая опасная убийца штата спит с ними…
Аделин тяжело вздохнула.
– Даже не знаю. Когда дело касается моей сестры, можно предположить все, что угодно.
– Допустим, Шана действительно связана с нашим убийцей, кем бы он ни был: мужчиной или женщиной, заключенной или охранником. Какова, по-вашему, роль Шаны в этом тандеме?
– Шана явно организатор, – без колебаний заявила Аделин. – Ей неведомо сочувствие, она не умеет общаться с людьми. Ее партнеру приходилось бы потакать всем ее капризам, лишь бы она была счастлива. В противном случае Шана немедленно оборвала бы отношения.
– Ваших с ней отношений это тоже касается? – полюбопытствовала Ди-Ди.
– На самом деле она первая пошла на контакт – написала мне письмо.
– Когда?
– Очень давно, детектив.
– То есть… ей все-таки нужно общение?
– Это единственный случай за тридцать лет, когда Шана сама проявила подобную инициативу.
– Но вы нужны ей, Аделин. Это всем известно. Если бы вы внезапно перестали ее посещать, оборвали с ней связь, думаете, она бы так просто с этим смирилась и продолжила тихонько сидеть в своей камере?
На сей раз Аделин долго не отвечала.
– Нет, – все же сказала она. – Шана бы что-нибудь сотворила, что-нибудь вопиющее… а затем потребовала моего возвращения.
– Шана привыкла, чтобы все было так, как хочет она. Она может перестать с вами общаться, а вы с ней – нет?
– Точно. Вопрос главенства. Будучи старше меня, Шана считает себя главной в наших отношениях. Она бы не позволила мне уйти без ее разрешения. Она бы это восприняла как пощечину.
