– Получается, вам уже не в первый раз приходится оценивать свою боль? – уточнила я.
Уоррен неопределенно дернула головой.
– И как часто вы это делаете? – с нажимом спросила я.
– Ну, когда Рассел просит.
– То есть во время сеансов физиотерапии?
– Да.
– А дома? Скажем, вы просыпаетесь среди ночи, потому что плохо себя чувствуете. Что вы делаете в таких случаях?
Ди-Ди замешкалась.
Я не стала давить.
– Я говорю себе, что надо попытаться заснуть, – наконец ответила она.
– И это помогает?
Ди-Ди снова неопределенно кивнула.
– Вам все это нужно? – резко спросила я.
Женщину, похоже, этот вопрос озадачил.
– Что вы имеете в виду?
– Наш сегодняшний сеанс. Вам нравится сидеть в этом кабинете, беседовать со мной?
Детектив оторвала взгляд от стены и испытующе посмотрела на меня. В ее глазах читалось что-то бунтарское. Примерно этого я ожидала. Некоторые люди преувеличивают свою боль. Другие, наоборот, пытаются ее игнорировать. Несложно понять, к какому типу принадлежит Ди-Ди Уоррен.
– Нет, – напрямик ответила она.
– Тогда зачем вы пришли?
– Я хочу вернуться на службу. Мне нравится моя работа. – Теперь голос моей пациентки звучал скорее настороженно, чем враждебно.
– Вы ведь расследуете убийства, верно?
– Да.
– И вам это нравится?
– Я люблю свою работу.
– Понимаю. Ваше состояние, неспособность вернуться на службу… вам должно быть тяжело.
– Я всего лишь на больничном, – бодро заявила детектив. – Хотя условия могли бы быть попроще: заболел – сиди дома, поправишься – вернешься на работу. Но, как и все бюрократы, руководство департамента любит все усложнять. Ведь если даже плечо и выздоровеет, то что насчет головы? Вдруг я уже не тот хладнокровный детектив, каким была раньше? Возможно, я и смогу преодолеть все эти трудности без последствий. Но что, если нет? Что, если теперь я буду постоянно бояться идти на задания, переживать, что могу снова повредить плечо или шею? Руководство не желает моего возвращения на службу, но я не хочу торчать дома. Конечно, их можно понять, и все же…
– То есть вы здесь, чтобы уважить свое начальство.
– Что-то в этом роде. Заместитель начальника отдела лично вручил мне вашу визитку. Я поняла намек.
– И каков ваш план? – спросила я, подавшись вперед. Меня обуяло искреннее любопытство. – Вы же понимаете, вам придется посетить больше одного занятия. Никто не поверит, что вам хватило всего одного сеанса. А шесть сеансов, пожалуй, многовато. Предлагаю остановиться на трех. Вы заглянете ко мне еще три раза, и затем я освобожу вас от необходимости посещать психотерапевта.
Впервые за все это время мои слова впечатлили детектива.
– Я тоже подумала, что три занятия – самый удачный выбор.
– И оказались правы. Так и есть. Но вы должны относиться к нашим встречам со всей серьезностью. Таково мое условие. Вы не обязаны верить каждому моему слову, но пока не пройдут эти три занятия, вы будете меня по крайней мере слушаться. И делать домашние задания.
– Домашние задания?
– Точно. Для начала придумайте для своей боли имя.
– Чего? – Я снова полностью завладела вниманием детектива; скорее всего, она просто решила, что я ненормальная.
– Дайте своей боли имя. И в следующий раз, когда вы проснетесь посреди ночи, вместо того чтобы пытаться снова уснуть, обратитесь к своей боли по имени. Поговорите с ней и попробуйте услышать то, что она, возможно, захочет вам сказать.
– Типа «подай мне, пожалуйста, перкоцет»?
[2] – буркнула Ди-Ди.
Я улыбнулась.
– Кстати, о лекарствах. Вы что-нибудь принимаете?
– Нет.
– Почему?
Снова это неопределенное движение, то ли детектив кивнула, то ли покачала головой.
– Скажи наркотикам нет и все такое прочее. По рецепту, не по рецепту… между нормальной жизнью и наркотической зависимостью от лекарств проведена жирная черта, и я не хочу ее пересекать.
– Значит, вы просто боитесь пить таблетки?
– С чего вы взяли?
– Многие боятся. Боятся влияния препаратов на их организм, боятся зависимости. Я никого не осуждаю. Мне просто интересно.
– Все легко и просто. Я не люблю таблетки. Терпеть их не могу.
– Считаете себя сильнее этой боли? Думаете, что таблетки вам не нужны?
– Вы загоняете меня под стереотипы.
– А вы избегаете моего вопроса.
– Правда, что вы не можете чувствовать боль?
Я улыбнулась, откинулась на спинку стула и бросила взгляд на часы:
– Двадцать две минуты.
Уоррен была отнюдь не глупа. Она тоже посмотрела на часы, висящие прямо над моим столом, и нахмурилась.
– Вы же детектив, – продолжила я. – Естественно, что вы решили нарыть обо мне побольше информации. Вы могли почерпнуть многое из «Бостонского вестника», не говоря об огромном количестве научных публикаций, авторы которых проявили изрядный интерес к моей особенности. А теперь вы нашли подходящий момент, чтобы применить свои знания, отвлечь меня таким образом и уклониться самой от ответа. Лучшая мера защиты – нападение, не так ли? – Мой голос звучал холодно. – К вашему сведению, детектив, я не могу испытывать каких-либо проявлений физической боли. А это значит, что самое лучшее для меня – сосредоточиться на вашей. Я ответила на вопрос, теперь ваша очередь. Вы считаете себя крепким человеком?
– Да, – выдавила Ди-Ди.
– Но эта боль в плече и спине делает вас неповоротливой, не так ли?
– Я даже голову не могу помыть без посторонней помощи!
Я выжидающе посмотрела на собеседницу.
– Доктора все твердят как один – ты поправишься. Это делай так, а это вот так, но тем не менее я даже спать нормально не могу. Не могу пошевелиться, не могу в свое удовольствие поваляться в постели, потому что теперь я просто ненавижу свою гребаную постель. Вы не представляете, каких усилий мне стоит лечь в нее, а потом встать. Я как старое разбитое корыто, к тому же еще и практически без работы. Недоело это дерьмо!
Женщина закрыла лицо руками.
– Черт возьми, кусок дерьма, ненавижу, ненавижу, мать твою!
– Мелвин, – посоветовала я.
– Что? – Ди-Ди подняла голову, в ее глазах мелькнул полудикий блеск. За свою карьеру я уже много раз видела такой взгляд – как у загнанного в угол зверя.
