Она не хотела его смущать, ей было просто интересно. Ведь у них с Брэдом сложились довольно близкие отношения, он наверняка будет с ней честен – особенно после пережитого вместе. Однако Брэд замешкался с ответом. Наверное, она ошиблась, решила Майла. Видимо, Брэд не готов отбросить мужскую гордость и предрассудки. Майла уже собиралась извиниться и, как положено старшекласснице, потешить самолюбие своего парня, но тут он ее удивил.
– Я не люблю ходить в нашу школу по вечерам, – признался Брэд.
– По-моему, никто не любит, – поддакнула Майла и прижалась к нему покрепче.
Значит, он ей доверяет, раз смог такое сказать. Как хорошо!
Вскоре они вернулись к машине, устроились на темном заднем сиденье и стали целоваться. Поначалу Майла нервничала: время от времени рядом проходили люди, в основном тоже парочки. Однако окно быстро запотело, и увидеть происходящее в салоне машины снаружи стало невозможно при всем желании.
В этот раз, когда пальцы Брэда скользнули Майле в трусики, она его не остановила.
Глава 16
Кейт Робинсон дошла до того, что стала бояться белых конвертов.
Тони побрел к себе заниматься – ему каждый день задавали на дом немыслимое количество уроков, – а Кейт взяла стопку конвертов. Реклама многочисленных сетевых магазинов и ресторанов. Армейский вербовочный буклет. Регистрационный бланк для участия в соревнованиях по бегу трусцой – рекомендованный взнос от двухсот долларов. Настойчивая просьба к каждой семье, чьи дети посещают школу Тайлера, продать газетных подписок минимум на триста долларов – друзьям, соседям, сотрудникам – и тем самым поддержать школьную музыкальную программу. Обращение к родителям безвозмездно поработать на благоустройстве школьной территории.
Кейт отложила бумаги с конвертами на кофейный столик. Тони учился уже двенадцать лет, но с подобным она сталкивалась впервые. Школа Тайлера еженедельно призывала вкладывать в нее деньги и время. Призывала упорно. Она напоминала огромный пылесос, который высасывал из родителей все подчистую и требовал еще. Кейт вспомнила собственное детство. Ее родители не пожертвовали школе ни цента – да их об этом никто и не просил. А отработка? В начальных классах чья-нибудь мамочка иногда на добровольных началах помогала учителю управляться с детьми – вот и весь безвозмездный труд. Никого ни к чему не принуждали.
У Тони было то же самое.
До нынешнего года.
До того, как Тайлер стал независимой школой.
Кейт посмотрела на стопку бумаг и пошла в кухню готовить ужин. Первым желанием было выбросить все послания в мусор, но некоторые из них нужно было подписать и отослать обратно – подтвердить прочтение. Если этого не сделать, у Тони могут возникнуть неприятности. Придется следовать правилам.
На ужин были домашние гамбургеры – точнее, бургеры с индейкой; последнее время Кейт старалась готовить еду поздоровее. В середине трапезы она вдруг обратила внимание на то, что Тони не разговаривает. Она болтала за обоих, рассказывала о своем новом ужасном сослуживце – Кейт работала в компании, проверяющей право собственности на недвижимость, – и потому сперва не замечала молчаливости сына. Но вот в монологе возникла пауза, Кейт глянула на Тони и увидела ту же мрачность, которая часто гостила на лице его отца. Нет уж, Кейт не даст сыну превратиться в собственного папашу и не пустит все на самотек!
– В чем дело? – спросила она в лоб.
– Ни в чем. – Тони не отрывал глаз от тарелки.
– Тони…
– Говорю же, ни в чем! – Он выпалил это чуть отчаянней, чуть громче, чем следовало.
– Нельзя держать все в себе. – «Как твой отец», – хотела добавить Кейт. – Это вредно. Ты можешь рассказать мне о любой проблеме, поговорить со мной…
– Дело в тебе! Ясно?
– Во мне? – Кейт на миг зажмурилась. Вот уж полная неожиданность.
– Да.
– Не понимаю.
– Ты не помогаешь школе! Почему? Запишись куда-нибудь. Продавать минералку на футбольных матчах или билеты на праздник урожая. Поработай в библиотеке!
– Зачем? Если память мне не изменяет, когда ты был в пятом классе, я помогала учительнице за вами присматривать, а ты так меня стыдился, что со слезами умолял никогда больше не принимать участия в жизни школы.
– Да, но… – Тони неуютно поерзал на стуле.
– Что «но»?
– Ну… По-моему, я передумал.
– Неужели? С чего вдруг?
– Кто-то из учителей… упомянул. – Тони вновь уставился в тарелку.
– Что упомянул?
– Что ты волонтерствуешь меньше, чем должна. – Слова полились из него потоком, полные обиды и злости. – Из меня в классе посмешище сделали! Мистер Коннор ткнул пальцем и сказал, что ты единственная из родителей не вносишь вклад в общее дело! Миссис Хэйбек при всех заявила, что пробуждать в тебе ответственность – мое домашнее задание! Меня даже на праздник урожая в этом году не пустят, потому что у тебя мало отработки!
Кейт была ошеломлена.
– Я… Прости.
– Извинений недостаточно. – Снова этот взгляд, взгляд отца.
Она протянула руку через стол, накрыла ладонь сына своей. Порадовалась, что он ее не оттолкнул.
– Я все сделаю. Обещаю. – Кейт заглянула ему в глаза и встретила уже не сердитый взгляд его отца, а умоляющий, полный надежды взгляд Тони-малыша. – Обещаю.
На следующий день планировалось собрание родительского комитета. Кейт никогда туда не ходила, однако на этот раз она твердо вознамерилась посетить собрание и пожаловаться на непомерные требования к детям и родителям, в особенности к работающим родителям. Постоянный натиск белых конвертов был возмутителен сам по себе, но поведение преподавателей вообще не лезло ни в какие ворота. Перед всем классом обвинять учеников в том, что их родители якобы не желают посвящать время школе или жертвовать ей деньги? Куда это годилось?
После ужина Кейт выудила из стопки бумаг на кофейном столике уведомление о собрании. Его назначили на десять, поэтому утром Кейт позвонила начальнику, взяла отгул на половину дня и поехала в школу. Кейт оказалась на месте на десять минут раньше назначенного времени и с удивлением обнаружила, что прибыла первой. Двери стояли открытыми, однако зал был пуст. Она-то ожидала, что тут уже вовсю сервируют чай с печеньем, а члены родительского комитета общаются друг с другом в ожидании остальных.
Никого. Ну и ладно.
Если честно, большинство родителей в школе Тайлера Кейт не нравились. Между ними существовало какое-то непонятное соперничество, а их положение в этом замкнутом мирке сильно зависело от достижений детей. Родители вечно кичились оценками своих отпрысков, спортивными победами, успехами на внеклассном поприще – мечтали доказать, что их ребенок лучший. Обычных детей, конечно же, не было ни у кого. Их дети просто не могли быть заурядными. Все они обладали талантами, одаренностью и исключительностью – хотя почти всех ребят в будущем ждала самая обычная работа и самая обычная жизнь где-нибудь в пригороде, как у их родителей.
