Глядя в ее глаза, где снова, как и много лет назад, над зыбкими голубыми волнами взмывали в небо белые птицы, он стоял и не знал, что ответить ей. И тогда, положив руки ему на плечи, она снова прижалась к нему, тихо сказала:
– Не бойся, Давид, я прежняя Лея. Твоя Лея.
Они сидели в его кабинете, на диване. Давид все еще не мог отпустить ее руки.
– Теперь ты знаешь почти все, – проговорила она. – Я собираюсь вернуться в Пальма-Аму, в наш с тобой дом. И думаю увезти тебя с собой. Или… хотя бы попытаться это сделать.
– В письмах ты очень мало говорила о войне. И сейчас обошла ее стороной. Я видел твоего мужа лишь мельком, когда погиб Пуль. Каким он был, твой Верт Блонк?
Лея подняла на него глаза, грустно улыбнулась:
– Сильным, умным мужчиной. Мы встретились на фронте – это он узнал меня, не я. Их часть тогда возводила укрепления неподалеку от нашего полевого госпиталя. Каждое утро, просыпаясь, я находила на своем окне букет полевых цветов. Потом мы долго гуляли вечерами и я рассказывала ему о нас, о нашей прежней жизни, о Баратране. Он слушал мои рассказы как сказку – прекрасную, но сказку. А я так и не успела ему ничего показать! Нас обвенчал полковой капеллан, а еще через два месяца мы попали под бомбежку. Когда я совершала обход, а Верт ждал меня в нашем купе, тряхнуло вагон. Многие попадали, я ударилась головой, потеряла сознание. А потом вернулась. Он лежал в луже крови – Верт умер минут через пять, так и не придя в сознание. Потом много всяких ощущений смешалось воедино: смерть Верта и случайность того, что я избежала ее. Я возненавидела весь мир. – Лея сжала его руку. – Наверное, в письмах к тебе я была несправедлива, прости меня.
Он поцеловал ее ладонь.
– Все наладится, Лея, вот увидишь.
– Однажды ты уже обещал мне это. – Она поглядела ему в глаза. – Ты хочешь знать, люблю ли я его до сих пор?
Давид промолчал.
– Покажи мне дом, – попросила она.
…На втором этаже Лея остановилась у одной из стен, замерла.
– Этот триптих остался тебе от отца?
Давид усмехнулся.
– Нет, это мое приобретение.
Лея подошла ближе, присмотрелась.
– Собаки убивают овец, тигры – собак, а потом и друг друга. – Она оглянулась на Давида. – И никому никуда не деться из каменного мешка? Зловещая картина… Кто же автор?
– Роман Варонский. Когда-то этот триптих сам шел мне в руки, но я, глупец, отказался. Позже мне пришлось поохотиться за ним!
– А что это за картина? – Лея уже смотрела на дальнюю стену – там тоже было полотно. Она подошла к нему, точно нарочно расположенному в тени. – Тоже твой Варонский?
– Угадала, – кивнул Давид.
– И как объясняешь эту картину ты?
Давид пожал плечами:
– Маленький городок, ночь. Кто знает, что поджидает на ней загулявшего прохожего?
На темной унылой улице остановился человек. Казалось, он врос в мостовую. Его парализовал страх. И было отчего: ночь открывала свои врата, и тень гигантской кошки в прыжке уже вырывалась из темноты.
– Этот зверь – его судьба? – спросила Лея. – И смерть? – Но в голосе ее, скорее, прозвучало утверждение, чем вопрос. – Я права?
Давид не торопился с ответом. Он точно знал одно: зверь нашел того, кого искал. Еще одно мгновение, и он сомнет «загулявшего прохожего», раздавит его, вырвет из него душу.
Отвернувшись от полотна, Лея подняла на спутника глаза:
– Давид…
– Да?
– Как часто ты вспоминал о той иллюзионистке из Пальма-Амы, о госпоже Элизабет?
– Никогда, – не сводя глаз с полотна, ответил он. И улыбнулся. – Ты же сама попросила нас об этом. Помнишь?
– Я вижу ее по ночам, – призналась Лея. – Видела все эти годы.
– По ночам – это не страшно, – сказал Давид. – Идем, я покажу тебе еще кое-что.
Когда они вошли в залу с потолком, открывавшим небо, глаза Леи потеплели. Она даже подняла руки, точно хотела коснуться редких облаков, проплывающих над Галикарнассом.
– Здорово, – прошептала она. – Точно в доме Огастиона Баратрана… Как давно все это было, Давид…
Он взял ее руку, сжал в своей.
– Ты хочешь знать, что в моем сердце? – спросила она. – Я свободна, Давид, и я хочу любить.
Помедлив, он спросил:
– И я могу поцеловать тебя так, как целовал раньше?
Она улыбнулась ему, скорее печально, чем светло, провела рукой по его щеке.
– Ты просто обязан будешь это сделать. Последнее время я думала только об этом. И желала только этого.
3
Окна спальни были раскрыты настежь, прохладный ветер путался в легкой занавеси. Приподнявшись на локте, Давид рассматривал долгожданную гостью. Лунный свет лежал на подушках, высеребрив черную медь волос Леи, половину обращенного к нему лица.
– В Галикарнассе не пахнет океаном, – тихо сказала она. – Мне так его не хватает. Я тоскую по Пальма-Аме, Давид. Где она осталась? В каком прошлом? Его оказалось так много за спиной!.. Как эти восемь лет я могла жить без тебя? Если бы ты знал, сколько раз я хотела просить тебя приехать. Умолять. Сколько раз собиралась приехать сама и всякий раз откладывала!
– И все же ты приехала.
– Но мне было страшно, – продолжала она. – Мне страшно даже сейчас, Давид. Между твоим сердцем и всем, что окружает тебя, я чувствую преграду, которую не по силам сломать даже мне. – Она взяла его руку, прижала к себе. – Не слушай меня. Я счастлива, что мы вместе.
Давид гладил ее волосы, целовал, а сам думал, как ему открыться. Лея была слишком умна, чтобы хитрить с ней. Ложью он только унизил бы себя и оттолкнул ее.
– Послушай, – минуту спустя заговорил он, – я не сказал тебе этого сразу. Огастион Баратран не раз говорил нам о жрецах Огня и о цели, которую они преследовали. Жрецы считали, что люди, сумевшие зажечь в себе Огонь, это каста богов на земле. – Давид взял ее за локоть – взял чересчур крепко. – Ты не могла этого забыть, Лея…
– Ты почувствовал себя богом, Давид? – с улыбкой поддела она его.
– Либо ты одарен, либо нет. Либо голос великих сил пронзил твое сердце, либо ты не услышал его. – Глаза его уже пылали. – Другого не дано!
– Я знаю, что тебе не дает покоя, – тихо сказала Лея, мягко освобождаясь из его хватки. – Вера в легенду, что однажды Некто, гордый и свободный, презревший власть Творца, пришел на землю и сделал дерзкий подарок маленькому народу, живущему в горах. Он подарил им невиданный ранее Огонь, – мечтательно продолжала она, – в пламени которого заключалась великая сила и власть. Сила, способная превратить человека в непобедимого война, и власть, покоряющая умы и сердца людей. – Глядя на него, Лея вновь улыбнулась. – И еще та легенда гласит, что Некто, покидая этот мир, открыл своим ученикам будущее: он вернется для великой славы, чтобы снова взять Огонь, подаренный им когда-то, в начале истории, и покорить мир. – Она положила руку ему на грудь. – Этого ты хочешь, Давид?
