Было зябко, Давид то и дело поеживался и жалел, что не взял в дорогу коньяка.
– Так что говорил этот парень? – спросил он, глядя на спину возницы, что вместе с пролеткой то и дело подпрыгивала на кочках.
– Да всякое нес. А толком так: вышел он, дождался, мол, ночи. А парень, скажу вам, бесстрашный был, да и здоров как бык. Говорили, однажды волк на него в лесу напал, покусал его, правда, но зверя того парень удавил. Вот и здесь – отсидеться не захотел. На это торговец-то и рассчитывал. Ну, вот и пошел парень, куда ноги выведут. Ночью карканье смолкает, редко у какой чертовой птицы-то вырвется – за упокой чьей-то души. А так – тишина. Луна вышла, полная, как яблоко. Видит парень – огромная поляна. А на поляне, на поваленном дереве, человек сидит. Ну, парень кулаки-то сжал, на всякий случай, кто его знает, что у того на уме? – а потом, ближе-то подойдя, замечает: одет человек как-то странно, по-старинному. На плечах длинный плащ, аж на земле лежит, черный; да и сам человек не светлее, а в руках что-то длинное, сверкает. Парень глядь, а то – меч. Луна в нем словно в озере отражается – так и застыла. Парень опешил: что такое? А человек словно бы утомился: сидит, плечи понурив. Голова опущена, лицо темное, уставшее. Парень не дурак: цепь в кармане. Подошел ближе и говорит: «Эй, приятель, не спится? И то дело – ночь-то какая!» А человек – точно и не слышит. Парень вновь: «Ты не подумай, я без какого злого умысла говорю, да только местечко для прогулки ты выбрал не самое доброе». И едва договорил он, тот возьми да и подними голову – луна на лицо свет бросила, парень глядь, а глаз-то у человека нет. И не то чтобы лишился он их, а – нет! Черные дыры, глубокие, как колодцы. Вперился он ими в парня, и вдруг в одной из дыр что-то зашевелилось. Парень присмотрелся, а то – голова мышиная. Повела носом мышь-то, вылезла и побежала: по одежде – вниз, на землю, в траву. Дрогнул парень тогда, да, верно, в тот час рассудок-то его и помутился…
Пролетка подпрыгивала на кочках. Давид, завернувшись в плащ, сидел тихо, вжавшись в подрагивающую стенку.
Город давно остался позади. Хорошая лесная дорога, убегавшая в два конца, все дальше уносила их от Квентин-Жера. Небо посветлело, но проясняться вовсе не думало.
– А про графиню у вас ничего не говорят?
– Нет, сударь. Может, и была какая, так, верно, померла уже.
– Да, да, померла, – себе под нос промычал Давид. – Померла.
Перекусив в деревеньке, они продолжали свой путь. Теперь дорога нередко заворачивала в леса, где было сыро и тихо, а небо, кроме узкой полосы над дорогой, не открывалось. Давиду казалось, что он едет через просторные, давно опустевшие дворцовые залы с высоченными потолками.
Еще неделя-другая, и черная земля в этих лесах покроется бурым ковром опавших листьев. Странные эти леса – царство прохлады и сумрака даже в солнечный день.
Поля уже не встречались, их сменили луга, холмы, частые и глубокие овраги.
– Вон там, – ткнул рукой вправо возница, – за той дубовой рощей – первая топь. Когда ветер оттуда, так и тянет гнилью… У вас есть с собой какое оружие, сударь?
– Револьвер, – ответил Давид. – А что, здесь еще и разбойники?
– Зря шутите. Разбойников тут, может быть, и нет, ловить некого, а вот волк может случиться.
– Этого еще недоставало, – нервно зевнув, покачал головой Давид. – А ты что берешь с собой на такой случай?
– Только кнут, да нож, сударь… Если не секрет, сами-то вы зачем туда едете?
– Я историк, – ответил Давид. – Много слышал о развалинах вашего замка, а теперь решил своими глазами поглядеть.
– И то дело, – кивнул возница. – Посмотреть и впрямь есть на что!
Интересно, размышлял Давид, где сейчас графиня и ее престарелый телохранитель? Едут они впереди, или у Риваллей есть свой, ведомый только им, путь?
– А нет ли более короткой дороги к замку? – спросил он.
– Нет, только одна. Все остальные рано или поздно заведут вас только в одно место – в болото. Да вот, поглядите, слева озерцо, видите?
Давид высунулся из пролетки. Слева был обрыв, а за ним камышами начиналось озеро.
– Упаси кого бог залезть сюда, – как ни в чем не бывало продолжал возница. – Это оно с виду такое ласковое. Проглотит и облизнется! А справа от дороги лесок, видите? Так и вокруг него топи! Тут грибы-ягоды не поищешь! А попадись туда лось, вот реву быть! Я проезжал здесь три года назад, так сохатый днем в топь угодил. Хоть уши затыкай, так ревел! А ночью услышать такое – худо станет.
«Ну и местечко выбрали себе первые Ривалли! – изумленно думал Давид. – Раздолье для нечистой силы! Не потому ли Баратран никогда не хотел появляться здесь? Даже лишний раз не упоминал о нем. Или на то была другая, более веская причина?»
Давид поглядел под колеса. Трава, растущая по дороге, в этот момент кончилась и пошла рыжая сырая глина. Ночью тут шел дождь. Впереди пролетки глиняный покров дороги был девственен.
– И та дорога, по которой мы едем сейчас, тоже одна?
– Одна, сударь. Правда, черт, если захочет, свою найдет!
Возница хохотнул собственной шутке и натянул вожжи.
Давиду вдруг захотелось вернуться. Неужели он испугался? Но какова причина этого безотчетного страха? И только ли он хочет увидеть руины рыцарского логова тех, чья кровь текла в Огастионе Баратране. Или ему нужно гораздо большее? Недаром же графиня сказала: «Вы не знаете главного». Но что оно, это главное?..
– Видите лес на холмах, сударь, за лугом? – оторвал его от раздумий голос извозчика.
Узловатый палец указывал на длинный массив желтеющего леса – пологие холмы ершистым загривком уходили вправо. Живописный вид открывался милях в трех от того места, где катила по дороге их пролетка.
– Так это и есть Воронья Роща? – подался вперед Давид.
– Нет, за этим лесом и холмами развалины замка. Да вон, видите, черные точки? Это то самое воронье кружит! Оно тут повсюду: поближе-то подъедем – оглохнете! А развалины замка увидите сразу, как дорога обогнет лес. Сам замок на холме. А потом мы опять потеряем его – дорога пойдет вниз. Там еще полчаса езды, и мы у самых стен… А Воронья Роща с другой стороны развалин. Туда, сударь, так просто не подъедешь…
Все было так, как он сказал. И скоро за лесистыми холмами Давид увидел выплывающий из тумана замок – его двойную полуразрушенную стену и единственную уцелевшую башню. На ней даже сохранилась конусная крыша, державшаяся, казалось, на бойницах.
– Башня Черного Рыцаря, – точно догадываясь, о чем размышляет его пассажир, пояснил возница. – Так ее окрестили!
Замок приближался, и представшее Давиду зрелище все больше завораживало его. Под низким пасмурным небом башня казалась особенно угрюмой и походила на последнюю голову состарившегося дракона, что еще стояла на страже полуварварских веков.
– Хороши развалины? – вполуоборот усмехнулся возница.
