– Лучше не бывает, – честно признался его пассажир.
Со всех сторон башню Черного Рыцаря обступали леса. Более тысячи лет, с трепетом размышлял Давид, это колосс таращился пустыми глазницами – черными проемами окон и бойниц – на лесные чащобы и болота, окружавшие его. Впитывал каменной пористой кожей гниющий запах топей, весенние благоухания цветущих трав. А долгими зимами снег наполнял лесной океан вокруг. И во всякое время года башня слушала неистовую трескотню беспокойных птиц.
Дорога резко пошла вниз, угодив с разлету в смешанный лес, изрезанный сырыми оврагами. Раз Давиду и вознице пришлось даже оттаскивать с дороги упавшее дерево, и они еле справились с этой работой. Теперь Давид уже не сомневался: графиня если и ехала сюда, то по другой дороге.
По мере их приближения к цели отдаленный гремящий вороний гвалт все нарастал.
– Воронья Роща проснулась, сударь, – сказал ему извозчик. – Только она по ту сторону замка будет, нам туда не проехать.
Развалины с черной головней башни то появлялись из-за лесистых горок, то исчезали вновь. Но ощущение, что каменная громада уже совсем рядом, не отпускало. Возница и тут не обманул: не прошло и получаса, как совсем неожиданно пролетка выкатила к самому подножию замка. Между деревьями Давид увидел старый камень внешней, малой его стены.
Оглушительно крича, над замком кружило воронье. Давид спрыгнул на землю, размял плечи.
– Поставь коляску так, чтобы не видно было с дороги, – попросил он.
– Как скажете, – пожал плечами извозчик. – Хозяин – барин.
Давид отправился по тропинке пешком и скоро оказался у древней стены. Камень был сырой, поросший мхом и лишайником. Давид отыскал брешь в первой стене, затем во второй. И, порвав брючину, оказался во дворе замка.
Как ни странно, ни на карнизах, ни в окнах замка, ни на полуразрушенных стенах птиц не было. Исступленно крича, они кружили лишь над развалинами, над башней Черного Рыцаря, едва не задевая ее крыльями, но не садились на камни.
Воздух в башне был холодный и сырой. Давиду сделалось зябко и неуютно. Он шел по ступеням, иссеченным черными трещинами, наверх. В широких коридорах башни ему открывались ниши для доспехов и оружия и высокие окна, выходящие во двор замка.
Попав в очередной сумрачный коридор, Давид остановился. Впереди, на том его конце, в проеме окна сидела черная птица. Нахохлившись и не двигаясь, она глядела на него. Это был Кербер. Давид хотел, но не мог ошибиться – это была проклятая говорящая птица Огастиона Баратрана!
И тогда же, почувствовав странный холод, тянувшийся к нему сзади, Давид обернулся. В нескольких шагах, прислонившись к стене, на него в упор смотрела графиня.
– Вы?! – отступил он.
Косой свет из окна рассеянным лучом мягко разрезал темно-зеленый камень у ее ног. Сама же она, в черной меховой накидке, стояла в тени ниши словно призрак. Она была так близко, что Давид без труда разглядел ее застывшее лицо-маску, больные запавшие глаза, высохшие губы.
– Я знала, что вы придете сюда, – скрипучим голосом пропела старуха. – И я догадалась, откуда вам известна наша тайна. Ее вам мог рассказать только один человек, о котором я поначалу и не вспомнила. Мой сводный брат – Огастион. – От графини веяло духом старости, близкой смерти и полузабытыми духами. – Кто вы ему, молодой человек?
– Он был моим учителем, – еще до конца не придя в себя, тихо ответил Давид.
– Был?
– Да, он умер в начале войны.
– Печально…
– Кербер покидал наш дом в Пальма-Аме на годы, – не сразу решился спросить Давид, – он был все это время с вами?
– Со мной? – нет. Он был дома!
– Вот как? – нахмурился Давид. – Значит, он возвращался в свою альма-матер – в замок ваших предков? В этот замок?
– Вот именно – в свою альма-матер! – надтреснутым смешком ответила графиня. – Но только не сюда, господин Гедеон. Тут он гость, и только. Старый гость!
Выходя вперед, графиня хлопнула в ладоши – точно так же Баратран звал когда-то проклятую птицу! Черная тень пронеслась по каменному коридору и, задев Давида крылом, оказалась на плече у старухи. Ворон молчал, недоверчиво глядя на своего старого знакомца.
– Вы пришли сюда за тем, чтобы услышать продолжение недосказанной моим братом сказки? – начала графиня. – Басни, как вы изволили высказаться в поезде? Услышать ее до конца, не так ли?
Давид сухо усмехнулся:
– Конечно, если я могу на это рассчитывать, сударыня.
Графиня кивнула ему:
– Можете. – Она посмотрела ему в глаза. – Но у вас есть еще возможность отказаться. – Старуха с вороном на плече двинулась по коридору. – Подумайте об этом!
Она уходила от него, попадая в полосы бледного утреннего света, и тогда ее черное платье и перья ворона серебрились. Когда графиня была уже в дальнем конце коридора, сырого и длинного, когда уже заворачивала по его дуге и готова была вот-вот скрыться из глаз, Давид почти бегом бросился за ней.
Втроем, он, старуха и птица, они молча двигались наверх. Лестница сменялась лестницей, коридор – другим коридором. Наконец, лабиринт закончился и они вышли в залу – просторную и мрачноватую. В древнем камине, похожем на гигантский грот, потрескивали поленья. У камина стояли два раскладных кресла и такой же столик. Его оживляла белая скатерть, две бутылки вина и три бокала. Кроме этого, на фарфоровой посуде лежало немного легкой снеди – сыр, бисквиты, фрукты.
Старуха подбросила ворона, и тот, пролетев футов двадцать – до стены, приземлился на одном из окон.
– Прошу, – сказала графиня своим скрипучим голосом, приглашая Давида сесть. – Меня не ждите, я постою у камина. – Она вытянула руки, похожие на сучья мертвого дерева, к огню. – Увы, молодой человек, мне осталось не так уж много тепла. Я приехала сюда, чтобы проститься с замком, где более тысячелетия жили мои предки.
Давид опустился в кресло.
– В этом замке, верно, так же холодно, как и тысячу лет назад? – разглядывая причудливой формы бутылки, спросил он.
– Да, – без затей ответила графиня, словно и тысячу лет назад приходила в родовой замок так же запросто, как и сейчас. – Мы привезли с Бальбином старое вино – откройте его. Я выпью с вами полбокала.
Давид послушно откупорил бутылку и разлил напиток – темный и густой, как увядающая кровь, и прозрачный, как родниковая вода.
Графиня едва пригубила вино и теперь держала бокал в обеих руках.
– А если мой рассказ будет иметь последствия? – глядя на пламя, спросила она. – Они могут изменить вашу жизнь!
– Я не для того проделал весь этот путь, чтобы теперь отказаться от того, что волнует меня уже давно, – твердо сказал Давид.
Старуха улыбнулась огню.
– Я знала, что вы придете сюда, знала, что дадите мне именно такой ответ, потому что ощутила вашу причастность к нашему роду. Как и вы ощущаете ее. – Она медленно повернула к нему голову: – Да-да, господин Гедеон, это так. И все же я поступаю жестоко. Но пусть будет по-вашему, слушайте… Двенадцать столетий назад граф Гаустин Ривалль заложил здесь свой родовой замок. – Графиня вновь смотрела на огонь. – Гаустин обладал железной волей, был жесток и беспощаден. Он носил всегда только черные одежды, даже на праздниках, за что получил прозвище «Черный Рыцарь». Из любого боя Гаустин Ривалль выходил победителем, точно двуручный меч его, три локтя в длину, был заговорен кем-то. Друзей у графа не было, враги перед ним трепетали. Даже собственные дети страшились его. Гаустин любил охоты, и если был к кому-то привязан, так это к своре черных псов – настоящих демонов. Ходили слухи, что в этой башне, в колодце с маленьким окошком, Гаустин держал целый гарем – и он пополнялся, а в окрестных деревнях, тем временем, пропадали девушки. Говорили, самых непокорных он держал на цепях. А по ночам граф садился на коня и ветром уносился куда-то. Судачили о молодой женщине, настоящей ведьме, приворожившей и не отпускавшей его. Якобы она была дочерью соседнего феодала, выгнанного своим отцом за страшный проступок. Ее и приютил в своих владениях Гаустин Ривалль, где-то в лесном домишке. Эта женщина подтолкнула свою младшую сестру на грех с юным пажом отца. Девочка после содеянного утопилась, мальчика старый феодал заставил оскопить, старшую сестру выгнал с позором, а сам умер от горя. Об этой истории конечно же знала вся округа!..
