Да, Селина обворожила его. И не только своей красотой. Он познал немало прекрасных женщин, но все они бледнели в сравнении со скромной гостьей. Стоило ей войти в столовую, как кровь вскипела. Чтобы скрыть смятение и хотя бы немного совладать с предательской физиологией, пришлось выйти на террасу.
– Дядя, а как поживает Этьен Бодерье? – с невинным видом осведомился Кэмерон.
Услышав имя соседа, Тревор заинтересовался.
– Умер почти полгода назад, – ответил Джастин. – Говорят, сдало сердце. Предоставил вдове распоряжаться хозяйством.
– Вдове? А я и не знал, что он был женат.
– Женился месяца за два до смерти, так что ты и не мог знать. На Жизель Буале.
Кэмерон тихо присвистнул сквозь зубы.
– Кажется, можно понять, что именно прикончило старика.
Тревор усмехнулся.
– Итак, в результате мы имеем вдову Бодерье, не так ли? Бедняжка скорбит на соседней плантации, а я до сих пор не выразил соболезнование. Просто обязан сделать это от имени всей нашей семьи. Как ты думаешь, кузен, завтра будет не слишком рано?
Краем глаза он следил за реакцией Селины. Зачем произносить пошлые слова? Зачем вести себя как озабоченный школьник? Проклятье!
Кэмерон презрительно усмехнулся.
– Вовсе не рано, кузен, вовсе не рано.
Он поднял бокал и насмешливо, понимающе подмигнул.
Селина не без труда преодолела неловкость и повернулась к Кэмерону.
– А вы помните, что пригласили меня на утреннюю прогулку?
– Конечно, моя дорогая, конечно.
Кажется, у него заплетается язык? Вина выпито слишком много – это ясно. Да и посмотреть прямо кузену уже с трудом удается. Он явно собрался поцеловать прекрасную соседку прямо за столом, однако сдержал чувства, сумел подавить порыв и отстранился.
Тревора захлестнула ледяная волна.
– Как я могу помнить? То есть, как могу забыть? – Кэмерон взял себя в руки и улыбнулся.
Селина тихо засмеялась.
Тревор больше не мог выносить мучительную пытку. Он встал и резко отодвинул стул.
– Если позволите, немного пройдусь перед сном. Уже почти полночь, а день выдался долгим.
Глава 4
Селина стояла перед камином, ожидая, пока Мари разденет ее и накинет тонкую ночную сорочку. Прохладный батист легко скользнул по груди; тело пронзила молния, соски мгновенно затвердели. Пришлось отвернуться, чтобы все понимающая горничная не заметила лишнего.
– Брось мои вещи на подоконник до утра и ложись. Уже поздно.
– Чтобы помять это чудо? – С платьем в руках Мари направилась в гардеробную. – Сейчас уберу и займусь вашими волосами.
Селина вздохнула, присела к туалетному столу и принялась вытаскивать шпильки.
– Справлюсь сама.
Ах, до чего же хотелось обсудить вдову Бодерье с Мари, которая, казалось, знала обо всем, что происходит на левом берегу Миссисипи. Но только не сейчас, едва вернувшись из столовой. Придется дождаться подходящего момента.
– За обедом не все прошло гладко, мадам? – донесся из гардеробной сочувственный голос.
Неужели от нее ничего невозможно скрыть?
– Было вполне прилично. Даже лучше, чем я ожидала. Вот только выпила слишком много вина и почти ничего не съела.
– Это легко исправить. Сейчас принесу…
– Нет-нет, спасибо. Ничего не нужно. Больше всего на свете хочу лечь спать. Утром буду в полном порядке.
– Уверены? – Мари появилась из гардеробной с пеньюаром персикового цвета в руках, подошла к туалетному столику и набросила его госпоже на плечи.
– Сейчас лягу, так что одежда вряд ли понадобится. – Селина провела расческой по волосам.
Тыльной стороной ладони Мари коснулась лба Селины.
Та закатила глаза:
– О, только не обращайся со мной как с ребенком!
Горничная улыбнулась.
– Даже если ведете себя по-детски? Во всяком случае, вино поможет уснуть. Спокойной ночи, мадам. – Она вышла и тихо закрыла за собой дверь.
Селина повесила пеньюар на спинку кровати и залезла под одеяло. Свернулась калачиком, посмотрела на пылающий в камине огонь. Скоро потеплеет, топить перестанут, и тогда придется засыпать в темноте. Темноты она боялась с тех пор, как очнулась под перевернутой разбитой повозкой рядом с мертвым мужем, а ночь провела в ледяной реке, забитой обломками моста и кишащей водяными змеями.
Селина вздрогнула и с облегчением подумала, что до наступления жары уже уедет в Сан-Франциско. Диана писала, что там круглый год прохладно.
Вдруг вспомнился Тревор, а вместе с мыслью о нем пришло беспокойство. Проклятье!
Селина ворочалась, пока простыни окончательно не сбились. Раздраженно откинув мятый ком, нервно встала и принялась ходить по комнате, пытаясь унять тупую боль в висках. Ненадолго присела в кресло, а потом снова начала мерить шагами комнату.
В желудке образовалась нудная, тянущая пустота. Чувство голода разбушевалось не на шутку. Она взяла со спинки кровати пеньюар, надела, бесшумно выскользнула из комнаты, спустилась по лестнице и через черный ход шмыгнула во двор.
Дом уже погрузился в темноту, но в кухне, как всегда, кипела работа. Селина прошла по залитой светом каменистой дорожке, зацепившись за колючий куст и что-то недовольно буркнув под нос.
Золя, конечно, отчитает за беготню босиком, но ничуть не удивится внезапному появлению: немало ночей Селина провела, сидя на низкой скамеечке перед одной из двух печей, расположенных в дальних концах кухни. Золя пекла хлеб и терпеливо слушала бесконечные жалобы. Постепенно кошмары отступили, и вернулась способность спать, пусть и плохо. Но вот страх перед грозой никак не проходил: должно быть, до конца дней каждый удар грома будет вызывать ужас.
Первое время в грозовые ночи Мари дремала в кресле возле постели госпожи, а потом Селина научилась переживать страх в кухне, возле печки.
– Золя? – негромко окликнула она, переступила порог и сразу ощутила теплый дрожжевой аромат свежего хлеба.
В обоих очагах жарко пылал огонь, перед одним из них стоял стул. Поварихи не было видно, но уйти далеко она не могла.
Селина подошла к столу, где рядами лежали только что вынутые из печи ароматные буханки. Да, вот чего ей хотелось – горячего хлеба с маслом и джемом!
– Золя, где ты?
Зная, что запасы хранятся в кладовке, Селина отправилась на поиски. Встала на цыпочки, пошарила на верхней полке и вдруг услышала легкий шорох. В комнате кто-то был, и безошибочная интуиция подсказала, кто именно.
Господи, дай силы!
Она ощутила близкое присутствие, жар сильного тела; вдохнула уже знакомый волнующий аромат. Его руки взметнулись у нее над головой и придвинули банку к краю полки.
