– Кажется, вы это искали? – прозвучал возле уха тихий бархатный голос.
Застыв с поднятыми руками, Селина замерла в поисках ответа, но так и не нашла подходящих слов: горячее прикосновение пронзило насквозь.
Ее дыхание сбилось.
Крепко сжав запястья, Тревор повернул пленницу к себе лицом. Селина попыталась отступить, но не смогла сделать ни шагу – помешали полки, – а он стоял так близко, что едва не касался ее всем телом.
Внезапно Селину охватило острое желание. Она посмотрела в скрытое полумраком лицо – такое близкое, что дыхание согревало щеку.
– Оставьте меня в покое, Тревор.
Глаза его мерцали, как мерцают на черном бархате бриллианты.
– Действительно ли хотите спокойствия, Селина? Или мечтаете обо мне так же, как я о вас?
Он медленно склонился. Густые ресницы опустились, рот приоткрылся. Намерения не оставляли сомнений.
Боже милостивый!
Селина до боли сомкнула губы, чтобы он наткнулся на твердый барьер, однако уже в следующее мгновение ощутила нежное прикосновение и передумала.
Тревор провел губами по щеке: неспешно, соблазнительно проложил дорожку из поцелуев к подбородку.
– Вот как это будет, – тихо прошептал он.
Тревор коснулся зубами мочки уха: бережно, осторожно, – однако реакция Селины не заставила себя ждать и вспыхнула подобно пламени.
Неведомое прежде, дикое, первобытное вожделение поработило и лишило сопротивления. Мгновенное напряжение сменилось дрожью.
Он излучал спокойную силу, сопротивляться которой было бесполезно. Любая борьба стала бы нелепой и жалкой.
Селина прикрыла глаза, чтобы подумать, однако собраться с мыслями так и не удалось. О, в этой битве силы противников оказались неравны! Только в припадке безумия можно было надеяться на победу. Паника лишила последних остатков воли.
Его губы скользнули по плечу и замерли в ложбинке у шеи. Нужно было немедленно его остановить, но мешало оцепенение. Неужели и ей доступна частица высшего наслаждения, так красиво описанного в эротических книгах?
Они стояли неподвижно. Жадные губы застыли на шее, обжигая и в то же время лаская. Воздух вокруг раскалился от страсти.
Битва безнадежно проиграна.
Губы двинулись вверх, оставляя на коже горячий след.
– Вы пахнете так сладко, так заманчиво. – Он поцеловал ее в висок, в беспомощно опущенные веки. Сжал запястья одной рукой, легко поднял их над головой, а другой рукой погладил по волосам. Нежно провел большим пальцем по щеке и завел ладонь за ухо.
Селина стояла неподвижно, в последний раз пытаясь собраться с силами и решительно отвергнуть ласки, однако огонь разгорался и справиться с вожделением становилось все труднее.
Тревор бережно приподнял ее лицо за подбородок и склонился. Теперь уже его губы не встретили сопротивления и властно завладели теплым ртом Селины. На миг в мире не осталось ничего другого, кроме этих губ.
Ладонь скользнула вниз, к поясу на пеньюаре, и коснулась груди. О, если бы это продолжалось вечно!
Вершинки напряглись, а глубоко внутри возникла странная тоскующая пустота. Изнывая от желания, Селина тихо застонала.
Пеньюар распахнулся.
Ладонь по-хозяйски устроилась в изгибе талии, а пальцы распластались на животе – такие горячие, что, казалось, тонкая ткань ночной сорочки того и гляди расплавится. Селина уперлась затылком в поддерживавшую полки вертикальную панель, не сознавая, что открыла шею, и тут же ощутила теплое влажное прикосновение.
Тревор посмотрел внимательно, как будто хотел запомнить увиденное раз и навсегда.
– Вы так прекрасны, Селина, – прошептал он, положив ладонь ей на поясницу. Медленно подался вперед, заставляя ощутить мужественное возбуждение.
Его губы снова завладели ее ртом, и язык принялся дерзко исследовать территорию.
Селина обняла его за шею и страстно ответила на поцелуй. Да, сейчас она могла окончательно потерять себя, но еще ни разу в жизни не переживала мгновения более сладостного.
Тревор слегка отстранился.
И вдруг улыбнулся. В глазах вспыхнула радость победы.
Шок, унижение, разочарование обдали ее ледяным потоком. О нет! Неужели для него это только легкая игра? Негодяй! Подлец!
Селина подняла лицо, как будто хотела поцеловать, но едва губы коснулись губ, больно укусила.
Тревор отскочил и прикрыл рот ладонью. Выражение страсти на его лице сменилось растерянностью.
– Что это было?
– Если еще раз осмелитесь ко мне прикоснуться, клянусь: кастрирую на месте. – Селина запахнула пеньюар и туго завязала пояс. – Убирайтесь немедленно!
– Что за шум? – На пороге появилась Золя. Остановилась у входа, нахмурилась и сердито посмотрела вокруг. – Ну-ка пропустите! – Она подошла, сняла с полки банку с джемом и поставила на стол.
– А теперь оба садитесь. – Кухарка подвинула к очагу еще один стул. – Если собираетесь жить в одном доме, придется научиться ладить. Слышите?
Золя посмотрела на Тревора, заметила распухшую губу и снова нахмурилась. Со стуком поставила на стол две тарелки и отрезала от буханки два толстых ломтя.
Повариха положила хлеб на тарелки и с ворчанием открыла банку с джемом.
– Видит бог, нельзя оставаться под одной крышей и драться. Ну-ка попробуйте мой хлеб. Только что испекла. – Она щедро намазала ломти маслом, джемом и поставила тарелки каждому. А потом нагнулась и сунула обоим под ноги одну скамейку. – Ну и ну! Так ты босиком, девочка? Смотри, змея укусит.
– Уже укусила, – пробормотала Селина.
Тревор осторожно потрогал губу.
– И меня тоже.
Повариха наклонилась и посмотрела внимательно.
– И поделом. Ишь каков озорник!
Она вернулась к столу, и Тревор почувствовал себя увереннее.
– Отлично понимаю, к чему ты клонишь, Золя. Поймала и теперь собираешься свалить на меня всю вину. – Он запрокинул голову на высокую спинку стула.
Селина сидела молча и неподвижно смотрела на огонь, чувствуя, что Тревор неотрывно наблюдает. Повернулась, смерила наглеца презрительным взглядом и снова погрузилась в безразличное созерцание пламени.
Тревор рассмеялся так же легко, как в тот момент, когда, едва приехав домой, подхватил и закружил Фелицию.
– Да, миссис Керкленд, в пылкости вам не откажешь. – Он открыто, дерзко посмотрел на нее.
Селина сидела, устремив взгляд на танцующие всполохи, но никак не могла избавиться от ощущения властного присутствия. И от всего, что недавно произошло. Постепенно боковое зрение возобладало, и огонь утратил четкость. Сидевший рядом мужчина неумолимо притягивал; приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не взглянуть на него.
