Положив ладонь на плечо, Тревор заставил Селину переступить порог.
– Мари, вернись.
Горничная остановилась, но не обернулась.
– Если мне придется тебя догонять, добром это не кончится.
Селина поморщилась: тон показался слишком резким.
Явно испуганная, Мари послушно вошла в комнату.
– Не хочу неприятностей, месье Тревор. Всего лишь выполняю свою работу.
Он подошел к камину.
– Закрой окно и расскажи, что означает эта зловещая тишина.
Мари бросила быстрый взгляд на помятое платье и босые ноги госпожи, а потом сердито посмотрела на Тревора.
Он сделал вид, что не заметил грубости.
– Селина в полном порядке и в защите не нуждается. Скажи лучше, куда все подевались и что здесь происходит.
Мари сурово расправила плечи.
– Все уехали, вот что здесь происходит. – Она поджала губы и сложила руки на груди. – Рано утром, первым пароходом, уехали вниз по реке.
– Все? – Тревор недоверчиво прищурился. – И даже отец?
Он не сомневался, что сможет заставить горничную подробно рассказать о событиях, но действовать следовало осторожно. Чтобы получить нужную информацию, требовалось немалое терпение.
Мари раздраженно топнула ногой.
– Нет, мистер Андруз остался здесь.
Тревор понимал, что долго молчать она не сможет, а потому ждал продолжения.
Мари покачала головой.
– Закрылся в своем кабинете. Гости разъехались еще до грозы, а родственники тронулись в путь сегодня утром, включая и мадам Шарманте, которая тоже считает себя членом семьи.
– А где Кэмерон, Фелиция и Линдзи?
Мари пожала плечами.
– Уехали, разумеется. Мистер Андруз попросил вашего дядюшку отвезти детей в Новый Орлеан, пока не случилось ничего дурного. К тому же там находится семейная пароходная компания, которой вы должны управлять… конечно, если еще окончательно не забыли о делах.
– Мари! – возмущенно воскликнула Селина.
– Тревор поднял руку, призывая к спокойствию.
– Я уже сказал: с Селиной все в порядке.
– О, нам всем отлично известно, что с Селиной все просто замечательно! – огрызнулась Мари, больше не пытаясь сдерживать возмущение.
«Отлично, – подумал Тревор. – Шлюзы открылись».
– Почему отец отослал семью из дома?
Горничная снова нетерпеливо топнула.
– Как вам известно, мадам Шарманте считает себя провидицей. И вот ее посетило видение о том, как чудесно вы заботитесь о миссис Селине, если понимаете, что я имею в виду. – Она сменила позу, и теперь стояла, уперев кулаки в пышные бедра.
Щеки Селины стали пунцовыми.
– О господи!
Можно было не сомневаться: о своих видениях – неважно, правдивых или вымышленных – модистка расскажет всякому, кто согласится выслушать, причем даст волю фантазии.
– Мистер Андруз так беспокоился о госпоже Селине, что позволил мадам рассказать, что же именно ей причудилось. Они заперлись в кабинете и очень долго разговаривали, а потом начали кричать, и больше я ничего не знаю.
– Почему?
Мари смутилась.
– Мадам Шарманте кричала, взявшись за дверную ручку, и служанке пришлось отойти – на тот случай если дверь распахнется. Вот почему. Понятия не имею, что между ними произошло, но только она выскочила из кабинета разъяренной как бешеный бык.
Селина в ужасе прикрыла рот ладонью.
– Я уже говорила госпоже, что эта женщина родилась под черной луной, – заключила Мари. – Рассказывала мистеру Андрузу немыслимо дикие истории! Даже заявила, что вы носили в бордель какую-то одежду моей госпожи.
Селина недоуменно взглянула на Тревора.
Мари продолжала негодовать.
– Даже если все это чистая правда, я не могу…
– Мадам Шарманте ни в чем не виновата. – Тревор положил руку на грудь. – Вся вина сосредоточена вот здесь.
Горничная остолбенела от изумления.
– Спасибо, Мари, можешь идти. – Тревор обращался к горничной, но смотрел на Селину. – И принеси что-нибудь поесть: твоя госпожа проголодалась.
Мари помедлила в глубокой задумчивости, а потом, словно что-то поняв, торопливо направилась в галерею.
– Сейчас принесу завтрак.
Тревор отошел от кресла, на спинку которого опирался все это время. Коснулся лица Селины и долго смотрел в глаза. Что бы ни произошло дальше, он обязан защитить ее от любых неприятностей.
– Тебе пока лучше оставаться в своей комнате. Вечером приду. – Он кивнул в сторону шкафа.
– Понимаю, – тихо ответила она. – Мне и самой не хочется никого видеть.
Тревор повернулся, собираясь выйти, но передумал и остановился. Нежно погладил ее по щеке, задумчиво провел ладонью по волосам. Долго медлил, вспоминая все, что они испытали вместе.
Селина смотрела молча, с глубоким доверием.
Какие удивительные глаза! Неповторимые, единственные в мире. Слова застряли в горле. Захотелось обнять любимую, прижать к груди, отгородить от холодного, опасного мира. Тревор заставил себя говорить, понимая, что должен выразить переполняющие душу чувства.
– Хочу, чтобы ты знала, малышка: неважно, какую цену мне придется заплатить за собственную неосмотрительность. Память о нашей волшебной ночи сохранится навсегда. Если хоть что-то от меня зависит, сделаю все, чтобы твоя честь осталась незапятнанной, а сама ты не пострадала от моей безумной страсти.
Он ушел так быстро, что Селина не успела произнести ни слова в ответ. На глаза навернулись слезы. Она целую вечность мерила шагами комнату, но часы на камине уверяли, что миновало не больше двадцати минут. Как медленно тянется время! «Приду вечером». Слова звучали в сознании, согревали и успокаивали. Тревор никогда не говорил лишнего: значит, их союз очень важен для него.
Вскоре из коридора послышались приглушенные звуки. Не в силах и дальше выносить напряжение, Селина распахнула дверь, чтобы немедленно отправиться к Джастину. Почему он так болезненно реагирует? Общество никогда не требовало от вдовы безусловной скромности, обязательной для незамужней девушки. Так откуда же это странное стремление контролировать каждый шаг?
Из-за тяжелой дубовой двери кабинета доносились сердитые голоса. Селина остановилась на лестнице, прислушалась и с тревожно бьющимся сердцем тихо подкралась ближе.
Отец и сын бросали друг другу в лицо гневные слова. Один яростно обвинял, другой безжалостно нападал в ответ.
– Своим стремлением разлучить детей с матерью ты надругался над семьей! – кричал Тревор.
