– Приятно слышать. Твоя вера в людей поистине достойна восхищения.
– Слушай, тебе с детства внушали, что твой дядя – герой. А как иначе! Откуда ты мог знать истинную сущность захватчиков, если все время находился по их сторону баррикады?
– Наверное, ты права, – протянул Шейн.
– Мне ли не знать, – с горечью воскликнула Абеке. – Всегда подозревала, что отец любит Соаму больше, чем меня, но окончательно убедилась в этом только на церемонии, когда призвала Уразу. Вместо того чтобы гордиться, отец счел меня отступницей. Ты же, наоборот, дал понять, что я особенная.
Шейн обернулся. Угасающий солнечный свет золотил точеные черты. Абеке нервно сглотнула и продолжила:
– Люди меняются, и Зеленые Мантии в том числе. Они оценят твою помощь. А узнав, что Гар сделал с твоей сестрой, полностью одобрят решение перейти на нашу сторону.
– Ты чудо, – хрипло отозвался Шейн.
Абеке залилась румянцем, потупилась.
– Ой, не скажи.
– В голове не укладывается… Почему дядя позволил Гератон убить Дрину? Мне так ее не хватает… Пусть мы часто ссорились, она была моей любимой сестренкой.
Абеке не верила своим ушам. Шейн впервые заговорил о Дрине, хотя раньше наотрез отказывался ее обсуждать. Такая откровенность льстила девочке.
– Мои соболезнования. Даже не представляю, каково это. Одно дело потерять сестру, и другое – наблюдать, как она умирает от рук родного дяди. В Окаихи мы привыкли к смерти. Но не к такой, нет…
– Дрина сроднилась с пауком безо всякого Нектара. В результате несколько лет болела. Я ухаживал за ней тогда, но сестра – очень сильная личность. Боюсь, она ненавидела меня за собственную слабость, поэтому и выпила Желчь, чтобы снять боль. А в результате стала слишком… агрессивной. Я просил ее, умолял не перегибать палку с Гератон, но она и слышать не желала – так хотела избавиться от моей опеки. Сама лезла на рожон и доигралась. – У Шейна вырвался тяжелый вздох. Похоже, он долго носил это в себе. – Рано или поздно меня постигла бы та же участь. Надеюсь… я поступил верно. Впрочем, деваться мне все равно некуда.
Абеке коснулась нагретого мускулистого предплечья, загорелого, с выгоревшими светлыми волосками.
– Даже не сомневайся. Твой выбор спас мне жизнь.
– Твои друзья наверняка упекут меня за решетку, – заметил Шейн. – Я бы на их месте поступил точно так же.
Абеке только улыбнулась.
– Если упекут, то максимум на пару дней. Не бойся, я тебя не брошу – как ты в свое время. Потом Зеленые Мантии все поймут и смилостивятся. Они народ милосердный.
– Мне бы такую уверенность, – вздохнул Шейн. – А пока будем уповать на твою.
Абеке кивнула, не сводя глаз с горизонта, где уже вырисовывался замок – величественный серый монолит, поблескивающий в тусклом свете.
– Придется ждать до утра, – с сожалением резюмировала Абеке. – Пристань не освещается, если причалим посреди ночи, охрана может, не разбираясь, открыть огонь. Решат, что мы злоумышленники.
– Хорошо, подождем, – легко согласился Шейн, – одна ночь погоды не сделает.
Они бросили якорь в сотне ярдов от каменных стен, поужинали в сгущающихся сумерках. На небе одна за другой загорались звезды, ставшие Абеке роднее нилоанских светил. Вспомнились вечера, когда она охраняла сон товарищей, а верная Ураза неподвижно сидела рядом, глядя на звездное небо.
После ужина девочка вызвала леопарда и скормила ему остатки еды. К слову, Шейн ни разу за все плавание не призвал росомаху – наверное, та очень боялась воды. Шейн не признавался, но похоже, у него была слабая связь с питомцем, и никакие уговоры не помогали Реннегу успокоиться. Чтобы не смущать спутника, Абеке помалкивала и старалась держать Уразу в спячке.
Сейчас она погладила шелковистый мех и заглянула в фиолетовые глаза, которые избегали смотреть на Шейна.
– Все в порядке, – убеждала Абеке. – Ему можно доверять.
Ураза бросила взгляд на захватчика, потом снисходительно посмотрела на хозяйку и явно осталась при своем.
Нежно перебирая лоснящуюся шерсть, Абеке думала о завтрашнем дне. Если повезет, через пару часов она будет дома. Скорей бы увидеть всех, обнять, рассказать, что случилось, и составить план спасения Мейлин. Интересно, как примут Шейна – Роллан точно в штыки, а вот Конор поймет. Все поймут рано или поздно.
13
Похороны
Прощание с Тариком проходило в главном зале. Утро выдалось погожим и ясным, сквозь круглое окно в крыше пробивались солнечные лучи, заливая ослепительным светом все пространство вокруг церемониального саркофага. Олван определил ребят в первые ряды, но Ленори, мудрая Ленори, незаметно проводила их на галерку, подальше от посторонних глаз.
– Вы и так хлебнули горя, – вздыхала она. – Специально сажаю ближе к дверям, если станет совсем невмоготу.
Поначалу Конор согласился только ради Роллана, до сих пор пребывавшего в ступоре, однако уже через час мысленно возблагодарил Ленори. Он вяло клевал носом, слушая, как Мантии один за другим превозносят достоинства Тарика. Не спасала даже ночь, проведенная в отчем доме. Ведь прошло меньше суток с момента, как они явились в замок, обгоревшие, сплошь в царапинах от песчаных бурь.
Конору очень недоставало Иртике, такой надежной, невозмутимой. Нилоанка решила отправиться домой, но обещала непременно вернуться в замок. Простившись с ребятами на берегу, она зашагала на север, к Окаихи. Может, оно и к лучшему – Пожало понадобятся ее способности, чтобы защитить свой народ от врагов.
Думая об Иртике, Конор невольно вспоминал все те ужасы, что им довелось пережить в Нило. Перед глазами вставал образ Гератон с разинутой пастью, труп Гара, Тарик с Люмио, исчезающие под землей. Полуоткрытый саркофаг зиял пустотой, будучи всего лишь символом церемонии.
Главный зал был излюбленным местом Тарика. Конор часто заставал наставника в этих стенах, погруженного в сладкие грезы. В какие, мальчик не решался спросить. Неудивительно, что последние почести покойнику отдавали именно здесь. Соратники поднимались на трибуну, чтобы произнести заготовленную речь.
Монте, вернувшийся в Орден после смерти Барлоу во время поисков Аракса, разыграл по ролям стычку с Тариком у себя в торговом дворе в Городе Валунов. Тарика он пародировал гениально: говорил тихо, с ударением на конце фразы. Верный енот Скраббер бился и корчился на полу, изображая самого Монте. Шутка удалась, присутствующие засмеялись.
Дольше всех смеялась Лиша. Она проделала долгий путь из Фарзит Нанга, не побоявшись пересечь оккупированный захватчиками Цонг. Публика, затаив дыхание, слушала ее рассказ о том, как в бытность новобранцем Тарик забыл ломоть вяленого мяса в лагере, перепутал с куском древесной коры, а потом жевал его целый день – такой был упрямец. Забыв про усталость, Конор хохотал вместе со всеми, чувствуя, как сквозь смех по щекам струятся горькие слезы.
