Работы хватило на целый день.
Она набрала в лесу сухой травы, расстелила ее ровным слоем на лежанке, покрыла шкурами. Получился очень неплохой матрац -он показался даже мягче московского. Может быть, потому, что Зина сделала его сама...
Доски стола она выскоблила ножом, дополнительно протерла их плоским куском шероховатого песчаника и поставила на стол в берестяном стаканчике букет полевых цветов. Чурбачок, заменяющий стул, покрыла заячьей шкуркой. Несколько таких же шкурок – их много оказалось в кладовой – она укрепила колышками над лежанкой в виде коврика. Углы стен украсила кедровыми ветками.
Педагоги в институте говорили, что у нее есть умение гармонично решать вопросы интерьера-внутренней обстановки комнат. Поэтому, окинув критическим взглядом художника-архитектора преображенную избушку, Зина тут же поняла, что все дело портит печь. Пузатая и кособокая, она явно нарушала пусть грубый и примитивный, однако по-своему оригинальный ансамбль. Перекладывать печь в художественных целях пока не имело смысла. Зина ограничилась тем, что вылепила по верху печи небольшой карнизик из глины, укрепив его деревянными колышками, и выдавила на нем узор расщепленной еловой шишкой. Этот карнизик, выправив в какой-то мере кособокость, сделал печь менее уродливой.
Занимаясь подобными вещами, Зина невольно вспомнила о своем так и не начатом дипломном проекте.
Когда она сможет теперь им заняться?..
Сердце противно защемило, и хотя она справилась со слезами, настроение стойко испортилрсь, и окружающий мир опять показался враждебным и неуютным. Обедать не хотелось. При мысли о вареной зайчатине и сушеной рыбе аппетит пропал окончательно. Хотелось попробовать чего-нибудь другого.
Зина решительно потянулась за самострелом.
Научиться стрелять из самострела казалось проще, чем из лука. У самострела имеется приклад. Приставив его к плечу, можно прицелиться, как из ружья. А из охотничьего ружья она когда-то стреляла. Но чтобы зарядить самострел, нужно натянуть тугую тетиву и зацепить за зарубку спуска. На это у Зины не хватало сил.
Она тянула обеими руками, но сделать ничего не могла.
– Неужели я такая слабосильная? – сокрушалась она. – На первом курсе института я считалась неплохой физкультурницей. А может быть, это самострел очень тугой?
Она подошла к сосне на опушке, ухватилась за горизонтально торчащий сук, как за перекладину турника, попробовала подтянуться на руках... и не смогла.
Зина отложила в сторону самострел.
Нужно попробовать добыть дичь другим способом.
Рябчики здесь непуганые и подпускают очень близко. Может, сбить рябчика палкой?
Взяв свою дубинку, она для пробы швырнула ее в куст и промахнулась, хотя до куста было не более десяти шагов. Орудовать палкой оказалось тоже не таким простым делом. Правда, можно потренироваться, но для этого нужно время, а кушать хочется уже сейчас.
Зина вспомнила: где-то читала, как рябчиков ловят петлей, привязанной к концу удилища. История, читанная давно, запомнилась из-за несуразного поведения рябчика. На самом деле, птица может улететь, но почему-то ждет, когда ей наденут петлю на шею.
Сейчас явилась возможность проверить это на практике.
На крыше избушки нашлась пара шестиков, тонких, как удилища. Не хватало только петли. Петля из сыромятного ремешка оказалась слишком грубой. Нужна была легкая упругая петля из тонкой стальной проволоки.
Или хотя бы из волоса.
Зина перекинула на грудь свою косу и впервые в жизни оценила ее с точки зрения практического использования. Из нее можно было наделать пропасть полезных вещей: и петли для ловли рябчиков, и лески для ужения рыбы (у отца в сумке нашлось несколько рыболовных крючков). В настоящее время коса как таковая была ненужной роскошью, ее приходилось каждый день расплетать, заплетать и расчесывать. Когда-то она оказала хозяйке плохую услугу, так не вовремя зацепившись за сучок, и Зина этого не забыла.
Она взяла нож и без лишнего сожаления отрезала косу на уровне шеи.
Концы волос Зина связала ленточкой в пучок и, повертев головой, решила, что без косы даже удобнее...
А с точки зрения эстетической ценности – вопрос был спорным: Валя, например, находил косу архаизмом. Может, в этом он был прав?..
Занимаясь подобными размышлениями, она сплела петлю, привязала ее к удилищу и направилась в лес.
Рябчики будто ее и дожидались. Не успела она пройти полсотни шагов, как наткнулась на целый выводок.
Расположившись на ветках березы, рябчики бесстрашно поглядывали на Зину и, очевидно, пребывали в твердой уверенности, что она до них не доберется. С таким же бесстрашным любопытством смотрели они и на конец удилища с петлей.
И только когда один из них захлопал крыльями и повис на удилище, рябчики перелетели на другое дерево.
Довольная, что все закончилось так быстро и удачно, она вытащила птицу из петли. Но рябчик тотчас очнулся, забарахтался, пытаясь вырваться из рук. Зина не знала, что с ним делать. Можно было просто отвернуть ему шею, но она никак не могла решиться на такой откровенно свирепый жест.
Она вернулась к хижине, взяла топор... И когда ощипывала рябчика, у нее было время пофилософствовать на тему о жестоком законе жизни. Тему такую же старую, как и сама жизнь...
Зато зажаренный в масле рябчик не шел ни в какое сравнение с копченой зайчатиной...
Перед сном Зина достала из сумки отцовские часы, с сомнением завела их. Однако они пошли как ни в чем не бывало.
Часы хотя и считались карманными, были здоровенные – отец всегда любил солидные, добротно сделанные веши – и тикали громко, как хороший будильник. Когда Зина повесила их на колышек в головах лежанки, ей показалось, что в избушке поселилось какое-то неугомонное, хлопотливое существо. Она даже почувствовала себя не такой одинокой, долго с удовольствием прислушивалась и уснула под звонкое и деловитое тиканье.
Почти по Джеку Лондону
Так прошло несколько дней.
Каждое утро, выходя из хижины, Зина первым долгом оглядывала вершину базальтового утеса, ожидая увидеть там человеческую фигуру, услышать человеческий голос, который означал бы конец ее невольному заключению. И каждое утро убеждалась, что там никого нет. Никто не окликал ее, тишину нарушали только пронзительные крики кедровок да отдаленный шум водопада.
Вначале она огорчалась, потом привыкла.
Каждый день был заполнен хлопотливыми делами.
В сумке отца, кроме неоконченного дневника, нашлась пара карандашей. Зина разграфила чистые страницы в тетради под календарь, чтобы не сбиться в счете прожитых дней.
На неоконченной странице она записала дату гибели отца и коротко свои выводы и предположения о причинах его смерти.
Клеточки на каждое число сделала крупные и помечала в них, чем занималась каждый прошедший день.
