И тот был с ним согласен. И за хозяйскую эту хватку, за умение организовать работу уважал и поддерживал его.
Отчитавшиеся бригадиры уводили своих работяг наверх из забоя. Лагерь привычно строился. Когда начальник прииска поравнялся с нами, я спросил:
– Разрешите обратиться, начальник?
Берг остановился.
– Говорите!
Я понизил голос.
– Мы с напарником нашли большой самородок. Хотели бы сдать лично вам.
Берг подумал.
– Какой самородок, вес какой?
– Около трёх килограммов будет, а может, чуть больше, – ответил Лев.
Берг быстро взглянул на добытчиков.
– Я распоряжусь, чтобы вас оставили.
Он подошёл к начальнику охраны.
– Эти двое пойдут со мной. Я доложу начальнику лагеря. Остальных уводите. Иван Иванович, – обратился он к старшему инженеру, – уезжайте в контору. Меня не ждите.
Резко дёрнулся и повернулся к нам бригадир.
– Так говорите, тачка перевернулась? Ну, я вам покажу тачку, вернётесь, – он понял, что его обошли. И уходил со всеми, бормоча ругательства.
Ушла колонна заключённых. Уехал Иван Иванович с командой.
– Показывайте свой самородок! – приказал Берг.
Мы подошли к небольшой куче породы, разгребли её, достали камень. Глаза Берга вспыхнули. С минуту он молча осматривал самородок, взвешивал на руке. Потом слегка присвистнул. Его рот невольно растянулся в улыбке.
– Больше трёх кило будет. Покажите место, где нашли.
– Вот здесь, начальник.
Берг тщательно осмотрел место. Рассмотрел пустую породу, увидел наличие кварца.
– Где-то должна быть жила в кварце, – сказал он задумчиво.
– Начальник, – обратился Близинский, – дважды такой удачи не бывает. Да и рвали тут породу ещё до нас, давно.
– А это мы ещё посмотрим. Никогда нельзя пренебрегать местом, где нашли самородок. Место находки надо тщательно осмотреть, изучить, и тогда делать вывод; случайный, одиночный этот самородок или, возможно, месторождение. Знающему человеку это о многом скажет. А вы что хотите за него?
– Волю! – сказали мы враз, на едином выдохе.
Берг ничего не ответил, только посмотрел на нас пристально. Ещё раз полюбовался на самородок, отдал мне:
– Заверни аккуратнее. Спрячь.
Махнул рукой:
– Пошли!
Мы пришли не в контору, а к большому деревянному дому начальника. Двор был обнесён высоким забором. Охрана, в виде двух свирепых овчарок на цепи, встретила яростным лаем.
– На сегодня вы – мои гости. Сейчас идите в баньку. Одежду, до единого лоскута – в топку. Принесут всё чистое.
Он взял самородок и пошёл в дом.
Через минуту из дома вышел армянин. Проводил нас в баньку. Принёс веники, мочалки, мыло, полотенца. Снятую одежду брезгливо бросил в топку. Усадил на табуретку, побрил голову и лицо. Когда мы, напаренные, намытые, очищенные до блеска, вышли в предбанник, тщательно оглядел тело. Затем пригласил ещё раз ополоснуться и выдал чистую одежду.
– Ну, раз нас так очищают, значит, сегодня в лагерь не вернёмся, – сказал я.
– Санпропускник что надо! Ни одной вошки не осталось, – заметил Лев.
Чистое бельё приятно холодило тело. Армянин улыбался от уха и до уха.
* * *
Он повёл нас в дом. На застланном полотняной скатертью столе стоял ужин. Вошёл хозяин. Оглядел придирчиво, хмыкнул удовлетворённо. Очевидно, остался доволен чистотой.
– Что ж, старатели, познакомимся. Меня зовут Отто Карлович Берг. Я начальник прииска. Вы, наверное, это знаете. А вас?
– Романов Михаил Михайлович.
– Близинский Лев Наумович.
– Откуда вы к нам прибыли?
– Мы оба москвичи, – ответил Лев.
– А по профессии?
– Я врач, – сказал я.
– Я ювелир.
Берг при словах Близинского приподнял одну бровь. Видимо, это известие его заинтересовало.
– Прошу за стол.
Берг налил спирт из небольшого стеклянного запотевшего от холода графина в гранёные стаканы.
– За знакомство!
Выпили. Запили студёной водой. С наслаждением, не торопясь, стали есть. Огурчики, грибочки, жаркое, красная рыбка, даже картошечка, о которой на Севере можно только мечтать. После жидкой баланды, тухлой рыбы, перловой или овсяной каши стол был сказочным. Всё хотелось хватать, запихивать в рот и есть, есть, есть. Но мы сдерживали себя.
Хозяин, видимо, понимал состояние своих гостей и не мешал разговорами. Мы старались вести себя, как люди приличные. Поели не торопясь, и в меру. Человеческий облик из-за еды не потеряли.
– Как же вы угодили в зону?
Он вопросительно взглянул на меня.
– Не пойму до сих пор. Кто-то донёс, что я неправильно лечу людей, связан с какими-то заговорщиками, залечиваю людей до смерти. И засадили в тюрьму как «врага народа» на десять лет. Хорошо ещё не расстреляли. А я вообще никого из этих заговорщиков не знаю, – сказал я.
Пока я говорил, Лев увидел за спиной Берга женщину. Она показала пальцем на меня и приложила палец к губам. Это был явный запрет говорить. Повторив этот жест ещё раз, и глядя с каким-то непонятным тревожным выражением на меня и затем на Берга, она так же молча и быстро исчезла. Близинский ничего не понял. Но то, что лучше о чём-то промолчать, он усвоил.
– Ну а вы? – Берг обратился к явно озадаченному Близинскому.
– По одной статье мы, по пятьдесят восьмой, – ответил Лев сдержанно.
– Почему отдали самородок мне лично? Не старшому? Соблазна оставить себе не было?
– Нет! – ответили хором.
– За волюшку любой самородок отдадим, – сказал Близинский.
– Воля нужна, – подтвердил я. – А бригадиру, конечно, можно было отдать, но ведь такой самородок он наверняка бы приписал себе. А нас, чего доброго, можно и на ножичек поднять. Пёрышко в бок – и никаких проблем. Свидетелей не будет. Ему же зачёт идёт. А он с блатными в дружбе.
Берг покачал головой.
– Нам для начала хотя бы режим облегчить. Хоть какую-то волю получить. Осточертело работать на блатных.
Лев не питал больших надежд.
– О воле пока говорить рано. Попробую договориться с лагерным начальством, чтобы оставить вас временно у себя.
– Спасибо. Для нас это очень важно.
– Работа для вас будет. А сейчас пока несколько дней отдохнёте. Постарайтесь не светиться, в посёлок не выходите. Сами понимаете, посёлок маленький, а я не Господь Бог. Даже когда договорюсь о вас с лагерным начальством, ваше пребывание здесь не должно быть всем известным. Я за вас отвечаю, вы должны это понимать и не делать глупостей. Спокойной ночи.
