Он достал второй тулуп, нашёл высокую палку и прибил к ней перекладину.
– Вот на это наденете второй тулуп. Поставите вместо себя за кабиной. После первого выстрела роняйте и ждите гостя к себе в кузов. Покажется морда, стреляйте. Шапку оденьте мою. А на шута свою шапку хорошенько закрепите. Не жалейте. Я останавливаться не буду. А наоборот, услышу выстрелы или драку, буду жать на газ, пока на центральную трассу не выедем.
Они заняли свои места, и машина поехала. В зимнее время грузовые машины отапливались. Около кабинки с внешней стороны ставились две круглые железные печи высотой чуть выше кабины. Морозы в Заполярье в декабре нешуточные. В печи накладывали уголь и, очевидно, подпитывали отработанным машинным газом. Такие машины называли газгенами. Но, даже прижавшись к боку печи газгена, ехать наверху в декабрьский мороз было рискованно. Поэтому шофёр и ограничил время приблизительно получасом.
Как только посёлок скрылся за поворотом, Баженов расстелил медвежью полость и сел за кабиной. Установил чучело. Держать было неудобно, но он приспособился. Виктор хотел уже убрать чучело. И только он его пошевелил, раздался выстрел. Виктор отдёрнул руки, чучело упало. Он стал глядеть на борт машины. Что-то громко стукнуло о дно кузова. «Охотничье ружьё», – отметил про себя Баженов. За борт уцепилась рука. Баженов подскочил. Выхватил пистолет и встал во весь рост. Мужик в ватнике готов был перескочить через борт в машину. Увидев Виктора и наведенную на него пушку, он громко вскрикнул, оттолкнулся от борта, покатился кубарем по дороге. Поднялся на четвереньки и сиганул в кусты обрыва. Его ружьё осталось лежать в машине. Баженов опустил руки, сел на медвежью шкуру. Они миновали перевал и спускались к главной Колымской трассе. Через некоторое время машина остановилась. Шофёр открыл кабинку, позвал:
– Виктор Васильевич, иди теперь в кабину. На сей раз беда миновала. Заодно расскажешь мне, как прошла встреча. Я так понимаю, ты не стрелял.
– Нет, не стрелял.
– Он же будет на тебя охотиться ещё две недели.
– Он ружьё охотничье в машину забросил. А сам увидел твою пушку, испугался. Такого драпала задал, загляденье! На четвереньках в кусты сиганул. Не мог я в него стрелять.
– Но он же сидел на перевале, тебя выслеживал как дичь.
– Я не могу стрелять в человека. Кстати, ты мне спас жизнь. А я даже не знаю, как тебя звать.
– Игорь меня звать. Игорь Запасный.
– Спасибо тебе, Игорь Запасный. Ещё раз прошу, никому ни слова.
– Безусловно. Но вы должны проявить сверхчутьё и осторожность. Он потерял ружьё, но не отстанет от вас. Ему жить хочется. А игра становится опасной не только для вас.
Распрощались они дружески. Баженов пошёл домой с тяжёлым сердцем. Дома сказал, что устал, поужинал и сразу лёг спать.
Через день Баженову надо было инспектировать шахту. Осмотреть прочность креплений, вентиляцию, решить ряд профессиональных вопросов. Он шёл по рельсам, проложенным для вагонеток, вывозящих породу наверх. Лебёдка не работала. Был обеденный перерыв, и она была отключена. Вагонетки стояли на эстакаде. Он сам осмотрел прочность их крепления. Трос был в порядке. Виктор обратил внимание, что вагонетки не были разгружены. Дали сигнал на обед, рабочие мгновенно всё побросали, закрепили вагонетки и ушли на обед. Это было грубым нарушением.
Он шёл и осматривал шпалы и столбы креплений. Внезапно появился звук. По рельсам спускались вагонетки. По звуку, похоже, сорвались с троса. Надо было искать укрытие, углубление в стенке, чтобы пропустить двигающиеся вагонетки. Он только что прошёл одно из них. Назад он не мог возвратиться. Надо было добежать до следующего. Он успел. Шагнул с рельсов в укрытие и остановился. В этот момент он оглянулся посмотреть, где сейчас вагонетки. В соседнем углублении вверху напротив стоял мужчина, высокий и широкоплечий. Он улыбался во весь рот. Белые зубы ярко выделялись на черном от пыли лице. Баженов узнал его. Он пытался убить Виктора и удирал на Адыгалахской трассе.
«Что-то здесь не так, – подумал он. – Почему он так улыбается?» Виктор поднял голову вверх и увидел, что стоит под огромной почти висящей глыбой породы. Достаточно резкого звука и небольшой вибрации угольного пласта, глыба упадёт ему на голову и похоронит его. Он уже видел мчащиеся вниз вагонетки. Но всё-таки с какой-то молниеносной решимостью перепрыгнул на другую сторону путей и вжался в стену. В это время улыбающийся Сундук, а это был он, видя, что его затея срывается, в азарте прыгнул за ним и побежал впереди вагонеток. Его руки протянулись и готовы были схватить Баженова за горло, но вагонетки сбили его с ног и подмяли под себя. Тяжёлые вагонетки на огромной скорости, не замедляя своего бега, промчались буквально сантиметрах в двадцати от Баженова. Тело Сундука, покорёженное и изрезанное, валялось на рельсах. Обвалившаяся глыба породы почти перекрыла ствол шахты.
– Господи, благодарю тебя. Ты оставил мне жизнь!
Баженов повернулся. Его шатало, он ничего не чувствовал. Сел на рельсы. Потом поднялся и стал расчищать для себя выход. Выполз в образовавшееся отверстие и, не оглядываясь, теперь уже быстро, пошёл вперёд. Его охватила радость освобождения. Атеист Баженов шёл домой и непрерывно благодарил Бога. Первый раз в жизни он видел смерть так близко от себя. Он остался жив, и эта ужасная охота закончилась. Он вышел из шахты, и первое, на что обратил внимание, были свет и чистый снег. Живительный воздух и тишина наполнили его душу миром. Перешагнув порог дома, он крикнул:
– Лида, я остался жив. Ты понимаешь!
Лида побледнела.
– Тебя что, пытались убить?
– Да. Только что.
И он рассказал всё своей жене.
Вскоре все узнали о случае в шахте. Больше всех радовались Зениковы. Сундука больше нет. Он сурово наказан и никто не замарал об него своих рук. Так и говорили, что его покарал Бог.
Для Виктора Баженова наступила пора обновления. До этого случая он просто жил и воспринимал жизнь как череду следующих друг за другом обычных серых дней. Теперь каждый день он воспринимал с радостью. Он воодушевлённо говорил своему другу Ивану Ивановичу:
– Ты понимаешь, я как на свет народился. Я понял, как счастлив и как прекрасно всё, что меня окружает. У меня такая великолепная жена! У меня чудесные дети! Я гляжу на этот мир и вижу, как он красив. Эти сопки, такие чистые белые зимой и зелёные от стланика летом! Эти распадки с ковром изо мха и оранжевыми пятнышками морошки, эти иголочки ягоды шикши с чёрными ягодками на конце – всё создано для человека. А какое необыкновенное богатство в недрах этой земли! Даже эта суровая зима меня не пугает. Она закаляет и даёт возможность почувствовать свою силу и состоятельность. Я люблю жизнь. Я так рад, что этот глупейший случай не лишил меня возможности жить и наслаждаться любым её проявлением. И для этой жизни я готов трудиться, готов защищать её до последнего дыхания. Но отдавать её просто потому, что какому-то балбесу, какому-то Сундуку вздумалось проиграть меня, это верх несправедливости. Я так благодарен Богу за вновь дарованную мне жизнь!
