– Че вперед загадывать, ты лучше скажи, как коней перегнать; поди, совсем одичали за лето на вольном выпасе, – озабоченно проговорил Жучков. – Набьем ноги, гонясь за ними по снегу.
Федька Щетинин, внимательно слушавший разговор взрослых, просительно заговорил, обращаясь к Жамову:
– Дядя Лаврентий, возьмите меня с собой за реку!
– Ты че у меня просишься, – улыбнулся Жамов. – Просись у главного покосника!
– Это куда собрался сопли морозить! – одернула сына Акулина. – В снегу утопнешь!
– Не утопну! – огрызнулся мальчишка и стал просить отца: – Тятя, ну скажи ты мамке!
– Я-то при чем, – улыбнулся Александр и погладил вихрастую голову сына. – Просись у старшого!
– Дядя Афанасий, возьми. Я Пегашку сразу поймаю, а вам он не дастся.
– Да нешто мне жалко, видишь, мать ругается! – ответил бывшему копновозу Сергей Жучков.
– Ну мамка-а! – снова заканючил Федька.
– Пусти ты его, – поддержал сына Александр. – Пусть прогуляется… Че ему в бараке сидеть!
– Леший с тобой! – наконец сдалась Акулина. – Иди, морозь сопли!
Глава 26
Проводив своих спецпереселенцев в барак, Ярославов Иван, недавно назначенный комендант поселка номер семь, придирчиво оглядывал поселение соседа. Стоявшие ровным углом три барака и в стороне аккуратный дом комендатуры придавали поселку ухоженный вид. Мусор и остовы разоренных балаганов были скрыты толстым слоем снега.
Сонная тайга вплотную подступила к жилью. В кронах деревьев, перепархивая, мелодично тенькала стайка синиц, роняя на белый снег темные хвоинки.
– Хорошо отстроился! – ревниво пробурчал Иван. – Пожалуй, получше, чем у нас! – И с довольным видом закончил: – А место под поселок у нас лучше, у нас – яр высокий, а здесь низковато… – Ярославов медленно пошел к комендатуре. Под сапогами повизгивал промороженный снег. На крыльце он остановился, еще раз оглядел суховское хозяйство и толкнул входную дверь.
Сухое избяное тепло мягко толкнуло вошедшего в грудь. Белый густой пар, ворвавшись с улицы, пополз по полу, забиваясь под нары, накрывая собой стол, стоявший у противоположной стены.
– Ну и натопили, прямо баня! – усмехнулся Ярославов. – Здорово, начальники!
– Здорово, Иван! – лежавший на топчане Сухов поднялся и протянул руку для приветствия.
– Здорово, Дмитрий! – пожал суховскую руку Ярославов и затем поздоровался с Поливановым. Помощник коменданта захихикал:
– Жар костей не ломит, Иван Иванович!
Ярославов присел на топчан, снимая шапку, сказал:
– Хорошо отстроился, а место – худое, низковато…
– Падумаешь, место! – равнодушно проговорил Сухов. – Зимой половина передохнет, а весной – остальных утопим!
– Дак нам, Дмитрий, нечего делать будет – без работы останемся!
– Не останемся! – уверенно проговорил Сухов. – На наш век этого добра хватит. Одни передохнут – других пригонят! – Он встал с топчана и вкусно, со хрустом потянулся. – Давай собираться, день щас короткий!
– Собирайся – я готовый! – Ярославов поднялся с топчана, застегивая пуговицу на полушубке.
Где-то к обеду собралась вся команда. Люди толпились на берегу Васюгана: перед ними лежала белая целина. Лед на реке полностью засыпан снегом. Иван Кужелев прилаживал самодельные широкие лыжи, сделанные из колотых еловых досок.
– Шмаляй, Иван, первым; тори дорогу – мы за тобой! – скомандовал Жамов.
– Надо попробовать, поди, не зря старался! – Иван всунул носки пимов в широкие юксы и лихо скатился с пологого берега на заснеженный лед. Следом за ним цепочкой растянулись люди. Самой последней в реденькой цепочке чернела маленькая фигурка мальчишки.
После смрадного барака воздух казался особенно свежим и чистым. У не привыкшего к нему Федьки немного кружилась голова, от ослепительно яркого солнца слезились глаза. Полуденное солнце низко висело над противоположным берегом реки. Слабый ветерок, совсем незаметный в поселке, разгулялся на воле, обдирая до боли щеки, обжигал колени, продувая насквозь штаны. По снежной целине с тихим шорохом неторопливо ползли бесконечные, мутновато-белые ленты поземки. Свиваясь в причудливые жгуты, поземка наметала плотные заструги, гребни которых дымились мелкой снежной пылью. Казалось, что лежит перед бредущими путниками не снежная равнина, а исходит паром огромный котел с кипящей водой. Освоившийся мальчишка с интересом оглядывал окрестности, такие хорошо известные в летнее время и трудно узнаваемые зимой. Его внимание привлекла березовая роща, зависшая в морозном воздухе на горизонте. На голубом небе отчетливо была видна каждая веточка, высеребренная кристаллическим инеем. На опушке рощи высокие деревья были усеяны множеством черных точек. Федька приостановился, разглядывая их.
– Дядя Степан, это че на березах? – окликнул он впереди идущего Ивашова.
Степан остановился и, повернувшись к мальчишке, спросил:
– Где?
– Да вон! – показал рукой мальчишка.
Степан посмотрел из-под руки в ту сторону и с восхищением воскликнул:
– Это косачи, Федька! – и с сожалением продолжил: – Мать честна, сколько мяса пропадает! – Он показал спутникам: – Глянь, мужики, сколь косачей, отродясь столько не видел!
Иван Кужелев остановился, за ним встали и другие. Лыжник из-под руки, защищая глаза от слепящего солнца, смотрел на рощу.
– Да их тут тыщи! – удивленно пропел Иван.
– Будя глазеть! – недовольно проворчал Жамов. – От вашего погляда не убавится, не прибавится, а день идет! – Лаврентий обернулся к идущему следом Николаю Зеверову и попросил: – Подмени, Николай. И снег еще пока не сильно глубокий, а упарился.
Николай, прикрывая от ветра щеку рукавицей, побрел вперед следом за лыжником.
– Щас уже по колено, а через неделю, наверное, вообще не пролезти! – пробурчал парень.
– Нет, паря, – не согласился Афанасий Жучков. – Туда-сюда пробредем, да еще на конях, – вот и зимник. Ну а пару раз сено на волокушах притащим – хоть на боку катайся.
– Прокатишься тут! – раздраженно возразил Николай.
Наконец перебрели на другую сторону. Проваливаясь по пояс в рыхлый снег, они с трудом лезли через кусты на коренной берег.
– Ты гляди, как в кустах убродно! – тяжело пыхтел Иван Назаров, вытирая лицо и лысину шапкой. – Далеко еще? – спросил он у Жамова.
– Ты у Афанасия спроси, я сам тут первый раз!
– Да не шибко, покосы начинаются за березовой рощей! – ответил Жучков.
И снова люди растянулись по снегу в цепочку. Впереди пробивал дорогу на лыжах Иван, за ним Николай, Степан Ивашов, Жамов, Назаров… Где-то в середине цепочки брели коменданты.
