– Колбаса… – дребезжащим голосом, нежно произнес Кузьма, сглотнув накатившую слюну, и плотоядно потянул носом. – С жирком…
– Чего ты разнюхался? – сказала шепотом Нюрка. – Через стекло не учуешь.
– Учую, – возразил Кузьма и снова потянул носом. – Я жратву всегда чую за версту. Хоть понюхать маленько…
Взвизгнула Ворона. Сейчас она была совсем не такой, какой ее привыкли видеть ребята, а милой, ветреной. Испугавшись резкого звука, троица присела, затем отползла от греха подальше. Подружка побежала в свою комнату, а мальчишки пошли в свою.
– На что нам Нюрка? – приставал к Никите Кузьма, не любивший девчонок.
– Не понимаешь, так молчи, – осадил друга Никита. – Без женщины в нашем деле нельзя, она у нас отвлекающий маневр, понял?
Кузьма не понял, но переспрашивать не стал. И спорить насчет Нюрки не стал. Он недавно прибыл в детдом, подружился с Никитой и тут же разделил с ним его нелегкую участь. Раньше во всем, что б ни случилось, виноватым считали Никиту, теперь обоих друзей обвиняли в проделках, даже если не они были зачинщиками.
На следующий день после уроков и обязательной трудовой дисциплины – уборки территории, – дождавшись обеда и слопав положенную порцию дрянных щей с кашей, заправленной жаренным на постном масле луком, и запив бурду компотом, в котором болталось по ягоде крыжовника из варенья, ребята смылись из детского дома, прихватив Дениску. Шагая босиком, Кузьма жаловался:
– Компот вовсе несладкий. Куда они сахар девают? Эх, люблю дежурить в столовой, тогда достается из компота гуща. Вот мамка компот варила… а пироги пекла с творогом… закачаешься! Сладкие…
– А я плов помню, – сказал Никита. – Дениска, помнишь, мама плов готовила?
– Ага, – держа брата за руку, сказал мальчик. – С мясом!
Дошли. Нюрка надела на голову платок, взяла за руку Дениску:
– Ты только повторяй: «Есть хочу, есть хочу…» Понял?
– Понял, – с готовностью кивнул Денис. – Я назубок все знаю.
Нюрка приблизилась к забору, а ребята, проинструктированные подружкой, откуда следует лезть и что где находится, рванули на задворки соседей. Во дворе копошилась большая женщина в длинной юбке. На печке, которая топилась дровами, стояли кастрюли, от них шел одуряющий пар с запахом борща. С мясом.
– Тетенька! – позвала Нюрка. – Тетенька!
– Чего тебе, девочка? – обернулась тетка, утирая вспотевшее лицо фартуком.
– Попить дайте.
Ну, кто же детям откажет напиться? Тетка зачерпнула ковшом воды из ведра, стоявшего у печки, принесла. Нюрка сначала дала Денису, тот жадно пил, потом отдал Нюрке и, как только та приложила ковш к губам, заныл:
– Нюрка, я есть хочу! Нюрка…
– Что ж это у тебя дите не кормлено? – закудахтала тетка, всплеснув руками. – А худенький-то какой… скелет один. Вы где живете?
– А нигде, – вздохнула Нюрка, продолжая медленно пить.
– Нюрка, я есть хочу… – выполнял свою роль Дениска.
– Да как же – нигде? – удивилась тетка, проникнувшись жалостью к голодному худому ребенку. – А куда идете?
– Так, скитаемся, – кротко вздохнула Нюрка, покосившись на забор. Пацаны что-то медлили… – Идем от самой Кубани. – Нюрка и правда родом была оттуда.
– А папка с мамкой где ж ваши?
– Папки у нас вовсе не было, – призналась Нюрка, изобразив лицом святую мученицу. – А мамка померла. Одни мы на свете. Недобрые люди разлучить хотели с братом, забрать его, а мы сбежали. Так и живем.
Она вновь приложилась к ковшу, вода уж заполнила живот до отказа, а пацаны все не лезли через соседскую ограду. Собака разлаялась!
– Чего это у соседей собака разбрехалась? – обернулась тетка.
– Кошка, должно быть, пробежала, – сказала Нюрка, нервно поглядывая на соседский двор.
– Нюрка, я есть хочу…. – беспрестанно канючил Дениска, дергая «сестру» за старую шерстяную кофту.
– Ну, потерпи маленько, – сказала ему Нюрка. – На базар придем, там попросим.
– Погодите…
Тетка ушла в дом. И в этот момент через ограду перемахнули Никита и Кузьма, после чего, пригибаясь к земле и касаясь ее руками, рванули за теткин дом. Так, одна часть плана выполнена, осталось потянуть время… Из дома вышла тетка с миской. Сначала она сунула пирожок Дениске, и тот с жадностью принялся его уплетать, а в Нюркину торбу уложила кусок хлеба, три вареные картофелины, два яйца, малюсенький шматок сала и два куска сахара. Нюрка смущенно бормотала:
– Да что вы! Давайте я отработаю, полы вымою…
– Куда уж тебе работать! – возразила тетка. – Кожа да кости… Ну как свалишься? Ой, а чего это у меня куры кудахчут?
– Яичко снесли, – замерла Нюрка, одна курица так и вовсе квохтала, будто режут ее.
– И то верно. Ты вот что… Хватит мыкаться, нищенствовать, нехорошо это. У нас приюты в городе есть, иди туда. Вас там примут, будете накормлены, одеты, обуты, обогреты. «Детский дом» называется тот приют. Слыхала?
– Нет, не слыхала, – мотнула головой Нюрка, сжавшись от страха.
И было отчего сжаться. Пацаны двигались назад, но вдруг Никита рванул к печке! Поднял крышку… Да если тетка обернется…
– Тетенька, а что за детский дом такой? – панически затараторила Нюрка. – Как же нас примут? Мы ничейные, никому не нужные. Идем, куда глаза глядят…
– А вот и примут. Туда всех беспризорников принимают…
Никита за спиной у тетки сунул голую руку в кипяток! Что-то схватил, быстро завернул в край рубашки и поскакал к забору. Нюрка от напряжения чуть не упала.
– У нас давно беспризорных не видно, – возмущалась тетка. – Всех в приют забрали, а вы шатаетесь. Нынче государство об вас заботится, так что иди туда.
– А с братиком не разлучат?
– Не разлучат, – уговаривала тетка.
– Спасибочки, тетенька, – поклонилась ей в пояс Нюрка. – Дай бог вам здоровья.
Схватив Дениску за руку, она бегом побежала от теткиного дома.
Встретились там, где разошлись. Нюрка едва не побила Никиту – до того зла на него была, но он торжественно показал ей кость с кусками свинины и с дрожащим, полупрозрачным сальцем. От вида мяса подружка враз подобрела, заботливо спросила:
– Рука-то как? Вот дурень! В кипяток сунул.
– Ай, – отмахнулся Никита, довольный удачным днем. – Малость покраснела, но не болит даже.
– А со штаниной что? – строго допрашивала Нюрка.
– Собака во дворе соседском порвала. Айда на берег?
Кузьма вынул из-за пазухи задушенную курицу, держа за лапки, потряс ею в воздухе:
– Ух, и наемся сегодня!
На берегу перво-наперво уплели все, что удалось выцыганить, кроме сала. Сало – оно сало, ничего ему не сделается, а в кашу добавить, так не каша будет, а объеденье. Съели, значит, все… и не наелись. А что там есть четверым? Мясо с кости отрывали по очереди зубами, по половинке яйца и по полкартошки досталось, даже не заметили вкуса. Потом развели водой глину, обмазали курицу с перьями, закопали, сверху костер развели и успели страшно проголодаться, будто маковой росинки во рту ни у кого не было. Полусырую курицу съели в один присест, разгрызли и косточки, только после этого почувствовали себя счастливыми.
