17.11.1941 г. В 20.10 эсминец «Шаумян», имея на буксире поврежденный эсминец «Беспощадный», вышел из Севастополя в Поти, а в 20.35 транспорт «Ногин», ледокол «Макаров», тральщик «Щит» и сторожевой катер вышли из Севастополя в Туапсе. Вывоз зенитной артиллерии, боезапаса и имущества ЧФ продолжался. В этом переходе бесследно исчез со всем экипажем ледокол «Макаров», сведений о его судьбе до сих пор найти не удалось. В пути следования он отстал от конвоя и в пункт назначения не прибыл.
18.11.1941 г. В 18.20 транспорт «Коммунист» с грузом оборудования Морского завода и частью рабочих (начальник эшелона П.А. Буряк), в охранении тральщика «Взрыв» и двух сторожевых катеров, вышел из Севастополя в Туапсе. В 20.20 транспорт «Украина» с ранеными и эвакуированными (4300 человек) и военным грузом, в охранении тральщиков «Защитник» и «Взрыватель» и двух сторожевых катеров, вышел из Севастополя в Поти. Тральщик «Взрыватель», выведя корабли за внешнюю кромку минного заграждения, вступил в охранение транспортов «Кубань» и «Красногвардеец», прибывших в Севастополь.
19.11.1941 г. Транспорты в охранении базового тральщика «Взрыватель» убыли в Поти, имея на борту боезапас и имущество ЧФ. В базу прибыл ледокол № 7 (на тот момент еще числился за Наркоматом морфлота).
19 ноября к вечеру прибыл транспорт «Курск» в охранении тральщика № 16 (Т-412). Это был первый транспорт, доставивший боеприпасы для Приморской армии. В главную базу также прибыли эсминцы «Способный» (командир капитан 3-го ранга Е.А. Козлов) и «Сообразительный» (командир капитан 3-го ранга С.С. Ворков), которые доставили два батальона 9-й бригады морской пехоты и личный состав бывшего 120-го артдивизиона (около 250 человек).
Ледокол № 7 (капитан В.Г. Попов), взяв в Севастополе на буксир недостроенные эскадренный миноносец, тральщик и плашкоут, 21 ноября вышел в море в сопровождении эскадренного миноносца «Смышленый», тральщика и двух сторожевых кораблей. В пути он был обстрелян немецкой артиллерией из района мыса Кача. «Смышленый» и тральщик вскоре после проводки конвоя по фарватеру, проложенному через минное поле, ушли обратно в главную базу.
Ледокол, продолжая переход с недостроенными кораблями в охранении сторожевиков, попал в жестокий шторм. К тому же уголь на судне был настолько плохим, что машины могли развивать скорость не более 1 узла. Конвой прибыл в Туапсе только 26 ноября.
19.11.1941 г. был потоплен транспорт Азовского пароходства «Майкоп». Пароход был потоплен авиацией противника у Таманского полуострова. Опять странная ситуация: судно следовало днем, и без прикрытия.
До этого момента перевозки шли только из Севастополя. Боевые корабли, осуществлявшие сопровождение транспортов, боевых стрельб не вели. По вопросу использования корабельной артиллерии для защиты Севастополя между наркомом ВМФ Н.Г. Кузнецовым и командующим ЧФ Ф.С. Октябрьским завязалась полемика. Эта скрытая борьба нашла смутное отражение в воспоминаниях Н.Г. Кузнецова «Курсом к победе»: «На войне в разной обстановке нам приходилось действовать по-разному. В начале ноября 1941 г. я согласился с мнением начальника Главного морского штаба адмирала И.С. Исакова о том, что артиллерию кораблей следует решительнее использовать для обороны Севастополя. Обстановка здесь очень напоминала ту, что сложилась в Таллинне в августе 1941 г. Тогда мы сознательно шли на большой риск и держали крупные корабли на Таллиннском рейде, даже когда он весь простреливался вражеской артиллерией. Ведь корабли строят для боя, а не для парада.
Забота о сохранении кораблей никогда не должна превращаться в самоцель. Конечно, все ненужные корабли следовало вывести из-под удара в тыловые базы на Кавказском побережье. Но добиваться сохранности линкора и крейсеров во что бы то ни стало, когда поставлена задача “любой ценой удерживать Севастополь”, мне представляется неправильным. У кораблей эскадры в те дни не было задачи более ответственной, чем защита главной базы Черноморского флота. Это, естественно, было сопряжено с риском, но риск оправдывался важностью задачи. Плохо, когда гибнет крупный корабль, но еще хуже, если его не используют в самый критический момент только ради того, чтобы этот корабль остался невредимым. Кстати, дальнейшие события показали, что более острого и критического положения, при котором потребовалась бы эскадра, на Черном море не было».
Н.Г. Кузнецов требовал активного участия флота в обороне города. Ф.С. Октябрьский «берег корабли». Возобладала точка зрения Н.Г. Кузнецова, но…
Организация стрельб, кораблей, прибывающих в Севастополь, была возложена на командующего ЧФ и оперативную группу штаба флота в Севастополе. В связи с этим стрельбы были организованы так, что, по сути, они превратились в симуляцию бурной деятельности. Формально стрельбы велись (чем впоследствии гордо козырял на военно-научных конференциях Ф.С. Октябрьский), но толку от них было, мягко говоря, никакого. Связи с войсками не было, разведанных целей тоже. Противник укрылся от обстрелов за обратными скатами высот и был недосягаем для настильного огня корабельной артиллерии. Смысла в стрельбах не было почти никакого.
Командующий флотом выполнял требование НК ВМФ, но выполнял формально, так, чтобы свести к минимуму риск потери кораблей. Стрельба всегда велась на предельной дальности и чаще всего в темное время суток.
Н.Г. Кузнецов указывал: «Опыт Балтики показал, что уничтожить линкор или крейсер с воздуха очень трудно, даже если они не маневрируют. Так, линкор “Октябрьская революция” и крейсер “Киров” в зимнее время вынуждены были стоять на Неве на одном месте. За ними охотились сотни немецких самолетов, иногда в корабли попадали фашистские бомбы, но ни линкор, ни крейсер не потеряли боеспособности. Зато роль их артиллерии в обороне Ленинграда оказалась очень действенной. Ради одного этого риск в данном случае был вполне оправдан. Надеюсь, это не будет понято как упрек в чей-либо адрес – для нас важна принципиальная сторона вопроса». Да, это так, но стоит заметить, что Севастополь не Ленинград, и эффективность этих стрельб в горной местности намного ниже. Нужно тщательно выбирать позиции для стрельбы, цели, а вот этого как раз и не делалось. Если наложить хронологию стрельб, то она в исключительных случаях совпадает с боевой активностью. Скорее даже наоборот. Стрельбы активизируются в периоды затишья.
Сейчас об этом можно уверенно говорить. Стала доступной информация об артиллерийских и зенитных стрельбах флота, с указанием целей, дистанций и количества снарядов. Рассмотрим хронологию стрельб и перевозок.
21.11.1941 г. В главную базу флота в 12.30 прибыл лидер эсминцев «Ташкент» (командир капитан 3-го ранга В.Н. Ерошенко), который доставил боезапас для Приморской армии. Как пишет Г.И. Ванеев в книге «Севастополь. Хроника героической обороны»: «В 20.10 лидер вышел из главной базы и, маневрируя за внутренней кромкой минного заграждения, с 21.05 до 21.48 обстрелял пункты скопления войск противника – Кача, Голумбей и Тас-Тепе. Выписка из журнала стрельб: “с 2.15 по 2.25, на ходу 12 узлов, цель “две артиллерийских батареи”, выпущено 44 фугасных снаряда по площадям, без корректировки, результат стрельбы неизвестен”. На ходу, по площади, ночью, без корректировки. Как говорится: “стреляли в белый свет, как в копеечку”. Ради интереса: в районе Качи в этот момент царило почти полное затишье, основные события в этот момент разворачивались в районе Балаклавы: шел ночной бой в районе д. Камары».
