Однако, по сравнению с аннинским двором, прогресс был все же заметным и впечатляющим. Правда, что и цена за него была заплачена немалая. Елизавета имела слабости, которые недешево обходились государственной казне. Страсть к нарядам и к уходу за своей красотой у императрицы граничила с настоящей манией. Долгое время вынужденная стеснять себя в этом смысле по экономическим соображениям, она со дня своего восшествия на престол никогда не одевала новое платье более одного раза. В 1753 г. при пожаре какого-то из ее московских дворцов сгорело за раз четыре тысячи платьев, однако после смерти Елизаветы их осталось в ее гардеробах еще 15 тыс. Императрица строго следила за тем, чтобы никто не смел носить платьев и причесок нового фасона до того, как она их оставляла. (Однажды: Лопухина вздумала явиться во дворец с розой в волосах, тогда как государыня имела в прическе такую же розу. В разгар бала Елизавета заставила виновную встать на колени, велела подать ножницы, срезала преступную розу вместе с прядью волос и, закатив виновнице две добрые пощечины, продолжала танцевать.)
Императрица была женщиной гневливой, капризной и энергичной, несмотря на лень. При этом вспыльчивость сочеталось в ней с чрезвычайной религиозностью. Елизавета проводила в церкви многие часы, стоя коленопреклоненной, так что даже иногда падала в обморок. Но и здесь прирожденная лень давала себя знать во многих забавных мелочах. Совершая пешком паломничество в Троицу, Елизавета употребляла недели, а иногда и месяцы на то, чтобы пройти 60 верст, отделявшие Москву от монастыря. Случалось, что, утомившись, она не могла дойти пешком три-четыре версты до остановки, где она приказывала строить дома и где отдыхала по несколько дней. Она доезжала тогда до дома в экипаже, но на следующий день карета отвозила ее к тому месту, где она прервала свое пешее хождение. В 1748 г. богомолье заняло почти все лето.
С начала своего правления Елизавета была очень озабочена тем, чтобы не посрамить имени и наследия своего отца. Она настолько была привержена этой идее, что даже пыталась заниматься делами, но с годами лень и нерадение все более и более брали над ней вверх. Уже в 1742 г. канцлер Бестужев горько жаловался саксонскому министру на беспечность и рассеянность императрицы. Среди занимавших ее удовольствий государыня с трудом находила время для чтения бумаг и слушанья докладов. Важнейшие документы неделями лежали, ожидая подписи Елизаветы. Тем не менее царствование ее можно считать удачным и даже блестящим. При ней уничтожены были внутренние таможни, при ней основали первый русский университет, при ней Европа вновь увидела русскую армию и услышала о ее победах. Однако и во внешней политике, как и везде, императрица руководствовалась скорее личными пристрастиями, чем глубоким расчетом. Она терпеть не могла прусского короля и дважды успешно воевала с ним. Только внезапная смерть русской государыни спасла Фридриха II от полного разгрома в Семилетней войне.
С 1757 г. Елизавету стали преследовать тяжелые истерические припадки. В довершение несчастья, на ногах у нее открылись незаживающие раны и кровотечения. Всегда непоседливая и общительная, она теперь большую часть времени проводила запершись в своей спальне. 12 декабря 1761 г. у нее явился упорный кашель и кровохарканье. Через десять дней после нового сильного кровотечения врачи объявили, что положение императрицы безнадежно. Она исповедовалась и причастилась. Но мучительная агония продолжалась еще несколько дней. Смерть наступила 25 декабря.
ЕКАТЕРИНА II
Мать Екатерины, Иоанна-Елизавета, принадлежала к голштейн-готторпскому княжескому роду, одному из многочисленных княжеских родов Северной Германии, а ее отец, Христиан-Август – к другому тамошнему же и еще более мелкому владетельному роду ангальт-цербстскому. Подобно многим своим соседям, мелким северогерманским князьям, он состоял на службе у прусского короля, был полковым командиром, комендантом, а потом губернатором города Штетина. В Штетине и родилась у него 21 апреля 1729 г. дочь Софья-Августа-Фредерика, будущая Екатерина Великая. Детство Екатерины прошло в скромной обстановке – иной не мог себе позволить прусский генерал из мелких немецких князей. Она росла резвой, шаловливой и даже бедовой девчонкой, любила попроказить и щегольнуть своей отвагой перед мальчишками, с которыми запросто играла на штетинских улицах. Родители не отягощали ее воспитательными заботами и особо не церемонились при выражении своего неудовольствия. Екатерина сама потом признавалась, что за всякий промах приучена была ждать материнских пощечин.
Казалось, маленькой принцессе нечего было ожидать от судьбы. Между тем честолюбивые мечты пробудились в ней очень рано. Позже она писала, что уже в семь лет мечтала о короне, а когда ее троюродный брат принц Петр Гольштинский был объявлен в 1742 г. наследником русского престола, она «во глубине души предназначила себя ему», потому что считала эту партию самой значительной из всех возможных. Детская мечта Екатерины вскоре осуществилась. В начале января 1744 г. в Цербст прискакал курьер из Петербурга. Он привез письмо Брюмера, гувернера и воспитателя великого князя. Брюмер писал, что Иоанна-Елизавета должна незамедлительно выехать вместе с дочерью в Россию. К письму был приложен чек на 10 000 рублей для покрытия путевых издержек. Хотя в письме ни слова не говорилось о замужестве, родители сразу сообразили, в чем дело. Уже через месяц мать и дочь были в Петербурге.
Императрица Елизавета приняла Екатерину чрезвычайно радушно. Петр, предназначенный ей в женихи, в первые дни так же был очень предупредителен к ней. 21 августа 1745 г. состоялась их свадьба. После венчания 16-летняя Екатерина вступила в продолжительную школу испытаний. Ее семейная жизнь началась серо и черство. Петр, занятый своими развлечениями и своими любовницами, почти не обращал на нее внимания. «Я очень хорошо видела, – писала она позже, – что великий князь вовсе не любит меня… Вследствие этого я старалась восторжествовать над моим самолюбием и изгнать из сердца ревность… но для того, чтобы не ревновать, было только одно средство – не любить его. Если бы он желал быть любимым, то относительно меня это было вовсе не трудно: я от природы была наклонна и привычна к исполнению моих обязанностей, но для этого мне был нужен муж со здравым смыслом, а мой его не имел».
Екатерина пристрастилась к охоте и верховой езде. Танцы и маскарады также нравились ей. Но все эти забавы не могли заполнить пустоты ее жизни, особенно в долгие зимние дни. Надежную союзницу в борьбе со скукой Екатерина нашла в книге. После свадьбы она, по ее словам, только и делала, что читала. «Никогда без книги, и никогда без горя, но всегда без развлечений» – так очерчивала она в «Записках» свое тогдашнее времяпровождение. В шутливой эпитафии, которую Екатерина написала себе самой в 1778 г., она признавалась, что в течение 18 лет скуки и уединения (замужества) имела достаточно времени, чтобы прочитать много книг. Другим развлечением Екатерины были фавориты. Вслед за Сергеем Салтыковым и графом Понятовским судьба связала ее с человеком, сыгравшим затем в ее жизни чрезвычайно важную роль. Весной 1759 г. в Петербург прибыл граф Шверин, флигель-адъютант Фридриха II, попавший в плен в битве при Цориндорфе. К нему были приставлены в виде стражи два офицера, один из которых, Григорий Орлов, особенно отличился в упомянутом сражении – был три раза ранен, но не ушел с поля боя. От природы Орлов был наделен геркулесовым телосложением и огромной силой. Он страшно нравился женщинам, так как был полон молодечества и удали, горел неутолимой жаждой ко всевозможным наслаждениям и приключениям. Во всех обычных занятиях тогдашних военных: в попойках, игре, волокитстве, танцах и драках он не знал себе равных. Екатерина, которая давно уже не имела постоянного друга, тотчас обратила на него внимание. Едва почувствовав благосклонность со стороны великой княгини, Орлов приложил все усилия к тому, чтобы завоевать ее любовь. Помощь этого офицера, любимца всей гвардии, вскоре оказалась для Екатерины очень полезной.
