В Советском Союзе книга Сахарова распространялась нелегально в качестве «самиздата». За рубежом она была переведена на несколько языков, опубликована огромным тиражом и вызвала поток откликов в прессе многих стран. Советское руководство очень болезненно отреагировало на это выступление Сахарова. Хотя в его книге не было ничего антисоветского, сам факт, что он позволил себе «вмешаться» и говорить партийному руководству об его ошибках в управлении экономикой, о просчетах в его внутренней и внешней политике, вызывал огромное раздражение. В том же году Сахарова отстранили от секретных работ. Однако с этого времени к нему потянулись многие из тех, кто был оппозиционно настроен к советскому режиму и кто был готов участвовать в правозащитном движении. Фактически они нашли в Сахарове своего идейного вождя. В марте 1971 г. он направил Генеральному секретарю Брежневу «Памятную записку». В ней он изложил свои предложения о тех демократических реформах, которые необходимо провести в стране. Через 15 месяцев, не получив никакого ответа, Сахаров передал ее для опубликования за границу, дополнив «Послесловием». Советское руководство в бессильном раздражении наблюдало за всем, что делал и говорил Сахаров. Писатель Лев Копелев писал: «Его вызывали прокуроры и руководители Академии. Предостерегали. Уговаривали. Угрожали. Но он не сдается. Снова и снова продолжает отстаивать права человека, призывать к справедливости и к политическому здравому смыслу».
Сахаров сознательно выбрал из всех возможных форм протеста правозащитную деятельность, так как считал, что советское общество именно и более всего нуждается в защите человеческих прав и идеалов, а не в политической борьбе, которая неизбежно, по его словам, «толкает на насилие, сектантство и бесовщину». Гневные протесты Сахарова вызывали прежде всего политические процессы, проходившие тогда над инакомыслящими. Он считал своим долгом являться на каждый из них. Если его не пускали в зал суда, он никуда не уходил – часами и днями простаивал перед закрытыми дверями, демонстрируя таким образом свой протест. Вместе с тем он ходатайствовал, обращался в разные инстанции, взывал к международным организациям и Верховному Совету, помогал заключенным чем только мог. На первый взгляд все это выглядело бесцельно и безрезультатно. На его ходатайства не отвечали или давали понять, что он вмешивается не в свое дело, его протестов не замечали – власть продолжала делать свое дело. Приговоры не смягчали, арестовывали тех, кто помогал Сахарову, высылали его близких. В этом противостоянии слабого человека могучей и отлаженной государственной машине, казалось, было даже что-то нелепое. Многие, знавшие Сахарова, искренне недоумевали: как он мог променять свое былое высокое положение, славу, деньги, престиж на эту мелочную и никчемную деятельность? Но Сахаров смотрел на происходящее другими глазами, понимая, что в деле защиты человеческих прав нет и не может быть никаких мелочей. Любой факт такого нарушения должен получить оценку в обществе – только таким образом можно заставить государство считаться с общественным мнением. И поскольку советское общество в основной своей массе было пока не готово адекватно реагировать на нарушение своих прав, Сахаров и его незначительные единомышленники должны были делать это одни. Конечно, своим протестом они не могли ничего добиться, но сам факт протеста был очень важен. Нельзя не признать, что в этой позиции (как бы ни относились мы к самим взглядам Сахарова) было много личного мужества. Противопоставляя себя мощному идеологическому аппарату КПСС, он, конечно, понимал, что будет ошельмован, облит потоками грязи, подвергнется яростным нападкам обывателей, не имея возможности даже слова сказать в свое оправдание. И тем не менее, вступив на выбранный им тягостный путь, он в последующие годы ни на йоту не подался назад.
Долгое время, расправляясь с его сторонниками, советские власти не решались трогать самого Сахарова. Открытые гонения на него начались только в августе 1973 г. с письма сорока академиков, опубликованного в «Правде». Но и это не остановило Сахарова – он продолжал выступать письменно и устно. За рубежом правозащитная деятельность Сахарова, напротив, получила самую высокую оценку. В 1975 г. ему была присуждена Нобелевская премия мира. Получать ее поехала жена, так как самому Сахарову было отказано в выезде за границу. Между тем тучи над опальным академиком сгущались. После ввода в декабре 1979 г. советских войск в Афганистан Сахаров трижды выступил с заявлениями протеста и организовал пресс-конференцию, на которой осудил эти действия. Наконец, он направил открытое письмо Брежневу. Дальше сносить его своеволие советское руководство не могло. В январе 1980 г. Сахаров был задержан, лишен всех правительственных наград и выслан вместе с женой в Горький – город, закрытый для иностранцев. Здесь он жил под постоянным надзором КГБ. У квартиры Сахаровых, расположенной на первом этаже, был установлен круглосуточный милицейский пост. Без специального разрешения к ним никого не допускали. Телефона в квартире не было. Вне дома Сахаровых сопровождала охрана, следившая, чтобы они ни с кем не встречались. Первое время статьи и письма удавалось передавать за границу через жену Сахарова Елену Боннэр, но потом и эта возможность была пресечена. Сахаров оказался в глухой изоляции. Тем не менее он продолжал работать: закончил в 1983 г. одну из своих главных общественных работ «Опасность термоядерной войны» и написал несколько теоретических работ по физике.
Положение Сахарова изменилось только с началом перестройки. В декабре 1986 г. в его квартире установили телефон. На другой день ему позвонил Горбачев и сказал, что принято решение о его освобождении. Вскоре после приезда в Москву Сахаров вернулся к активной политической деятельности. Академия наук избрала его своим делегатом на I съезд народных депутатов СССР. Впрочем, и теперь, несмотря на то что многое, за что он прежде боролся, получило общественное признание, отрицательное отношение к Сахарову оставалось у очень и очень многих. На съезде его встретили враждебно: освистывали, захлопывали, не давали говорить. Но он упрямо выстаивал свою очередь к трибуне и вновь говорил о том же – о демократизации общества и о защите человеческих прав. Незадолго до смерти он был избран в состав комиссии по выработке новой Конституции и уже в конце ноября 1989 г. представил свой проект. Однако до его обсуждения Сахаров не дожил. Он скончался совершенно внезапно 14 декабря 1989 г.
Михаил Сперанский – Петр Столыпин
В силу многих причин российская государственная система всегда была склонна к застою и косности. Ее перестройка во все века шла трудно и болезненно, причем усилия государства в этом направлении очень редко совпадали с чаяниями общества. Реформаторам в России было нелегко, и все они, начиная с Ордина-Нащокина, служившего при царе Алексее Михайловиче, и кончая ныне здравствующим Гайдаром, становились мишенью общественного раздражения, справедливых и несправедливых упреков. Современники обвиняли их в подрыве общественной безопасности, в развале государства, в узурпации власти и других страшных грехах. Потомки (не испытавшие на себе, что значит жить в эпоху реформ) бывали к ним более терпимы и, спустя многие годы, готовы были признать за некоторыми реформаторами не только большой талант, но и право называться великими.
