– Ничего, верну девочек и поеду с Евой развеяться. Я восстановлюсь. Мне пятьдесят пять, я в хорошей форме, на свалку рановато. Только бы вызволить…
Однако не очень он верил, что увидит Еву и дочь, его преследовали самые скверные мысли, от которых хотелось волком выть.
Позвонил Роман:
– Новости есть?
– Какие новости… – хмыкнул Даниил Олегович.
– И у меня нет. Ладно…
– Погоди, Роман… – И не знал, о чем с ним поговорить.
– Что? – нетерпеливо спросил тот.
– Да нет, ничего. Меня беспокоит молчание негодяев. Чего они добиваются, как думаешь?
– Ты задаешь один и тот же вопрос, а у меня нет ответа. Извини, мне некогда.
Слушая гудки, Даниил Олегович ругнулся в адрес сына, этого показалось мало, он швырнул в стену стопкой документов, те рассыпались по полу. Не успокоился. Зазвонил телефон. Даниил Олегович снял трубку с аппарата на столе:
– Алло!
– Папаша, дочку хочешь послушать?
Он подскочил, будто стоя слушать удобней.
– Папа… Папа… Я здесь… Папа, мне страшно, они говорят, что продадут меня. Папа, сделай что-нибудь, я у них из-за тебя…
– Леля! – закричал он в трубку. – Леля, где ты?
– Папаша, это запись, ее рядом со мной нет, – сказал тот же голос, что всегда с ним говорил.
– Ты ведь чего-то хочешь! – зарычал в трубку Даниил Олегович. – Почему тянешь? Скажи… я все сделаю, выполню все твои условия…
– Твоя дочь жива, ты убедился?
– Д-да. Мою жизнь возьми, но отпусти…
– На хрен мне твоя жизнь? – перебил тот. – Ты, папаша, прав, я хочу… Позже скажу. Папаша, ты получишь дочь, но охоту на меня прекрати.
– Я согласен… На все согласен… Моя жена у тебя?
Говоривший расхохотался, видимо, представив папу и мужа в одном лице, хохот резко оборвался, в трубке слышались короткие гудки. Даниил Олегович рухнул в кресло, его прошиб пот, он дрожал, как от лихорадки, кажется, поднялась температура или давление подскочило до критической отметки.
– Они знают… – сглотнув плотный ком в пересохшем горле, произнес Даниил Олегович. – Знают про Мокрицкую и… Пятый день, пятый! А Мокрицкая с мальчишками топчутся на месте! Может, в милиции работает их человек и доносит тем… Так! Больше ничего им не скажу. Хватит! Буду ждать условий.
Глава 12
Как выяснилось, Эдгар не поменял место жительства, в другой город не переехал. Роман припарковался в уголке двора около его дома среди других автомобилей.
– Ну, появится он, что ты будешь делать? – полюбопытствовала Альбина. – Подойдешь к нему и спросишь, не он ли увез Еву и Лелю?
Как ей, вроде бы неглупой, пришла в голову глупая мысль? Роман повернулся к ней, добродушно улыбнулся:
– Такие губы не стоит портить помадой.
– Я заметила, ты ловко уходишь от темы.
– Хорошо, отвечу. Я хочу посмотреть на него живого и сравнить с твоим рисунком.
– Зачем? – приподняла она плечи. – Соседи тебе ясно сказали, что Эдгар живет один в прежней квартире.
Поглаживая руль, Роман смотрел прямо перед собой. Его слова можно было бы принять за бред, если б не были они сказаны предельно серьезно:
– Я доверяю своему чутью. Это очень просто, надо лишь поймать первое впечатление и закрепить его вот здесь, – постучал он пальцем по лбу, – а не поддаться колебаниям. Видишь ли, мы устроены совершенно, но нам зачастую мешает разум. Стоит увидеть незнакомого человека, сразу, я подчеркиваю – сразу, мы знаем о нем все… или почти все. Точнее, понимаем его суть. Это как слабый удар тока, но поскольку он слабый, секунду спустя разум дает новые толчки, воздействующие сильнее. И мы замечаем одежду, манеры, речь – что отдаляет от первого впечатления, распыляет его. Человек нам уже кажется другим, а не таким, каким мы почувствовали его в первую секунду. Дальше вступает в силу непосредственный контакт, но мы забываем, что при знакомстве люди, как правило, показывают нам лучшие стороны. И вот уже новый знакомый становится другом или приятелем, мы начинаем доверять ему. Значительно позже, когда мы уже обманулись и увидели его истинное лицо, к нам возвращается первое мгновение, тогда говорим: он мне сразу не показался.
– Значит, ты выбрал меня по первому впечатлению?
– Совершенно верно. Меня как ударило, только не слабым током, а ощутимым. Я запомнил этот удар, помешать ему было уже невозможно, несмотря на то что ты ругалась, как торговка.
Чем не объяснение в любви? Альбина рассмеялась:
– Да, теория ошеломляющая. Жаль, ее нельзя взять за основу, потому что самая ненадежная вещь на свете – интуиция.
– Ненадежной она становится, когда мы давим в себе природу.
– Если честно, ты не похож на человека, живущего сердцем и неземными чувствами.
– Разве с тобой так не случалось? – возразил Роман. – Вспомни хорошенько, ты наверняка возвращалась к первому впечатлению. Думаю, не раз.
Альбина задумалась, припоминая свои очарования и разочарования, а их было достаточно, чтобы признать правоту Романа. Только она хотела ему сказать об этом, как вдруг увидела…
– Это он!
– Где? – У Романа изменилось лицо, сосредоточилось, напряглось.
– Идет по дороге. В синей спортивной куртке.
Роман что-то хотел предпринять, Альбина тронула его за плечо:
– Сиди, я сама с ним поговорю.
– О чем?
– Просто так. Надеюсь, моя женская интуиция не хуже твоей.
Она вышла из машины и пошла навстречу Эдгару, а Роман завершил то, чего Альбина не дала сделать: достал фотоаппарат.
А она не такая уж старая, лет шестидесяти, но для Зураба женщины старше тридцати пяти все до единой бабки. Имя у нее Афродита Леонидовна, манеры богини (не меньше), несмотря на полнотелую комплекцию, вся она какая-то эфемерная, трепетно возвышенная. Осталось непонятным, как возвышенная натура обходилась без апартаментов, а проживала в тесном муравейнике, с соседями по этажу, в малогабаритной квартире. Муж ее человек земной, начальственного вида, явно под каблуком у богини. Афродита Леонидовна накрыла чайный стол, причем даже Кристина не знала, что делать с количеством салфеток, которые предоставила гостеприимная хозяйка. Приготовления к чаепитию заняли уйму времени, Кристина пожалела, что согласилась выпить чашечку чая, поглядывала на Зураба и Тимофея, те закивали: давай, начинай. Как только хозяйка уселась и стало ясно, что больше она не побежит за вареньем-печеньем, Кристина ей задала первый вопрос:
– Вы с Фридой Арнольдовной хорошо были знакомы?
– Если б вы спросили меня о ком-то другом, то вряд ли я вам ответила бы, что знаю этого человека хорошо, – особо подчеркнула последнее слово Афродита Леонидовна. – А с Фридой мы прекрасно знакомы, она была образованна, интеллигентная, умная. С ней было о чем поговорить, ведь у нас подавляющая часть женщин довольствуется сплетнями. То, что случилось, не поддается разуму, это такая жестокость, главное, не понять ради чего. У Фриды не было денег и дорогих вещей, все, что получала, она тратила на квартиру и еду. Иногда покупала одежду.
