Б.Л. Дзердзеевский (с этим именем читатель встретится на страницах настоящей книги не однажды) также оставил свое описание встречи, отражавшее другой взгляд на поход «Сибирякова»: «В 1932 году я был синоптиком Карской экспедиции, штаб которой помещался на ледоколе “Ленин”. После проводки сквозь льды Карского моря транспортных судов “Ленин” стоял в одном из проливов Новой Земли, когда туда подошел “Сибиряков”, шедший в поход по Северному морскому пути. О.Ю. Шмидт вместе с В.Ю. Визе, В.И. Ворониным и корреспондентами приехал на ледокол, чтобы получить сведения о состоянии льда, погоды и другие обычные и необходимые в таких случаях материалы. Я был занят и не знал о приезде сибиряковцев. Но, проходя по коридору, неожиданно услышал голос, который мгновенно узнал. Войдя в кают-компанию, я убедился, что это действительно говорил Отто Юльевич. С внутренней страстностью и столь же присущей ему внутренней выдержкой и спокойствием он рассказывал начальнику нашей экспедиции детали плана начатого похода “Сибирякова”.
На ледоколе “Ленин” в то время находились капитаны, не раз проводившие суда сквозь арктические льды к устьям сибирских рек, и, понятно, после отъезда гостей поход “Сибирякова” оживленно обсуждался. Нельзя сказать, чтобы он встретил полное одобрение. Вероятнее предположить, что если бы судьба рейса решалась тогда на “Ленине”, то он вряд ли был осуществлен. К счастью, это было не так, и “Сибиряков” успешно закончил свой поход» (1959, с. 217).
Главная разница в восприятии участников описанных событий состояла в том, что моряки с «Ленина» опирались на собственный опыт, но прошлый, а морякам «Сибирякова» предстояло получать новый с расчетом на его использование в будущем, и все преимущества (как и риск), как показали события ближайших двух месяцев, оказались именно у экипажа «Сибирякова». Однако точку зрения моряков «Ленина» понять несложно, тем более что Дзердзеевский не упоминает об одной важной детали: в распоряжении Шмидта не было самолета – ледового разведчика, который был на ледоколе «Ленин». Однако в работе первопроходцев наряду с повышенным риском всегда присутствует еще один фактор, известный в Арктике (и не только!), – «его величество случай».
Спустя неделю тяжелая летающая лодка с «Ленина», пролетая над Маточкиным Шаром, была сброшена в его воды свирепыми здешними ветрами, причем погибла половина экипажа, включая командира Л.М.Порцеля. Кому-то случай сопутствует, а другим нет… Правда, возможно другое толкование этого таинственного фактора: кто-то умеет им пользоваться, а другим – не дано, а как кому – выясняется обычно в разгаре событий … В нашем случае «Сибиряков» выполнил свою программу и без ледового разведчика, но с ним бы он сделал то же самое еще лучше, а главное, не столь рискованно…
Карское море, подтвердив еще раз качество прогнозов Визе, порадовало сибиряковцев отсутствием льда. Правда, последнее обстоятельство раздосадовало киногруппу во главе с В.А. Шнейдеровым, которым нашлась работа позднее. О льдах по радио предупреждали суда Карской экспедиции, находившиеся в пути.
Тем временем встречное плавание Особой Северо-Восточной экспедиции во главе с Евгеновым проходило своим путем. В последних числах июня Владивосток (практически одновременно с выходом «Сибирякова» из Архангельска) покинула целая флотилия разнотипных судов: пять крупнотоннажных пароходов с металлическими баржами и катерами, включая моторно-парусную шхуну. Возглавлял ее в качестве флагмана ледорез «Литке» (капитан Н.М. Николаев, отличавшийся как опытом, так и сильным характером), на котором находилось руководство экспедиции (Дальстрой представлял чекист Ю.С. Шифрин), а также (по примеру Карских экспедиций) научный штаб. В него вошли А.Г. Геворкянц, К.А. Радвилович и Н.Н. Гакен, все с большим полярным опытом. На палубе парохода «Сучан» (капитан Хренов) находился поплавковый самолет Р-5 (пилот А.Ф. Бердник) в качестве ледового разведчика, а в трюмах – двести заключенных с охраной, по терминологии тех лет «работники Дальстроя». По подсчетам магаданских историков, всего на судах экспедиции помимо экипажей находилось 867 человек разного общественного положения. В большинстве своем это были проштрафившиеся перед советской властью лишенцы, расконвоированные зэки, ссыльные и прочие представители асоциального элемента, направлявшиеся поднимать Колыму, а также 130 женщин и 80 детей, не считая двух родившихся в море… Многие из этих будущих полярников настолько не отвечали условиям Арктики, что Евгенов, встретив в море пароход «Лозовский», предпочел вернуть на материк часть своего контингента. Заселение Чукотки ГУЛАГом в пропагандистской частушке тех лет выглядело бодренько и приличненько:
Ах, зачем и почему
По какому случаю,
На Чукотку еду я,
Сама себя я мучаю.
Меня, милую красотку,
Потянуло на Чукотку,
Не поеду я в Париж,
Милый, не уговоришь!
Спустя много лет, в противовес несбывшимся надеждам «работников Дальстроя», бард (сам полярный геолог по основной специальности, знающий Чукотку не понаслышке) описал реалии, ожидавшие их за полярным кругом:
Опять пурга, опять зима,
Придет, метелями звеня.
Уйти в бега, сойти с ума
Теперь уж поздно для меня.
Здесь невеселые дела,
Здесь ветры дышат горячо.
А память давняя легла
Зеленой тушью на плечо.
В качестве комментария лишь отметим существенную разницу в восприятии Арктики добровольными полярниками и «работниками Дальстроя», выступавшими как расходный материал системы.
В середине августа караван Особой Северо-Восточной экспедиции миновал Берингов пролив и вскоре уперся в непроходимые льды. После первой ледовой разведки на востоке Арктики, суда только в первых числах сентября оказались на подходах к цели, где и произошла знаменательная встреча, о которой пойдет речь ниже. Так на освоение Северного морского пути, наряду с активной работой Шмидта в союзе с ведущими специалистами и учеными-полярниками наложилось вторжение ГУЛАГа с присущими ему методами освоения. В литературе тех лет и в отчетах корреспондентов каких-либо указаний на присутствие каторжников на судах Северо-Восточной экспедиции нет. Порой советская власть стеснялась собственных деяний, а потому стремилась и невинность соблюсти, и моральный капитал приобрести в глазах не только своих верных подданных, но и мировой общественности – накануне грядущей мировой революции.
Возвращаясь к плаванию «Сибирякова», отметим, что в августе благоприятная ледовая обстановка в Карском море позволяла без особых приключений быстро двигаться к полярной станции Диксон на одноименном острове при входе в Енисейский залив. Там предполагалось пополнить запасы топлива с одного из угольщиков, пробиравшихся на восток под проводкой «Ленина». Больше всего «Сибирякову» мешали пока карты, на которых не посещенные ранее акватории были отмечены обширными белыми пятнами в сопровождении надписи «Не исследовано», мучившими штурманов при малейшем отклонении от рекомендованных курсов. Никакие усилия ученых не могли исправить положения: судоводителям в работе по принципу «здесь и сейчас» недостаток сведений о глубинах приходилось возмещать с помощью капризного эхолота, использовавшегося в Арктике на наших судах впервые, причем заранее было известно, что во льдах пользоваться им невозможно. Даже на этом сравнительно известном отрезке будущего Северного Морского пути ученым из экспедиционного состава хватало работы.
