В 1920-е годы в лице Скоблина ИНО ОГПУ обрело прекрасную возможность получить не только доверенного информатора, но и инструмент прямого воздействия на процессы руководства РОВС. В случае необходимости Скоблина можно было использовать и чтобы посеять в руководстве РОВС раскол и смуту, расшатав основу этой организации до той степени, что она перестанет быть опасна для большевиков своим единством мысли и действия и подчинится их контролю. Без сомнений, берлинскому родственнику Эйтингона был вовремя дан сигнал со стороны «железного занавеса» укреплять это как нельзя кстати возникшее знакомство всеми силами. Находясь под впечатлением новой для себя жизни, Скоблин даже не вернулся из отпуска к своему полку в срок, за что получил строгий выговор командования по своему прибытию в полк. Но что ему было за дело до выговора, когда обстоятельства столь неожиданным образом сложились для него благоприятно? Так или иначе, пребывание русских частей в Болгарии оставалось делом времени, а там его ждали манящий Париж и жизнь в полную силу. Положение русских военных казалось как никогда затруднительным, и вопрос об оставлении Болгарии уже рассматривался Главнокомандующим как подлежащий незамедлительному решению.
Проблема притеснения Русской армии в Болгарии была устранена произошедшими в ночь с 8 на 9 июня 1923 года событиями. В стране произошел переворот, организованный и проведенный несколькими национальными организациями, включая членов болгарского офицерского союза под названием «Военная лига». В результате энергичных действий повстанцев премьер-министр Александр Стамболийский и несколько его министров были арестованы, а к власти пришло новое правительство профессора Александра Цанкова. Указом нового болгарского правительства прокоммунистические министры были расстреляны, а сам Стамболийский жестоко убит крестьянами-односельчанами. Узнав про свершившееся возмездие, Врангель направил профессору Цанкову запрос о возможности возвращения высланных ранее из Болгарии начальствующих лиц армии в расположение своих частей, на что получил положительную резолюцию нового главы болгарского правительства. К этому времени поправившийся после болезни генерал Кутепов по его прибытии в Сербию был назначен в распоряжение великого князя Николая Николаевича, перестав числиться командиром 1-го армейского корпуса. Командование им было передано в ведение генерала Витковского. Он прибыл в Софию уже в конце июля 1923 года, где вплотную приступил к формированию штаба корпуса и выстраиванию отношений с новой болгарской властью и через два года переехал во Францию, сдав 1-й армейский корпус Генерального штаба генерал-майору Зинкевичу. Между тем в Болгарии новый министр внутренних дел Болгарии генерал Русев, оказавший любезный прием Витковскому сразу после переворота, сообщил ему, что главной причиной их встречи является намерение нового правительства использовать русские формирования в борьбе с очагами коммунистических восстаний, вспыхивавших повсеместно. Не имея достаточно подготовленных для решения этой задачи военных сил и средств, болгары начали борьбу с введения на территории страны комендантского часа, при котором передвижение по городам после 20 часов и до утра прекращалось. С конца сентября 1923 года в Болгарском царстве были введены военно-полевые суды, был объявлен призыв лиц, числящихся в запасе в вооруженные силы, и прекращен прием частных телеграмм. Эти меры в немалой степени способствовали восстановлению порядка в стране, а участие отдельных частей Русской армии в рассеянии восставших надолго заставило затаиться и замолчать коммунистическую оппозицию в Болгарии.
Генералу Кутепову, вступившему в должность во Франции, новая работа давалась непросто. «Некоторые его невзлюбили за то, что он пользовался доверием и вниманием великого князя. Против него велись интриги, но Александр Павлович оставался к этим недоброжелателям таким, каким он был с ним раньше… В докладах он был всегда правдив и чистосердечен, свои мысли стойко отстаивал, приводя всегда подтверждения, на основании которых он делал свои выводы. Признавал он, конечно, и чужое мнение, если правильность его была ясно и доказательно формулирована»
[82], – утверждал симпатизировавший Кутепову мемуарист.
Кутепов отдался новому делу всей душой и всегда был готов оказать всевозможную помощь великому князю, занявшись среди прочего организацией личной охраны Николая Николаевича. Одним из первых шагов Кутепова на новом поприще стало усиление охраны великого князя, состоявшей ранее лишь из назначенного французским правительством полицейского агента для наружной безопасности и казачьего конвоя, нанятого канцелярией великого князя для охраны внутренних покоев. К ним Кутепов прибавил охрану из офицеров-марковцев, отобрав кандидатов по принципу личной совместимости и сплоченности в рамках службы в части. Набранные Кутеповым офицеры были артиллеристами, прошли галлиполийские лагеря, познали тяготы военных походов, не утратили силу духа и были физически закаленными. Организация охраны великого князя осуществлялась на основе личных распоряжений Кутепова, а дежурство было устроено так, чтобы круглые сутки несколько человек находилось в великокняжеских помещениях. Охранники вели учет посетителей, проверяли комнаты и залы, где находился охраняемый ими объект, и отмечали любых подозрительных личностей, появлявшихся в радиусе ста метров, проверяли ежедневно доставляемую в здание корреспонденцию. Кутепов нередко приезжал с проверками днем или ночью в дом, где проживал великий князь Николай Николаевич, и проводил обсуждение происшествий за день в специально оборудованном помещении охраны. Все находившиеся при особе его высочества офицеры получали от него содержание и были лично известны. Каждое воскресенье и в праздничные дни охранники, не находившиеся в наряде, приглашались к обедне или в домовую церковь великого князя или к нему на завтрак. Система обеспечения великокняжеской охраны последовательно просуществовала в парижском пригороде Шуаньи и в приморском поместье на вилле Т. Николая Николаевича в Кап д’Антиб с 10 декабря 1924 года по 23 декабря 1928 года, до той поры, когда великого князя не стало. Кутепов прибыл в Антиб 5 января 1929 года, в день, когда проживавший у своего брата великого князя Петра Николаевича, скоропостижно скончался Николай Николаевич. Там же, на южном берегу Франции, Кутепов участвовал в траурной церемонии погребения его высочества в крипте храма во имя Архистратига Михаила в Каннах. После кончины великого князя Александр Павлович Кутепов обратился к представителям эмиграции и русскому военному зарубежью с предложением о пожертвованиях на сооружение мемориальной доски в честь покойного великого князя. На одной стороне мемориальной доски, на ее серебряной половине, были выгравированы, по издавна установленному уставу, списки полков и названия воинских частей, принимавших участие в пожертвованиях на ее сооружение, а на другой стороне – серебряный венок, перевитый георгиевской лентой, сделанной из эмали. В центре этого венка помещена надпись: «Верховному Главнокомандующему Его Императорскому Высочеству великому князю Николаю Николаевичу Русское Зарубежное Воинство 23 декабря 1928 года – 5 января 1929 года».
«Особенно трудно было генералу Кутепову первое время после кончины его императорского высочества. Некоторые не хотели считаться с его назначением заместителем великого князя, но благодаря своему такту и выдержке характера он сумел привлечь симпатии громадного большинства на свою сторону и энергично повел далее трудное и сложное дело»
[83], – вспоминали современники о последних годах активной деятельности Кутепова.
