Сам барон Врангель избрал местом своего пребывания Бельгию в том числе и потому, что его дети начали свою учебу в брюссельской школе и продолжили впоследствии образование в бельгийских университетах.
Одним из факторов, повлиявших на выбор русской эмиграции Бельгии в качестве страны проживания, были прежние симпатии к бельгийскому монарху Альберту I. Он был хорошо известен русской публике с самого начала Великой войны. Именно тогда поэты российского Серебряного века (Сологуб, Северянин, Гиппиус и др.) воспели в своих стихах доблесть бельгийского сопротивления германскому вторжению, возглавляемого «Королём-Рыцарем».
К русским, до самого конца Великой войны остававшимся верными союзниками его страны, король относился с большой симпатией, а королеве Елизавете был присущ искренний интерес к русской культуре и русским, под влиянием общения с которыми и находясь уже в преклонном возрасте, она изучала русский язык. К выходцам из России королева Бельгии всегда относилась с удивительной теплотой. После кончины короля Альберта в 1934 году Елизавета Бельгийская продолжала долгие годы интересоваться судьбой русских эмигрантов и, где только могла, оказывала им помощь. Приняла она участие и в судьбе семьи барона Врангеля, чья скоропостижная кончина оставила их без средств.
Смерть барона казалась подозрительной многим эмигрантам, хорошо знавшим генерала, и в первую очередь его родным, проживавшим с ним в квартире на рю де Бель-Эр № 17 – жене, детям и матери. Много лет спустя после кончины своего отца его дети Елена Петровна Врангель (в замужестве фон Мейендорф) и Петр Петрович Врангель сделали сенсационное сообщение прессе. Они сообщили, что неожиданно начавшаяся болезнь барона странным образом совпала с появлением в их доме некоего «брата» Якова Юдахина, состоявшего вестовым при особе Врангеля. «Брат» появился в доме Врангелей неожиданно, долго не гостил, пребывал в основном при кухне, в «господской» не появлялся, и после тихо убыл восвояси. Любопытно, что сам Яков Юдахин никогда не вспоминал про каких-либо родственников, тем более проживавших в Советской России, умеющих столь легко пересекать границы ради непродолжительного родственного свидания. «Брат» сказался матросом советского торгового судна, пришвартовавшегося в Антверпене, и умудрился разыскать дом своего родственника в Брюсселе, хотя ранее не состоял с ним в переписке и теоретически не мог знать, где проживал Юдахин. Последствием визита советского матроса начались 8 дней «сплошного мученичества» барона. Температура его поднялась до отметки 40 градусов, силы быстро таяли, он метался, пробовал встать, спешил отдать приказания, звал личного секретаря Николая Михайловича Котляревского, дабы успеть отдать ему последние распоряжения. Семьей к умирающему Врангелю были спешно приглашены брюссельские медицинские светила, заключившие наличие у барона какой-то тяжелой инфекции. Из Парижа к заболевшему Врангелю прибыл его давний соратник профессор медицины Иван Павлович Алексинский, обнаруживший скрытый туберкулез в верхушке левого легкого. Алексинский и лечащий врач барона Вейнерт пришли к общему заключению, что в сложившейся ситуации было сделано все возможное, однако остановить развитие болезни не удалось. Незадолго до кончины к барону был зван его духовник о. Василий Виноградов, которому после исповеди и причастия Главнокомандующий Русской армией признался: «Я готов служить в освобождённой России хотя бы простым солдатом…»
25 апреля 1928 года в девять часов утра генерал тихо скончался. Последними его словами были: «Боже, спаси Армию!» Русская эмиграция долго не могла поверить, что сильный, полный энергии и здоровья 49-летний человек мог «сгореть» от внезапно развившегося туберкулеза всего за неделю. По кругам эмиграции пошли слухи о насильственном устранении видной фигуры Белого движения большевиками. Позднее его тело было перевезено в Белград, и здесь 6 октября 1928 года было погребено в русском православном храме Святой Троицы, в саркофаге, под сенью склоненных знамен русских полков. Погребение последнего главнокомандующего стало своеобразной демонстрацией верности армии своему вождю. Траурная церемония проходила в торжественной обстановке. На артиллерийском лафете тело генерала провезли вдоль выстроившихся в почетном карауле солдат и офицеров Русской армии.
Была даже создана восковая фигура Врангеля, находившаяся некоторое время в музее Эрвен в Париже. Стоит отметить, что на похоронах Врангеля наряду с русскими последние почести отдавали ему сербские войска. Материалы личного архива Врангеля и по сей день хранятся в Гуверовском институте войны, революции и мира в США.
Если предположить, что смерть барона явилась следствием «вирусной атаки», организованной при участии ИНО ОГПУ, то приходится признать, что чекисты ликвидировали политического противника в ту пору, когда в таком шаге уже давно не было необходимости.
Данные советской агентуры о мере участия Врангеля в политической борьбе против большевизма, если представить, что именно они повлияли на решение о его устранении, в реальности были либо неполными, либо намеренно искаженными. На деле, отойдя в конце 1920-х годов от поддержки террора, поддерживаемого генералом Кутеповым, как основного метода борьбы, Врангель вплотную занялся вопросами чисто теоретического характера о будущем переустройстве российской государственной жизни в случае падения советской власти в России
[122].
4.3. Политическая борьба правой эмиграции и ответные меры ИНО НКВД
На контрасте с «теоретической» линией деятельности барона в среде военной эмиграции существовала «практическая». Их придерживалась часть офицерства, настроенная радикально и готовая к продолжению тайной борьбы. Изначально лица, исповедовавшие метод террора, сплотились в Болгарии вокруг генерал-лейтенанта Виктора Леонидовича Покровского в начале 1920-х годов. Сам он был убежден, что при условии серии осуществленных десантов на советскую территорию с моря власть большевиков на юге страны можно будет свергнуть, а примкнувший народ и казаки довершат ее разгром и двинутся на север, чтобы завладеть столицей и изгнать красных прочь.
Планам Покровского за рубежом не суждено было развиться далее обсуждения их в кругу единомышленников. 3 ноября 1922 года, в ходе расследования болгарской полицией убийства в Софии просоветского казачьего деятеля Агеева, сам Покровский был убит штыком болгарского жандарма в местечке Кюстендиле, при сопротивлении своему аресту.
