Не все ученые согласны с тем, что мы живем в эпоху глобального потепления. В любом случае и сторонники, и противники этой гипотезы сходятся в том, что сами по себе лесные пожары становятся фактором, влияющим на климат, ведь при сгорании древесины выделяется большое количество накопленного в ней углекислого газа.
На протяжении многих миллионов лет пожары были естественной частью природных процессов, протекавших на нашей планете. С извечным постоянством леса и саванны вспыхивали от ударов молний. Так природа очищала себя – от сухой травы, от ветвей и сучьев, устилавших землю, от повалившихся деревьев.
Однако в наши дни около 95 % лесных пожаров происходит по вине человека, а значит, они случаются почти в 20 раз чаще, чем заведено в природе. И это имеет самые драматические последствия для мирового климата. Лесные пожары лишь ускоряют изменение климата на планете.
Ученые предупреждают, что мы незаметно скатываемся в замкнутый круг, в ловушку, из которой не выбраться, пока не сгорит последний лес на Земле. Чем теплее становится на планете – а первое десятилетие наступившего века оказалось самым теплым за всю историю метеорологических наблюдений, – тем чаще происходят лесные пожары. Нельзя не признать очевидного факта: пожары все больше угрожают еще сохранившимся лесам в средних широтах, прежде всего в Центральной России и центральных районах Европы. Но чем больше выгорают леса, тем больше гибнет деревьев, которые поглощают углекислый газ. Парниковый эффект усиливается, леса все сильнее горят, деревьев становится все меньше…
Конечно, жарким, сухим летом вряд ли удастся избежать лесных пожаров. Нам остается лишь делать все возможное, чтобы ущерб от них был сведен к минимуму. Ну а чтобы предупредить пожары, надо наводить порядок в лесу, очищать его от мусора. Нужно усилить наблюдение за отдаленными лесными хозяйствами, уход за ними и, например, изменить систему лесонасаждений. Эти бесконечные ряды деревьев, аккуратно высаженных на одинаковом расстоянии друг от друга, лишь способствуют быстрому распространению пламени. Оно мчится вдоль этих полос, словно автомобиль по скоростному шоссе. Чем «естественнее» лес, тем он лучше противостоит огню.
В Советском Союзе охране лесов – зеленого богатства страны – придавалось куда большее значение, чем сейчас, и велась она гораздо эффективнее. Нам же остается признать, что без надлежащей заботы о лесе мы будем гореть каждый год. Не хотелось бы повторять своих ошибок!
Когда разливается нефть…
История нефтяной промышленности – это история непрерывных катастроф, результатом которых становится загрязнение окружающей среды. Терпят аварию танкеры, дают течь нефтепроводы, изливаются в море нефтепродукты, используемые в качестве корабельного топлива. Нефть стала одним из главных видов «мусора» техногенной цивилизации. Каждый год в окружающую среду попадает в среднем около 600 тысяч тонн сырой нефти. Некоторые из этих катастроф помнятся десятилетиями. Ведь, даже когда раны заживлены, остаются рубцы – напоминание о перенесенном несчастье. Что-то непоправимо меняется, будь то в организме, в природе. То же касается экосистем, пострадавших от разлива нефти.
Не так давно в Мексиканском заливе взорвалась нефтяная платформа Deepwater Horizon («Глубоководный горизонт»). За три месяца, с 20 апреля по 16 июля 2010 года, в море вылилось от 500 тысяч до миллиона тонн сырой нефти. Неужели природа сумела справиться даже с таким бедствием? Как подобные события сказываются на экосистемах пострадавших регионов?
Известен блестящий пример «самоисцеления» природы от «нефтяной чумы». Побережье Франции, Бретань, 16 марта 1978 года. Американский танкер «Амоко Кадис» потерял управление и был выброшен на скалы. В море вылилось 223 тысячи тонн сырой нефти. На поверхности образовалось нефтяное пятно размером с Люксембург. Было загрязнено 350 километров французского побережья. Крупнейшая на то время подобная катастрофа. Спасатели подобрали свыше 20 тысяч мертвых птиц. Погибли миллионы моллюсков, морских ежей и других обитателей морского дна. Сократилось количество рыбы, добываемой у берегов Бретани, были уничтожены многочисленные устричные банки. Но затем начались чудеса.
Разлив нефти в Мексиканском заливе на платформе Deepwater Horizon
Первые признаки выздоровления природы обнаружились уже через несколько месяцев. Нефть как будто исчезла. В пострадавшие районы стали возвращаться животные. Сегодня следы бедствия почти загладились. К этому преображению природы человек оказался не причастен. Наоборот, там, где нефть убирали экскаватором, последствия беды оставались еще долго видны. Экосистема восстанавливалась здесь медленнее, чем в тех районах побережья, которых человек не касался.
Итак, в Бретани природа «взяла все в свои руки». Этому способствовали определенные условия. Волны у здешних берегов вздымаются очень высоко. Так, высота прилива достигает примерно 10 метров. Отступая от побережья вместе с отливом, вода уносила из бухт огромные количества нефти, собравшейся здесь. Грязная вода сменялась чистой, морской. У берегов Бретани часто штормит. Во время бурь волны, обрушиваясь на берег, переворачивали камни, взметывали песок. Поэтому нефть, покрывшая побережье, не успевала просочиться в глубь почвы, ее уносило обратно в море.
Морская вода здесь относительно теплая, насыщенная кислородом. Тот и другой фактор ускоряют естественные процессы разложения нефти. Ведь существует несколько сотен видов бактерий, питающихся ей; они обитают и в пресной, и в соленой воде. Эти микроорганизмы располагают особыми ферментами, с помощью которых преобразуют углеводороды, содержащиеся в нефти, в легкорастворимые жирные кислоты. Организмы же всех других живых существ, лишенных этих ферментов, не могут усваивать нефть, для многих она является ядом.
Впрочем, даже бактерии не способны поедать всю нефть без остатка. Каждая из ее фракций перерабатывается особым видом микроорганизмов. Короткие углеводородные цепочки, такие как пропан, полностью разлагаются всего за несколько дней. На разложение более длинных цепочек уходит больше времени, а на переработку сложных органических молекул требуются многие месяцы, а то и годы. Отдельные высокомолекулярные компоненты, например асфальтены – их доля в сырой нефти составляет от 5 до 10 %, – не поддаются биологическому разложению.
Кроме того, бактериям, чтобы справиться со своей работой, нужен постоянный приток кислорода, а также присутствие различных веществ, таких как соли азота, фосфаты и железо. Без этих химикатов-посредников они не могут переваривать нефть, а в морской воде концентрация этих веществ невысока. Поэтому даже в тех благоприятных условиях, что были в Бретани, прошли годы, прежде чем нефть полностью разложилась.
Совсем иначе развивались события у побережья Южной Аляски, в проливе Принца Уильяма. Танкер «Эксон Валдиз» наткнулся на риф 24 марта 1989 года. Около 40 тысяч тонн сырой нефти вылилось из его трюма, загрязнив почти 2000 километров побережья. Последствия аварии были катастрофическими. В этой вязкой, черной жиже погибло не менее 350 тысяч морских и водоплавающих птиц, бесчисленное множество рыб, рачков, моллюсков и растений. Численность мальков сельди сократилась более чем наполовину (популяция сельди не восстановилась здесь до сих пор). Жертвами катастрофы стали также около 2800 каланов, обитавших в районе пролива, 200 тюленей и более 20 косаток.
