Взять штурмом Аламут, охраняемый даже небольшим гарнизоном, было практически невозможно. Если верить иранскому летописцу Рашид ад-дину Фазлуллаху ибн Абу ль-Хайру Али Хамадани (обычно именуемому сокращенно – Рашид ад-дин Фазлуллах Хамадани), автору знаменитого «Сборника летописей» («Джами ат-таварих»), монгольский хан Хулагу после сдачи крепости изнуренными долгой осадой низаритами монголо-татарам в 1256 году, поднялся наверх для осмотра Аламута и «от величия той горы прикусил зубами палец изумления» (Рашид ад-дин Фазлуллах Хамадани. Джами ат-таварих, III, 37, М.-Л., 1946).
Но все это произошло гораздо позднее, а пока что на дворе стоял 1090 год от Рождества Христова.
Первым делом низариты начали обрабатывать коменданта крепости Алави. Одновременно помощник Гассана ибн Саббаха занялся тайной, но весьма активной агитацией среди рядовых воинов гарнизона.
Комендант Аламута, героическими усилиями пытавшийся сохранить верность присяге, некоторое время колебался, но, когда нему были обещаны 3000 полновесных золотых динаров и право свободного выхода из крепости, он решился сдать Аламут. Верно было сказано в Евангелии: «Не можете служить Богу и мамоне»…
Среди низаритов, впущенных в крепость не устоявшим перед искушением богатством комендантом, был и сам Гассан ибн Саббах, переодетый бедным ремесленником – тихий, скромный, немногословный человек.
Он передал коменданту записку, по которой тот должен был получить в городе Дамагане 3000 динаров золотом у богатого купца (по удивительному стечению обстоятельств оказавшемуся тайным низаритом). Алави усомнился, что по записке такого «низкого человека» ему выплатят такую колоссальную сумму. Но скромный ремесленник только улыбнулся и успокоил коменданта. «Маловерный, зачем ты усомнился…»
Алави был последним человеком на Земле, который видел Гассана ибн Саббаха переодетым, скрывающимся, гонимым и настороженным. Отныне тот стал «царем горы».
Сребролюбивый комендант меж тем отправился в торговый город Дамаган. Купец, к которому Гассан его направил, ввел Алави в заднюю комнату своего дома, отослал слуг и попросил показать записку.
Узнав почерк Гассана ибн Саббаха, купец благоговейно поцеловал записку, приложил ее ко лбу по общемусульманскому обычаю и… через несколько минут вручил гостю увесистый мешок с 3000 золотых динаров.
Существует, впрочем, и другая версия захвата Аламута, согласно которой семеро низаритских «даисов» (включая Гассана ибн Саббаха) втерись в доверие к коменданту крепости, силой скрутили его, когда он угощал их (совершив тем самым возмутительное преступление с точки зрения мусульманского гостеприимства, подняв руку на гостеприимного хозяина, преломившего с гостями хлеб, то есть разделившего с ними трапезу), и впустили в крепость своих сторонников.
Известие о падении Аламута встревожило султана Малик-шаха. Еще больше его обеспокоило сообщение, что низариты согнали местных земледельцев строить другие крепости по соседству с Аламутом.
Как бесстрастно сообщал иранский летописец, «добру и злу внимая равнодушно»:
«Завладев Аламутом, Гассан напряг все силы, чтобы захватить округа, смежные с Аламутом, или места, близкие к нему. Он овладел ими путем обмана своей проповедью. Что же до тех мест, где не были обмануты его речами, он завладевал ими убийствами, войной и кровопролитием. Везде, где он находил утес, годный для укрепления, он закладывал фундамент крепости».
Гассан ибн Саббах вел себя совершенно непонятно для властей предержащих (как духовных, так и светских). Так еще никто себя не вел в исламском мире. Обычно пророки шли из города в город, скрываясь от властей, и проповедовали втайне. Этот же сидел в неприступной горной крепости и с высоты ее грозных башен открыто бросал вызов всем владыкам земным. Со всех концов не только султаната Сельджукидов, но и всего необъятного исламского мира к нему стекались все новые сторонники. Уходя в Аламут, человек становился неподвластным царям земным. Что же касается его загробного блаженства в лучшем мире, то заботу об этом всецело брал на себя Гассан ибн Саббах.
Не следует забывать, что для человека Средневековья (причем не только мусульманина!) рай и ад были понятиями не менее реальными, чем окружающая его земная действительность.
Амир (что означает по-арабски «князь», «принц», «начальник» – этому титулу у тюрков соответствует более привычное для нашего уха слово «эмир»), правивший областью, в которой действовал Гассан ибн Саббах, первым из сельджукских властителей Ирана двинулся в поход, чтобы ликвидировать «осиное гнездо» проклятых низаритов. Поход представлялся амиру делом нетрудным: ему предстояло расправиться лишь с кучкой обманщиков-еретиков, хитростью овладевших крепостью.
Амир сжег селения в долине, казнил низаритов, попавших в руки его воинов, и окружил крепость плотным кольцом осады.
Гассан ибн Саббах слишком поздно осознал, какую совершил ошибку. Он не рассчитывал, что амир будет так оперативен, и не запасся вовремя зерном. И теперь ему нечем было кормить гарнизон и беженцев, заполнивших крепость.
Тогда бесстрашный «даис» собрал защитников Аламута и сообщил им, что прошедшей ночью к нему явился скрытый имам и приказал крепость ни в коем случае не сдавать. И такова была сила убеждения Гассана ибн Саббаха, что герметически отрезанные от внешнего мира низариты все как один поклялись умереть, но не уступить врагу.
Амир ровным счетом ничего не знал о положении в крепости. В осажденном Аламуте не нашлось ни одного изменника, который бы ему об этом сообщил. Через три дня он потерял терпение, снял осаду и увел свой отряд из долины.
Следующее суровое испытание выпало на долю Гассана ибн Саббаха ровно через год. На этот раз за дело взялся сам сельджукский султан Малик-шах. Он отправил своего полководца во главе сильного войска, приказав ему не возвращаться до тех пор, пока тот не вырвет с корнем росток заразы.
Сельджукские войска подступили к Аламуту в марте. На полях только начинались посевные работы. Аламутская долина была опустошена войной. Накопить за зиму необходимые для выживания гарнизона и беженцев в осажденной крепости запасы Гассан ибн Саббах не успел. К тому же в крепости с ним оставалось мало людей – не больше 70 человек, способных держать в руках оружие. Три долгих месяца продолжалась осада сельджуками Аламута. Осажденные низариты ели совсем понемногу, только чтобы не умереть с голоду, и бились с осаждающими.
Когда у осажденных не осталось никаких сомнений в том, что выдерживать осаду дальше совершенно невозможно, Гассан ибн Саббах тайно, в грозовую ночь, спустил на веревке одного из молодых парней, и тот, благополучно миновав посты врагов, выбрался из долины. На следующий день он был уже в центре области Дейлем – городе Казвине, где местные низариты с тревогой ждали вестей.
Тут же была проведена поголовная мобилизация всех низаритов в городе. Всего набралось более 300 человек, фанатично и решительно настроенных, готовых победить или умереть во славу скрытого имама и его пророка.
Низаритский отряд вошел в Аламутскую долину в сумерки. Измаилиты скрытно продвигались к Аламуту по крутым склонам, поросшим лесом, в полном молчании, стараясь не греметь оружием. Дождались ночи. Гарнизон осажденной крепости был уже предупрежден проникшими в нее снаружи лазутчиками, что помощь близка, и приготовился к вылазке.
