– А на шо им богато ездоков, когда тачанки е? – высказался еще один.
– Хлопцы, наказ помните? – обратился Николка к всадникам, но негромко. – В атаке молчать. Ни гиков, ни криков чтоб я не слыхал! Ждем, покуда не подойдут ближе.
При налетах банды частенько использовали психическую атаку, то есть не только размахивали шашками и наганами, а и визжали, кричали, улюлюкали, чтобы противник запаниковал, тогда его легче уложить. На этот раз задумка Стрижака всем понравилась, ибо махновцы не из пугливых, панику посеять можно среди них обратным путем – нападать молча. Но сначала по ним ударит пулеметчик, который залег с напарником за пригорком недалеко от дороги. Это будет единственный шум со стороны атакующих, ведь пулеметчик сразу положит десятка два человек, если повезет.
Обоз ехал неторопливо, шагом. Заметно было, что люди подустали, некоторые дремали прямо в седлах. Тем неожиданнее для них прозвучала пулеметная очередь. Одновременно с ней к дороге с трех сторон вылетели всадники. Стрижак и Кочура с пятью десятками всадников понеслись прямо в лоб обозу. Среди махновцев произошла заминка, затем возницы стеганули лошадей, разворачивая тачанки. Снег таял, но было его много, перемешанного с землей, тачанки вязли. Бойцам Кочуры и Стрижака хватило времени добраться до обоза, но с потерями. Пулеметы махновцев затарахтели на две стороны, покосить людей и лошадей успели. В самом выгодном положении оказались те, кто нападал в лоб, – первую тачанку не удалось развернуть, огонь она вела в сторону.
И началось. Звякали сабли и шашки, грохали выстрелы, ржали лошади, кричали люди. Быстро наступала темнота. Стрижак и это предусмотрел. Накануне велел всем хлопцам нашить на рукава по белой тряпице, чтоб не ошибиться и не завалить сгоряча своего. Махновцы сражались отчаянно, оно ж и понятно: умирать никому неохота.
Через полчаса все закончилось, ведь Стрижак и Кочура превосходили числом махновцев. Но и у них были серьезные потери, такие, которых не ожидали. Кочура лично из «нагана» расстреливал раненых и оставшихся в живых махновцев, а осталось их немного. Стрижак наблюдал за ним, сидя в седле, не выказывая своего отношения к расстрелу. Затем своих раненых погрузили на сани и тачанки, выпрягли убитых лошадей, собрали оружие и поскакали в стан Стрижака, оставив поле боя как есть.
Дорога была длинная, до места добрались к утру. Двое раненых по дороге скончались. Стрижак ехал хмурый – у него осталось сорок три человека, потери Кочуры были куда значительней, но у него осталось шестьдесят всадников с небольшим. «Добыча не стоила того», – думалось Николке.
Распределились по срубам и землянкам, всем необходим был отдых. Никто не интересовался, что имеется ценного в тачанках и санях, ведь и так добыча знатная – лошади, оружие, провиант. Только когда члены банд улеглись, Кочура и Стрижак обыскали тачанки и сани. То, из-за чего полегли хлопцы, нашли. Это был вещмешок, доверху набитый золотом – украшения, монеты, портсигары, часы. Рассматривали атаманы добычу уже в землянке Стрижака. Мартын Кочура хохотал, как полоумный, запускал пятерни в мешок, затем выплясывал и тихонько напевал.
– Рано у тебя корчи начались, – вяло осадил его Стрижак. – Довезть надобно, а дорога длинная предстоит. Да и батька Махно не обрадуется. Догадается, кто его потряс.
– До батьки ехать двое суток с привалами, – возразил счастливый Кочура. – Очухается он через пяток суток, када не придет обоз. Опосля пошлет узнать, где его хлопцы… А мы уж далече будем!
Вдруг Кочура выудил из мешка плоский, прямоугольный футляр черного цвета. Как ни крутил, открыть не смог. Не получилось открыть и у Стрижака.
– Чего эта коробка тута затесалася? – недоумевал Мартын. – Однако раз лежит, стало быть, место ей здеся, а, Николка?
– Отнесу человеку одному, может, он откроет, а ты спать ложись, – сказал тот, забрал футляр, набросил казакин и папаху, вышел.
Анастасия не спала, разбуженная шумом, лежала, прислушиваясь к звукам снаружи. Услышав шаги, приближающиеся к землянке, тревожно приподнялась на локте. Вошел Стрижак, выглядел он утомленным и хмурым.
– Не спишь? – бросил, раздеваясь. – На, глянь. Открыть сможешь?
Анастасия взяла футляр, повертела его, и то, что не получилось у Стрижака вместе с Кочурой, сделала в два счета, всего-то вынув маленькие гвоздики с боков.
– Как красиво! – прошептала она.
– И чего там? – заинтересованно приблизился Стрижак.
На черной бархатной поверхности, в углублении по кругу, лежало ожерелье.
– Это колье, – пояснила Анастасия. – Какие интересные камни…
– А что за камни? – спросил он. На Николку колье не произвело того впечатления, какое произвело на Анастасию.
– Странно, – сказала она, трогая камешки пальцем. – Похоже, это бриллиантовое колье, но… я таких камней не встречала. Понимаешь, бриллиант ценится, когда он чистой воды, прозрачный. Такой бриллиант опустишь в воду, он и растворится в ней…
– Насовсем? – удивился Николка.
– Нет, что ты, – слегка усмехнулась Анастасия. – Когда его вынешь, он снова станет видимым. Здесь много цветных камней, и я их не знаю. Правда, я видела окрашенные бриллианты, но эти совсем другие, цвета густые и прозрачность поразительная. А вот, видишь? – указала она на самый крупный камень в центре. – У него изумрудная огранка, но это… Да, кажется, это бриллиант! Странно, и оправа из белого металла… Хотя на серебро не похоже. Я видела бриллианты, оправленные только в золото.
– Значит, ненастоящие?
– Вот эти камни точно бриллианты, – указала пальчиком Анастасия на прозрачные подвески и центральный камень. – И прекрасного качества. Да и остальные камни… я не знаю их названия, но они драгоценные. Очень дорогая вещь, стоит целое состояние. Если хочешь убедиться, опусти их в воду, сам увидишь.
– Завтра опущу, – забрал он футляр и бросил его на стол. А потом потянул к себе Анастасию. – Иди ко мне… До чего ж ты красивая, Настя… краше тех камней.
Она постепенно привыкала к этому человеку, но трудно. Днем, когда бандиты не делали вылазок, он учил ее ездить верхом и стрелять из револьвера. Иногда даже находились темы для бесед с ним. При хлопцах Николка вел себя с ней сурово, как и подобает главарю шайки, чтобы бандиты ненароком не заметили в нем слабину. Он должен был постоянно внушать к себе уважение пополам со страхом, иначе с бандой не совладать. Но наедине с ней это был другой человек – чуткий и простодушный. Ночью неотесанный мужлан, полуграмотный хам и бандит, мало того – убийца! – обрушивал на нее столько искренней любви, что зачастую она забывала, кто с ней в постели. С законным мужем, с которым венчалась в церкви, ничего подобного не было ни разу. И самое ужасное – ей нравились ласки бандита и убийцы, и оттого днем ее мучил стыд. Анастасия считала себя порочной женщиной, достойной самой страшной кары, поэтому ночи ждала, как тяжелой повинности. Но наступала ночь, приходил Стрижак, и все повторялось. Если б была хоть маленькая возможность, она бежала бы без оглядки. Днем она обдавала Николку холодом, чем обижала его. Бывало, он даже бесился. И так прошел целый месяц.
