В течение тех 20 лет, когда Псково-Печерский монастырь находился на территории Эстонии, значительно изменился и состав братии: старые монахи умерли, другие разъехались, приняли постриг и послушание люди нового поколения. Среди насельников появилась целая группа лиц с военным прошлым; были среди них и участники Белого движения, для которых Свято-Успенская обитель стала своеобразным центром притяжения. Монастырь поддерживал связи с русской и церковной эмиграцией; обитель поддерживала тесные контакты с членами царского дома Романовых, обменивалась с ними рождественскими и пасхальными поздравлениями и подарками.
Но положение самого монастыря в Эстонии с каждым годом все более осложнялось. Власти стали административным путем вмешиваться в деятельность монастыря, предписывая инокам обязательное участие в различных государственных кампаниях. А в феврале 1928 г. на заседании Синода Эстонской православной церкви решался вопрос о монастырской недвижимости, и Синод принял решение закрепить ее за Церковью, т. е. за ним самим. Епископу Иоанну пришлось согласиться, но он выговорил условие, что получит доверенность на управление этим имуществом. Однако уже через два года Синод образовал инвентаризационную комиссию под председательством своего уполномоченного комиссара П. Пятса, который вскоре сделался фактическим экономом-хозяином и в официальных документах стал называть обитель «бывшим монастырем».
Начались репрессии и по отношению к братии. В административном порядке был выселен из обители и выслан из Печор архидиакон Вениамин, решительно противившийся самоуправству П. Пятса. А вскоре и епископ Иоанн стал нежелательной фигурой для Синода. Чтобы удалить его из обители, использовали освободившуюся вакансию архиепископа в Нарвской епархии. Никакие протесты церковной общественности и газеты «Печорский край» не помогли, и вскоре епископа Иоанна исключили из числа монастырской братии. А в начале ноября 1932 г. в обитель явился судебный пристав с уполномоченными Синода и полицейскими, которые принародно выдворили отца Иоанна из монастыря.
Отстранение епископа Иоанна вызвало волнения в монастыре, которые были жестоко пресечены Синодом. С большим трудом церковные власти уговорили протоиерея Николая (Лейсмана) взять на себя руководство Псково-Печерским монастырем, и в конце 1932 г. он был назначен настоятелем Спасо-Успенской обители. При нем страсти вокруг монастыря немного улеглись; в Печорах даже была открыта духовная семинария, которая сделала три выпуска.
Сама же обитель все больше приходила в упадок: разрушались старинные храмы, уменьшалось число братии, все труднее становилось совершать положенные богослужения. Многие ценные рукописи и книги из монастырской библиотеки были вывезены в Тартуский университет…
Годы Великой Отечественной войны тоже вписали немало трагических страниц в историю древней обители. В июле 1942 г. – по случаю годовщины немецкой оккупации – в Печерском монастыре по распоряжению митрополита Сергия было заказано торжественное богослужение в честь гитлеровского оружия. И служителя монастыря не жалели тогда слов, восхваляя Адольфа Гитлера и называя немецкое вторжение «великим шагом и благом для русского народа». Во всех церквах Псково-Печорской обители братии провозглашали здравицы в честь гитлеровской армии и призывали верующих активно помогать захватчикам.
Двери монастыря всегда гостеприимно распахивались перед немецкими офицерами. А в августе 1942 г. митрополит Сергий написал благодарственное письмо фюреру за «освобождение от коммунистического ига»:
«Прежде всего мы благодарим великого фюрера, спасающего Европу от красных захватчиков… Мы молили всевышнего, чтобы он и впредь ниспослал Адольфу Гитлеру силу и крепость для окончательной победы над большевиками».
При приближении победы иноки Псково-Печерского монастыря упаковывали монастырские ценности, чтобы вывезти их в Германию. Среди них были золотые и серебряные кресты, дарохранительницы, чаши, митры, золотая цепь – вклад царя Ивана Грозного, именной перстень и серьги из лазоревых яхонтов – дар одной из его жен, вышитая золотом и серебром шелковая плащаница – дар царя Бориса Годунова… Что ж, читатель, была и такая правда!
СРЕТЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ В МОСКВЕ
Место, где теперь располагается Сретенский монастырь, в первоначальную эпоху существования Москвы было полем и принадлежало Степану Ивановичу Кучке, потому оно и называлось Кучковым. Отведено оно было для казни преступников, но по мере развития Кремля стали развиваться и заселяться и прилегающие к нему территории, в том числе и Кучково поле. К тому же располагалось оно на возвышенности, тогда как ближайшие к Кремлю места были непроходимыми болотами, наполнявшимися из многочисленных протоков между московскими холмами.
Первым храмом на Кучковом поле стала деревянная церковь во имя преподобной Марии Египетской, возведенная в 1385 г. Кем она была построена и по какому случаю – сведений об этом в летописях нет, но существует такое предположение. Среди преступников, казненных на Кучковом поле, были и знатные люди, к тому же слывшие в народе пострадавшими за правду. К числу таких страдальцев московский люд мог отнести тысяцкого И. В. Вельяминова и его товарища – купца Некомата, казненных при князе Дмитрии Ивановиче за сопротивление князю. Чтя их страдания, ближайшие родственники и могли построить на месте их кончины церковь.
В 1395 г. к северу от церкви Марии Египетской был возведен более обширный храм в честь Владимирской иконы Божией Матери. Богослужения совершались в обоих церквах, но предпочтение отдавалось второй, т. к. ее возведение связано с торжественной встречей Владимирской иконы Божией Матери.
«В 1395 г. в пределы земли Русской вступила армия Тамерлана, создавшего огромную империю, простиравшуюся от Каспия до Маньчжурии. Там, где проходила его армия, оставались лишь развалины, пепелища и горы черепов. Полки Тимура разорили верховья Дона, захватили город Елец и двинулись на Москву.
И повелел великий князь Василий Дмитриевич принести святую икону из Владимира в Москву. Десять дней продолжался путь: все это время по сторонам дорог стоял народ и, протягивая руки к образу Пречистой Девы Марии, молил «Матерь Божия, спаси землю Русскую!». В Москве икону ждала торжественная встреча: крестный ходом все духовенство, великий князь и члены его семьи, бояре и простой народ вышли за город на Кучково поле и, встретив чудотворную икону, провожали ее до Успенского собора Кремля.
А потом великий князь с наскоро собранным войском вышел навстречу врагу. Всю страну охватило тревожное ожидание: воины готовились к схватке, монахи возносили молитвы Господу… Уповая больше на помощь Божью, чем на свои силы, князь усердно молился вместе со своим воинством и всем народом Господу и Его Пречистой Матери. И решающая битва не состоялась. В тот самый день и час, когда из Москвы доставили Владимирскую икону Божьей Матери, Тамерлан, отдыхавший в своем шатре, увидел во сне большую гору. С ее вершины шло к нему множество святителей с золотыми жезлами, а над ними, в лучезарном сиянии – Дева, окруженная множеством ангелов с пламенными мечами. Тамерлан в ужасе проснулся и, созвав мудрецов и предсказателей, потребовал от них объяснить это видение. И они отвечали, что виденная им Дева – есть Матерь Бога христианского, защитница земли Русской. «Тогда мы не одолеем их», – сказал грозный повелитель и повелел своим войскам поворачивать обратно в степи».
