Вот кому был рад Каранелли, так это майору Бусто.
– Мы не виделись с самого начала кампании, друг мой любезный! Как там Париж?
– А я откуда знаю, Луи? Сплю шесть часов в сутки, остальное время или в лаборатории, или на полигоне.
– То есть работаешь по десять часов в день?
– Как это – десять часов? Если работаю десять, сплю – шесть, то…
– …то остальные восемь сидишь за столом, – со смехом закончил Луи, ласково проведя по солидно выпирающему животу Жака.
– Кстати, как там у нас с обедом? Эти конные прогулки так подогревают аппетит.
– Часа через три.
– Что? Так долго?
– А как ты хотел? У нас здесь трудновато с провиантом, обед не каждый день. Ты захватил что-нибудь из Парижа?
– О! Много чего! Но дорога так длинна. Мои запасы кончились еще в Польше.
– Это понятно! Но я имею в виду не продукты. Что новенького ты нам привез из вооружения? Или тоже все съел в Польше?
– Ты напрасно смеешься, Луи! Несколько новых образцов у меня с собой! А к вечеру придет обоз с солидным запасом!
– Ты немедленно их продемонстрируешь! Что тебе нужно для этого?
– Пообедать!
– Понял, что еще?
– Уединенное место.
– Отлично! У нас все есть, кроме обеда. Можно начинать.
Бусто вздохнул, поняв наконец, что кормить не будут.
– Хорошо, мой генерал! Только ради тебя я переношу эти муки. А как тут дела обстоят? Рассказал бы.
– Не только расскажу, но и покажу. Жаль, ты вчера не приехал. Жаркая была схватка за редут под Шевардино. Русские, словно звери, вцепились в него, не желая отдавать. Стоило бы посмотреть. Хотя, думаю, завтра тебе будет на что взглянуть. Можешь даже сходить в атаку. Я попрошу маршала Даву дать тебе батальон. Он ко мне хорошо относится, в просьбе не откажет.
– Луи! Я тебе больше не нужен? Меня же сразу убьют! В такую мишень даже слепой не промажет.
– Ну-ну! Не прибедняйся! Ты сам кого хочешь убьешь!
Для демонстрации последних достижений было выбрано поле вдали от деревень, огороженное с трех сторон перелесками. Отряд Каранелли в полном составе сгрудился у подвод, ожидая объяснений Бусто.
– Начнем с метателя гранат. Здесь все проще, чем бокал анжуйского. Обычный патрон от штуцера, который есть у каждого из вас, только вместо пули бумажный пыж.
Жак сделал небольшую паузу, убеждаясь, что он в центре внимания.
– Понятно, что если мы выстрелим таким патроном, то получим лишь небольшой столбик огня из дула. Теперь главное – граната.
Помощник Бусто достал из ящика увесистые оранжевые цилиндры в ладонь длиной. С одной стороны они были заостренными, а с другой торчал тонкий длинный стержень.
– А почему они оранжевые? – Арменьяку интересно все про предметы, которые могут взрываться.
– Они без заряда, это чтобы легче их найти.
Бусто зарядил штуцер, взял гранату, и выяснилось, что диаметр стержня в точности совпадает с диаметром ствола. Приподняв оружие, Жак выстрелил. Описав дугу, граната пролетела больше сотни шагов и зарылась в траве.
– Ловко! – восхищенно воскликнул кто-то.
– Граната для настоящего боя летит точно так же. В стержне у нее пороховая дорожка. Она поджигается в момент выстрела и горит ровно четыре секунды. На поверхности гранаты имеется насечка, которая помогает ей разорваться на семьдесят шесть осколков.
– Впечатляет, – проговорил Каранелли, – хотя, если подумать, все уже известно. Так всегда бывает – всем все известно, а чтобы применить – нужно быть гением.
– Луи, – с тоской в голосе отозвался Бусто, – меня лучше кормить, чем хвалить. Вы сейчас с гранатами упражняться начнете или все сразу показывать?
– Давай все! И сразу! Потом разберемся, кто чем заниматься станет!
– Как прикажешь, командир!
Жак достал деревянный куб, каждая сторона которого немного превышала длину ладони. Глядя, с каким трудом Бусто поднимал ящичек, можно было сделать вывод о его изрядной тяжести.
– Здесь тоже ничего принципиально нового, – снимая широкую дощечку, немного возвышающуюся над ящиком, сказал Жак.
Выяснялось, что она может подниматься только вверх, поскольку из четырех отверстий по углам торчали небольшие шпильки. В центре дощечка опиралась на стержень, уходящий в глубь ящика.
– Здесь, – похлопывая ладонью по деревянному кубу, продолжил Бусто, – внизу много пороха, а в верхней части около тысячи маленьких кусочков железа. Для того, чтобы взорвать эту бомбу, используется специальный запал.
Жак вынул стрежень из отверстия.
– Хотя он и мал, но это тот же пистолет.
Бусто взял запал в руки и с видимым усилием начал растягивать его перед грудью. Раздался щелчок.
– Сейчас я взвел его как курок у пистолета. Чтобы спустить, нужно нажать здесь.
Палец Бусто уперся в торцевую поверхность стержня.
– Усилие должно быть большим. Если вы уже привыкли к русским мерам, то не менее двух пудов.
Жак вернул запал в отверстие, установил на место дощечку, поднял тяжелый молоток и с размаху ударил. Эффект получился впечатляющим. Самые отважные офицеры французской армии отшатнулись от бомбы, как новобранцы, услышавшие выстрел. Однако ничего не случилось, если не считать слегка треснувшей дощечки. Бусто, наслаждаясь общим замешательством, не спеша вынул запал.
– Бомба не взорвалась, потому что в гнезде пусто! – Жак медленно вел рукой, показывая отверстие на противоположном, не в том, по которому бил, торце стержня. – Но если бы здесь стоял патрон без пули, точно такой же, который используется в метателе гранат, то удар бойка пришелся бы не в пустоту, а по капсюлю. Сомневаюсь, что кто-нибудь из нас выжил бы.
– Да, Жак, – сказал пришедший в себя Каранелли, – умеешь ты привлечь внимание.
– А ящики на дороге закапывать? – куда-то в пространство, словно размышляя вслух, произнес Арменьяк.
– Не сомневался, мой друг, что ты первый это скажешь! Закапывать! Не только на дороге, а в любом месте, где это нужно! И присыпать землей, листьями, ветками. Скажи, Луи, ты сможешь закопать эту бомбу перед избой Барклая де Толли, чтобы русская армия осталась без главнокомандующего?
– Русской армией уже командует Кутузов.
– Вот как? В этой России все так плохо организовано. Мне не приходят свежие новости. Совсем не удается следить за ходом войны.
– Ничего, – улыбнулся в ответ Луи, – завтра ты ее увидишь. У тебя еще что-нибудь?
– Да, но принципиально новую игрушку я покажу вечером, нужна темнота. А сейчас еще одна бомба.
