– Понятно. Тогда вопросов больше не имею. Если у вас будут какие-нибудь просьбы, обращайтесь. Приму как приказ главнокомандующего. А сейчас отправляйтесь в эскадрон, там заждались уже.
– Слушаюсь.
– И еще, Николай Тимофеевич… вы не принимайте гибель Тимохина на свой счет. Это судьба. Конечно, история с уходом выглядит немного странно, только знаете, я когда в полк пришел, то мне первым делом рассказали про взятие Тельница. Так что вы не думайте, в этом полку про вас слово недоброе никому сказать не дадут.
– Спасибо. Извините за несдержанность.
– Не стоит того, пустое. Вы в чем себя казните, Николай Тимофеевич? Что не погибли на Бородинском поле? Так на войне это дело поправимое.
В эскадроне откровенно обрадовались возвращению Данилова. Рутинная работа как-то захватила Николая. Тем более, ежедневно он тратил пять-шесть часов на выполнение приказа Кутузова. И только вечерами, лежа в той постели, какая подвернулась на сегодняшний день, Данилов вспоминал Тимохина. И как-то заново осознавал, кем был для него этот человек, которого не суждено теперь увидеть. Никогда. Какое это страшное слово – никогда…
III
Отряд поручика Яловского терпеливо сидел в засаде, ожидая добычу. Первый раз по дороге в сторону Вязьмы прошли кирасиры, численностью не меньше эскадрона. Затем большой обоз, который явно был не зубам отряду в три дюжины сабель. Наконец, во второй половине дня появилось несколько повозок, нагруженных доверху мешками, в сопровождении шести конных. Едва русские вылетел из рощи, как французы, побросав повозки, бросились наутек. Лишь один немного замешкался, кажется, что-то пытаясь найти в телеге. Но, увидев, что русские уже близко, пустился вслед за товарищами. Догонять их в лесу на противоположной стороне дороги кавалеристы не имели никакого желания. Тем более добычу нужно было срочно убирать, – не ровен час, поедет кто-нибудь из французов.
Повозки быстро двинулись по тракту, но уже через полверсты свернули на неприметную дорогу, ведущую к одному из многочисленных хуторов. Наблюдавший из леса француз сложил подзорную трубу и стремительно зашагал через лес к полю, где под присмотром еще двоих человек стояли лошади. Вскоре туда вышли сопровождающие обоз всадники, которые бежали с поля несостоявшейся битвы.
– У нас всего четверть часа, – произнес один из них.
– Да, – подтвердил тот, что уходил от повозок последним.
– Нужно торопиться.
Лошади пошли рысью вдоль кромки леса. Французы торопились перехватить русских, захвативших повозки.
Поручик Яловской находился в состоянии радостного возбуждения. Обоз удалось отбить без единого выстрела. Отряду сейчас нужно все – оружие, порох, провиант…
Взрыв страшной силы раскидал наездников. Лежа на спине, поручик с удивлением смотрел на летящее высоко в небе колесо. А потом он потерял сознание.
Выстрел грохнул рядом.
– Кажется, все.
– А этот?
– Готов. Смотри крови сколько из головы натекло.
Говорили по-французски. Слова звучали словно через вату. Яловской чувствовал, что не в силах ни пошевелиться, ни сказать что-нибудь, ни даже разомкнуть веки.
– Ладно, пошли. Генерал торопит.
Прямо над головой раздались негромкие металлические щелчки. Что-то твердое, но не тяжелое упало на щеку возле самого носа и скатилось на землю, тихонько звякнув. На долю секунды пахнуло порохом. Поручик снова провалился в небытие.
Тело ныло от боли. Холод пронизывал насквозь. Яловский открыл глаза. Низкое серое небо с быстро летящими тяжелыми облаками начало проливаться дождем. Холодные капли шлепались на лицо, размывая запекшуюся кровь на лбу, с которого была содрана половина кожи.
Помогая себе руками, поручик сел. Под ладонь попалось что-то жесткое. Металлический пустой цилиндр пах порохом. Не задумываясь, Яловский сунул его в карман. Поднявшись, почувствовал, как с шумом ударила в голову кровь, снова потемнело в глазах. Попытался удержать равновесие, но нет, упал на колено, уперся ладонью в землю. Постоял так с полминуты, снова медленно попытался подняться. На этот раз получилось. Черная пелена, что неотступно стояла перед глазами, почти исчезла.
Кругом лежали трупы лошадей и людей. Разбитые телеги стояли брошенными на дороге. Поручик медленно обходил обочины дороги. Среди трупов иногда попадались такие, где рана груди, рук или ног не выглядела смертельной. Но у всех обязательно была прострелена голова. Яловский вдруг понял, что их добивали уже лежачих. Вдруг всплыл тот непонятный разговор, что слышал он, лежа на земле, и поручику снова стало нехорошо. Мог ведь вот так же лежать рядом с простреленным черепом!
Не понимая, зачем он это делает, Яловский считал убитых. «Тридцать четыре, – сказал он себе, когда обошел все место побоища, – кто-то один смог уйти. Надо найти его, может, он расскажет, что здесь произошло». Поручик ошибся, он не сосчитал себя.
IV
Посыльный от Кутузова привез короткую записку командиру Московского драгунского полка. Через час, передав дела, Николай ехал по раскисшей дороге к штабу. Несомненно, у главнокомандующего появились новые сведения о французах-лазутчиках. Иначе зачем ему Данилов? А раз так, то почти наверняка ждет его приказ, и чем он обернется, узнать заранее невозможно. Но это потом, а пока у Николая есть полчаса. Он абсолютно свободен, он может посвятить эти минуты чему угодно. Не отклоняясь от маршрута движения, разумеется.
Несмотря на мелкий моросящий дождик лес, тянущийся в стороне от дороги, выглядел просто сказочно. Ярко-желтые березы и клены оттеняли бледно-желтые тополя. Редкие темно-зеленые ели смотрелись, как благородная отделка солнечного бархата, небрежно брошенного на все еще дышащую свежестью траву. Конечно, для завершения картины не хватало небесной синевы, но и так природа выглядела потрясающе.
Вот дорога, вот река, вот седые облака.
Где-то там, за поворотом, ждет меня судьбы рука…
Рифма, под стать настроению, сложилась сама. «Давно я не пытался писать настоящие стихи, – подумал Данилов, – вот и лезет в голову ерунда всякая».
В штабе подполковника сразу провели к Кутузову.
– А, князь! Давненько тебя не видел! Проходи!
– Добрый день, ваша светлость!
– Добрый, добрый! А скажи-ка мне сразу, пока разговор не начали, останется Наполеон в Москве на зимние квартиры или еще чего придумает?
– Откуда же мне знать? У вас для того, чтобы такие загадки отгадывать, начальник штаба есть.
– А-а, Леонтий Леонтьевич! Ему волю дай, так полезет Наполеона из Москвы выкуривать. Все Прейсиш-Эйлау забыть не может, мнит себя победителем Бонапарта. А про Фридланд начисто память отбило. Ладно, посмотрим, что позже скажешь. Смотри, что у меня есть.
Кутузов достал из походного ящика пистолет, который принес ему Данилов с Бородинского поля, цилиндр с пулей, пустой цилиндр и… еще один!
