Из послужного списка контр-адмирала Стройникова Александра Семеновича: «Родился 30 мая 1824 г. В 1839 г., 8 июня, произведен в гардемарины Черноморского флота, с 1839 по 1841 г. на корабле “Память Евстафия” крейсировал у восточного берега Черного моря и участвовал – в 1839 г. при занятии местечка Псезуапе, а в 1840 г. – местечка Туапсе. 25 июня 1843 г. произведен в мичманы с переводом в Балтийский флот, на судах которого, сначала на корабле “Арсис”, потом на фрегате “Екатерина”, крейсировал до 1845 г., когда был командирован к работам по описи и промере глубин Балтийского моря. В следующем году Стройников возвращен был в Черноморский флот, где сначала плавал на транспорте “Рион” между Николаевым и Севастополем, а потом (1847 г.) крейсировал на корабле “Три Святителя”. В 1848 г. на пароходе “Силач” он находился в составе Дунайской гребной флотилий флаг-офицером при контр-адмирале Мессере. Следующие пять лет Стройников плавал на кораблях “Три Святителя”, “Три Иерарха”, “Ягудиил”, фрегатах “Флора” и “Мидия”. Стройников крейсировал у восточного берега Черного моря, на корабле “Париж” участвовал в Синопском сражении, за которое получил орден Святого Владимира 4-й степени с бантом. 2 марта 1850 г. назначен адъютантом 5-й бригады 5-й флотской дивизии, а 23 апреля произведен в лейтенанты. В 1854 г. на корабле “Три Святителя” Стройников был на севастопольском рейде, а с 10 сентября по 11 октября состоял в гарнизоне Севастополя. В следующем году он командовал яхтой “Орианда” при Николаевском порте, в 1856 г. был в кампании на Одесском рейде, 26 августа назначен старшим адъютантом штаба командира Севастопольского порта, а 8 сентября произведен в капитан-лейтенанты. В 1860 г. он был переведен в 3-й сводный флотский экипаж, в котором командовал транспортом “Килия” и корветом “Волк”, плавая на них по черноморским портам, причем в 1864 г., за труды, оказанные при перевозке морем десантных войск кавказской армии и при высадке их у мыса Адлер, награжден орденом Святого Станислава 2-й степени с Императорской короною. 1 января 1866 г. Стройников был произведен в капитаны 2-го ранга, пожалован крестом за службу на Кавказе, а 10 февраля следующего года назначен исправляющим должность николаевского полицеймейстера. 1 января 1870 г. произведен в капитаны 1-го ранга. 6 сентября 1873 г. зачислен в состав 2-го черноморского герцога Эдинбургского экипажа, в котором и находился до отставки, последовавшей 2 августа 1882 г. вместе с производством в контр-адмиралы. Скончался С. 21 мая 1886 г., на 62-м году жизни».
Думаю, читатель согласится со мной, что биографии у братьев Стройниковых самые героические. Свою клятву братья исполнили с честью и смыли позор со своей семьи.
Что касается самого фрегата «Рафаил», то приказание Николая I о его безусловном уничтожении исполнил в 1853 году вице-адмирал Нахимов. Бывший «Рафаил» (ставший у турок «Фазли Аллахом») был уничтожен в Синопской бухте огнем линейного корабля «Императрица Мария» и взлетел на воздух в виду всей нашей эскадры. Можно только представить при этом чувства бывшего старшего офицера «Меркурия» Новосильского и его адъютанта Александра Стройникова… Вот начало донесения Нахимова об итогах Синопского боя: «Воля Вашего Императорского Величества исполнена – фрегат “Рафаил” не существует…»
* * *
К сожалению, истории с «Рафаилом» и «Меркурием» ничему не научили Грейга. Он по-прежнему категорически не желал начать тесную блокаду Босфора линейными силами, чтобы при первой же попытке противника выйти в Черное море и вступить с ним в генеральное сражение. Вместо этого он упорно держал флот в Сихополе, а в дозор посылал легкие суда, каждый раз рискуя их потерять без всякой пользы.
При этом Черноморский флот насчитывал 9 линейных кораблей и 5 фрегатов, против 6 линейных кораблей и 3 фрегатов турок. Намного выше была и морская выучка черноморцев. Да и турки старались не отсиживаться за босфорскими крепостями и при каждом удобном случае совершали вылазки в Черное море.
Контр-адмирал Аврамий Асланбегов в биографическом очерке «Адмирал Алексей Самуилович Грейг» писал: «Погоня за бригом “Меркурий” далеко отвлекла турок от Босфора; несмотря на это, однако, и на поспешное выступление нашего флота из Сизополя 15 мая, неприятель не только не был догнан, но даже и усмотрен передовыми судами нашего флота. Если бы наши крейсеры успели приблизиться к проливу несколькими часами прежде турок, то адмирал был бы извещен ими гораздо ранее, что турецкого флота нет в Босфоре, и тогда погоня за бригом “Меркурий” привела бы неприятеля прямо навстречу нашего флота. Однако турки свои вылазки из Босфора все продолжали. Так, уже 26 мая турецкий флот вновь вышел из пролива и гнался за дозорным фрегатом «Флора» до самой Инады, однако, не догнав, вернулся к Босфору. Однако на этот раз Грейг так и не вышел навстречу неприятельскому флоту. В письме Николаю первому он оправдывался тяжелым положением нашей армии под Сихополем и ожиданием атаки турок на город.
31 мая турецкий флот снова покидает Босфорский пролив, и на сей раз преследует дозорный бриг “Орфей”, но опять не догоняет и, не доходя 10 миль до Сизополя, поворачивает к Босфору. И снова Грейг ограничился лишь посылкой вдогонку уходящему неприятелю фрегатом и бригов, так и не сдвинув с места линейные корабли. Только одно необыкновенное стечение самых благоприятных для турок обстоятельств было в состоянии лишить нас средства встретиться с их флотом; и ветры и погода как будто располагались по воле неприятеля; куда бы ни пошел он, ему всегда сопутствовали ветры, между тем как мы и наши крейсеры испытывали постоянно противное. Избавляя неприятелей от встречи с нашим флотом и даже с отрядом, который в состоянии был остановить их, счастье как будто нарочно посылало в руки турок наших отдельных крейсеров. Ко всему этому надлежит присовокупить еще одно, много содействовавшее неприятелю обстоятельство. О движениях его мы могли знать только через крейсеров при Босфоре, но они не всегда могли оставлять посты свои и при противных ветрах не скоро достигали до Сизополя, тогда как все наши действия по открытому положению Сизопольского рейда для большей части прибрежья Фаросского залива совершались пред самыми глазами турок и, следовательно, были передаваемы в Константинополь, в то же самое время; наконец, нельзя ручаться и за то, чтобы в самом Сизополе не было агентов турецких».
Русско-турецкая война 1828–1829 годов по своим результатам является самой блестящей из всех наших воин с турками. Армия, разгромив турецкие войска в полевых сражениях и последовательно захватив все крепости в Румелии, перешла Балканские горы и вплотную подступила к Константинополю, который наши офицеры разглядывали в подзорные трубы.
Осень 1829 года стала подлинным триумфом России. Победоносная армия Дибича стояла у стен Константинополя, опираясь обоими своими флангами на флот! Со стороны Черного моря ее надежно прикрывали черноморцы, а со стороны Эгейского моря – эскадра Гейдена. На победителей обрушился целый дождь наград. Главнокомандующий армией Дибич в одночасье стал генерал-фельдмаршалом и графом Забалканским, был награжден Георгием 1-й степени и получил миллион рублей. Император Николай писал в те дни Дибичу: «Положение ваше достойно главнокомандующего русской армии, стоящей у ворот Константинополя. В военном отношении оно БАСНОСЛОВНО, и воображением едва можно себе его представить: правый фланг, упирающийся на флот, отправленный из Кронштадта, левый – на севастопольский флот; прусский посланник, являющийся в вашу главную квартиру и приносящий мольбы султана и свидетельство о гибели, подписанное послами французским и английским! После этого остается только сказать: велик Бог русский и спасибо Забалканскому».
