Помимо всего прочего, являясь на основании высочайшего указа 1825 года членом правительственного Комитета образования флота, Грейг в открытую лоббировал интересы Черноморского флота уже во всероссийском масштабе. На первый взгляд в этом не было ничего особенного: каждый командующий лоббирует интересы своих подчиненных. Однако все дело было в том, что Грейг начал навязчиво продвигать на Балтийские верфи своих одесских и николаевских подрядчиков. Многого в этом деле ему достичь не удалось – петербургские и архангельские купцы были и сами с усами. Атака черноморской «мафии» была отбита, но, как говорят, осадок остался.
Согласно утвержденным в 1826 году императором Николаем планам, Черноморский флот в скором будущем должен был представлять внушительную силу – пятнадцать 120-пушечных линкоров, десять 84-пушечных, десять 60-пушечных. Такой амбициозной кораблестроительной программы на Черном море у России еще не было. Деньги на строительство нового флота государство выделяло в полном объеме, но не одномоментно, а частями в течение нескольких лет, что было и остается обычной практикой. В свою очередь, Грейг объявил, что для выполнения столь большой программы строительства флота мощности казенного Николаевского Адмиралтейства явно недостаточно. Поэтому Грейг настаивал на привлечении к строительству частных подрядчиков, утверждая, что только в этом случае он гарантирует выполнение столь грандиозной корабельной программы. От себя он гарантировал надзор за соблюдением финансовой дисциплины, пресечение малейших попыток воровства и проверку качества новопостроенных кораблей и судов. В качестве доводов Грейг приводил то, что у наиболее состоятельных из них – еврейских купцов Серебряного, Варшавского, Рафаловича – не только к этому времени уже были оборудованы собственные верфи в Николаеве, а кроме этого у них имеются свободные капиталы и они готовы начинать немедленное строительство под небольшой процент, не дожидаясь поступления бюджетных денег. Общий вывод Грейга был таков: его план – это единственно реальный путь выполнения программы Морского министерства.
Помогая Грейгу продавливать его план, в Петербург примчались и сами одесские и николаевские подрядчики, подкреплявшие клятвенные обещания в честном партнерстве дорогими подарками чиновникам. Как бы то ни было, но план Грейга был принят, ему был дан карт-бланш выполнения кораблестроительной программы и он же был определен ответственным за ее исполнение. Забегая вперед, скажем, что эта кораблестроительная программа, на которую были в полном объеме выделены огромные государственные деньги, так никогда и не будет выполнена. Деньги растворятся в небытие (а черт их знает, куда делись!), а Грейг и его подельники обложатся грудами бумаг для своего оправдания. Попробуй их возьми за рубль с полтиной!
Однако корабли и суда, пусть не в намеченном объеме, но все же строились. Всего в 20-х годах ХIХ века в Николаеве на частных верфях было построено свыше 95 различных судов. Причем заметим, что один М. Серебряный построил более 60 судов, а вместе с М. Варшавским они построили около 70 % всех новых судов. Шесть человек (Серебряный, Варшавский, Перетц и семья Рафаловичей – папа, мама и сын) построили 25 % Черноморского парусного флота, взяв за это деньги, за которые можно было построить несколько флотов. При этом казенное Адмиралтейство не построило и 30 %, так как были и другие, более мелкие, частные верфи, которые тоже имели свой кусок с общего стола.
Купец Серебряный в октябре 1828 года начал строить для казны на правом берегу Ингула второй эллинг за 437 000 руб. В мае 1829 года строитель Суравцев заложил на этом эллинге 94-пушечный линкор «Память Евстафия», а на первом, левобережном, эллинге в июле 1829 года Серебряный заложил такой же линкор «Адрианополь». На подрядных Спасских верфях Николаева в начале 1829 года достраивались заложенные в 1828 году линкор «Анапа» и 60-пушечный фрегат «Эривань». На казенных же верфях в это время строился только один фрегат – «Архипелаг», несмотря на то, что там стоимость постройки была почти вдвое меньше, чем у Серебряного. В Николаеве на казенной верфи удалось добиться разрешения на постройку только пары люгеров-катеров и пары небольших транспортов. Севастопольское казенное Адмиралтейство, вообще, занималось лишь починкой старых кораблей. Частное судостроение буквально обдирало государство. Огромные суммы уходили в Николаев и навсегда исчезали там. Ни количество кораблей, ни качество их постройки ни в коей мере не соответствовали отпускаемым на это деньгам.
В личном архиве Никлая I сохранилась любопытная бумага. Это доклад адмирала Грейга о финансовых средствах, необходимых для оплаты владельцам частных верфей Николаева и Херсона. На бумаге резолюция – яростный росчерк императора: «Еврейский щет! Но платить надобно!» Рядом с резолюцией раздраженный Николай изобразил самого себя в фуражке набекрень и с раскрытым в гневном крике ртом и припиской, отражающей душевное состояние императора: «Раз-з-зявы!!!» Увы, тут Николай I был не совсем точен. Раззявой был именно он, но никак не Грейг…
Как вспоминал современник: «Кораблестроение заставляло многого желать, благодаря пронырству евреев, сумевших завладеть с подрядов этой важной отраслью. Личный состав флота переполнился греками, стремившимися удержать значение не столько доблестью и любовью к делу, сколько подмеченной в них еще древним летописцем лестью».
В мае 1829 года Николай I утвердил представленную Грейгом программу черноморского судостроения на 1830 год. А в конце 1829 года предприниматель Шапошников построил на подрядной Спасской верфи второй эллинг, в проектировании которого участвовал приглашенный из Англии по особому дозволению Николая инженер И.И. Уптон. 18 декабря 1829 года на новом эллинге заложили 84-пушечный линкор «Императрица Мария». В тот же день Николай I утвердил состав Черноморского флота, определив его в 15 линкоров и 10 фрегатов. Однако недостаток денег сорвал выполнение программы 1830 года. Все выделенные на кораблестроение деньги были уже растрачены Грейгом и поделены между его сотоварищами – подрядчиками Рафаловичем и Серебряным. Это привело к тому, что вместо намеченных шести линейных кораблей в 1830 году в Николаеве заложили только 24-пушечный корвет «Пендераклия», а также с опозданием на год спустили 2 шхуны, 2 яхты и пароход «Громоносец». Между тем Грейг, как и прежде, распределял заказы на строительство кораблей только частным верфям, минуя казенные. Так, после спуска в 1830 году кораблей «Память Евстафия», «Адрианополь» и «Варна» на верфях Рафаловича и Серебряного были заложены по контракту 60-пушечные фрегаты «Бургас» и «Энос», обошедшиеся казне почти в полтора раза выше стоимости 80-пушечных линкоров.
Отставание черноморского судостроения на этот раз серьезно встревожило Морское министерство, которое потребовало срочно наладить постройку кораблей на казенных верфях и не рассчитывать более на подрядное строительство. Это требование Грейг, однако, проигнорировал. Возможно, что ситуация к этому времени на Черноморском флоте сложилась так, что он уже и не мог ничего изменить, даже если бы очень захотел, так как зависимость адмирала от черноморской мафии к этому времени была уже полной.
Черноморский флот в 1831 году состоял из одного 100-пушечного, пяти 84-, двух 80– и двух 74-пушечных линкоров, четырех 60– и трех 44-пушечных фрегатов, двух корветов, семи бригов и катеров. Гребные черноморские суда Николай I в марте 1831 года объединил в Дунайскую флотилию. Для поддержания боеспособности флота требовалось ежегодно строить по одному новому линкору и фрегату. Казенных мастеровых для такого строительства не было, так как их всех переманили на частные верфи. Недоставало на казенных верфях и квалифицированных рабочих, так как им там практически ничего не платили. Дело в том, что все казенные верфи Черного моря, как и порты, самым непосредственным образом подчинялись Грейгу. Надо ли говорить, что в его воле было сделать так, чтобы они влачили самое жалкое существование рядом с соседствующими процветающими частными верфями Рафаловича и Серебряного.
