Книга Неизвестная война императора Николая I, страница 52. Автор книги Владимир Шигин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Неизвестная война императора Николая I»

Cтраница 52

В отчаянной попытке спасти от расследования своих подручных, а значит, и себя самого, адмирал Грейг пишет Николаю I кляузу на вице-адмирала Беллинсгаузена и флигель-адъютанта Римского-Корсакова. которые слишком далеко залезли в его дела. Письмо Грейга достойно того, чтобы его процитировать. Итак, перед нами истинный шедевр бюрократической казуистики: «Имея в виду, что ожидание общей ревизии в государственном контроле может отдалить окончательное решение вышеизложенного дела на долгое время, к крайнему угнетению множества чиновников около двух лет невинно, может быть, страждущих (выделено Грейгом. – В.Ш.), я, как главный начальник сих несчастливцев, легко могущих впасть в уныние и даже самоотчаяние, дерзаю всеподданнейше повергнуть участь их милосердному вниманию Вашего Императорского Величества, священным долгом почитая испрашивать Высочайшего Вашего, Всемилостивейший Государь, повеления о начатии ныне же в государственном контроле ревизии сказанных отчетов и окончании оной в возможной скорости, дабы, предав виновных справедливому наказанию, избавить невинно страждущих от горестного для них подозрения, могущего лишить службу Вашего императорского Величества многих способных и достойных доверенности правительства чиновников».

Ах, это страждущее и горестно-неубиваемое чиновничье племя! Уж давным-давно от праха императора Николая и Грейга не осталось и следа, а оно по-прежнему горестно страждет по всей России, наплевав на все революции и перевороты.

Одновременно Грейг шлет аналогичное письмо Меншикову, в котором так же доносит на Беллинсгаузена с Римским-Корсаковым и пытается представить их лжецами и негодяями: «…Из всего вышеизложенного открывается, что тот, кто сие донес Государю Императору, что болезни, на флоте существующие, есть последствия чрезвычайно худой провизии для довольствия нижних чинов употребляемой, осмелился сделать Его Императорскому Величенству донос, обличенный ложным (выделено Грейгом. – В.Ш.) – командирами, офицерами и нижними чинами на флоте находящимися».

Не удовлетворяясь этим, буквально через несколько дней Грейг шлет Николаю I еще одно письмо: «Возможно ли, думать, чтобы я дерзнул в чем-либо обмануть Всемилостивейшего Моего Государя, когда вся моя жизнь (выделено Грейгом. – В.Ш.), могу смело сказать, и все мои действия доказывают неусыпное старание к отвращению зла и строгому соблюдению казенных выгод. Совесть моя ни посему, ни по какому другому делу службы меня не упрекает и душа моя покойна. После же получения мною столь лестного для меня Всемилостивейшего рескрипта Вашего Величества, никакое судебное место в империи не вправе входить в какое-либо суждение насчет моих действий по этому предмету. Сей рескрипт служит мне и будет служить моему потомству неоспоримым доказательством моей невинности».

Честно говоря, читать эти письма Грейга неприятно. Адмирал производит жалкое впечатление. Умный человек, он прекрасно понимает, что на Черноморском флоте для него все подходит к логическому концу. Одновременно повязанный по рукам и ногам им же взлелеянной «мафией», он несуразно талдычит Николаю о множестве обиженных и страждущих (чего?) чиновников, призывая императора (о, наивность!) отказаться от наведения порядка на флоте во имя благоденствия своего окружения. Неужели Грейг всерьез полагал, что известный всему миру император-рыцарь пойдет на такое? Если полагал, то, значит, был не столь уж и умен, знал, что ничего не получится, но писал, так как уже не мог свернуть с определенного ему Леей пути, значит, не имел воли. Что из двух зол хуже, я не знаю.

Если первое письмо адмирала – это неуклюжая попытка вызвать жалость к ворам и коррупционерам, то второе – это уже мольба о собственном спасении, отчаянная попытка вызвать, вопреки фактам, жалость к себе. Признаюсь, что, обнаружив и прочитав оба эти письма, я окончательно поверил в то, что Грейг мог совершить то, что случилось несколько позднее в Николаеве. Если кто еще верит в благородство и высокую порядочность Алексея Самуиловича Грейга, то еще раз с толком и расстановкой прочитайте эти два его письма, и вам все станет ясно. Человек чести никогда бы подобное не написал.

Биограф М. Воронцова О. Захарова в своей книге «Генерал-фельдмаршал светлейший князь М.С. Воронцов» пишет: «Для ограничения распространения чумы М.С. Воронцов предписал адмиралу Грейгу, чтобы ни одно из судов флота вплоть до его приказа не покидало севастопольского рейда. Борясь в свою очередь заразы, адмирал Грейг поднял весь парус и ушел в море. Это страшно взволновало графа Михаила Семеновича, и он написал письмо Государю, прося чуть ли не о предании суду Грейга».

Свое письмо императору граф Воронцов приказал отправить чиновника особых поручений А. Фабра. Но и здесь генерал-губернатор оказался окруженным представителями «черноморской мафии». Из воспоминаний современника, напечатанных в журнале «Русский архив» № 6 за 1897 год: «Фабр стал читать и, окончив, изорвал его (письмо Воронцова. – В.Ш.) в мелкие куски. Граф, пораженный подобной дерзостью и дрожа от гнева, спросил Фабра, как он смел решиться на подобный поступок? “Это жалоба недостойна великой души вашей противу человека, которого ваше сиятельство так уважает”, – спокойно ответил Фабр. Несколько минут граф оставался безмолвным, затем протянул руку Фабру, сказал: “Благодарю Вас, я погорячился”». Итак, вместо того, чтобы не то чтобы хоть как-то помочь генерал-губернатору в наведении порядка в Севастополе, а хотя бы сидеть на корабле и не мешать, Грейг демонстративно уводит флот в море, делая, таким образом, возможным перенос эпидемии в другие порты Черного моря, через встречных рыбаков и т. п. Это ли не предательство государственных интересов? Реакция Воронцова совершенно прогнозируема и понятна, но его чиновник для особых поручений? Согласитесь, случай сам по себе потрясающий, ведь уничтожая письмо начальника на его же глазах, Фабри рисковал всем, и ради кого, ради весьма, казалось бы, далекого от него Грейга! При этом на подобный шаг можно решиться лишь раз в жизни, когда вопрос стоит о собственной жизни и смерти или жизни и смерти весьма близкого и дорогого человека! То, что граф Воронцов нашел в весьма непростой для себя ситуации достойный выход, разумеется, делает ему честь. Однако что-то не очень верится, то обычный чиновник порвал письмо всесильного генерал-губернатора, исключительно заботясь о его «благородной репутации». Куда более логичным будет предположить, что на столь дерзкий шаг Фабр решился в отчаянном желании спасти того, с чьих рук он кормился и чьим агентом «при Воронцове» он, скорее всего, давно состоял. Помимо этого, демонстративно разрывая письмо Воронцова, Фабр дал ему понять, что Воронцов, прося ареста и суда над Грейгом, зарвался и адмирал в долгу не останется, а потому лучше решить дело миром. На это Воронцов, после нелегких раздумий, по существу, и согласился, не решившись идти на лобовое столкновение с черноморской мафией.

Однако по косвенным данным известно, что чуть позднее (вероятно, уже не прибегая к помощи грейговца Фабра) Воронцов все же пишет письмо императору и тот велит Грейгу поступить в полное распоряжение Воронцова. Воле Николая I адмирал вынужден был в данном случае подчиниться, но и здесь он возвращается в Севастополь только после того, как там все уже успокоилось. Известно и то, что во время севастопольских событий в своем кругу Грейг именовал Воронцова не иначе как «палачом», настраивая против деятельного графа и офицеров Черноморского флота. Разумеется, что вскоре об этом графу доложили. В одном из писем тех дней Воронцов с большой горечью пишет: «Все это вам показывает, до какой степени моя позиция была деликатной, сложной и неприятной». Помимо всего прочего, пока Воронцов в Севастополе вкалывал вместо Грейга, у него умерла заболевшая маленькая дочь, которую он так и не успел застать в живых.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация