* * *
Как сложилась дальнейшая жизнь офицеров брига? О судьбе командира «Меркурия» Александре Ивановиче Казарском наша речь еще впереди.
Старший офицер «Меркурия» лейтенант Федор Новосильский за бой 14 мая получил капитан-лейтенантский чин и Владимирский крест с бантом 4-й степени и, как все остальные офицеры, пистолет в родовой герб – «как орудие, избранное для взрыва брига на воздух на случай невозможности продолжать оборону». Затем участвовал во взятии крепостей Агатополь и Инада. Затем была служба старшим офицером на фрегате «Эривань», линейном корабле «Императрица Екатерина II» и «Пимен», принимал участие в знаменитой Босфорской экспедиции контр-адмирала Лазарева, за что получил Анну 3-й степени. В 1834 году Новосильский стал командиром брига «Меркурий» и проплавал под его георгиевским флагом три года, участвуя в боях с горцами при реке Шапсухо. В 1837 году он принял под свое начало линейный корабль «Три Святителя». И снова новые сражения при Сочи и Туапсе. В 1840 году Новосильский уже капитан 1-го ранга. Еще семь лет спустя он становится георгиевским кавалером, а в 1849 году – контр-адмиралом и командиром бригады. Ежегодно из года в год опытный моряк выводил в море свои корабли. В июне 1852 года становится командиром 4-й флотской дивизии. А затем было участие в знаменитом Синопском сражении с турецким флотом, где контр-адмирал Новосильский возглавил колонну линейных кораблей, как младший флагман вице-адмирала Нахимова. Наградой за Синопскую победу был вице-адмиральский чин. Всю одиннадцатимесячную оборону Севастополя Новосильский провел на бастионах, командуя 2-м отделением оборонительной линии, а на завершающем этапе обороны – командиром Севастопольского порта и военным губернатором города. Если бы он был убит, то, несомненно, вошел бы в пантеон адмиралов-героев, наравне с Нахимовым, Корниловым и Истоминым. Но пули и ядра пощадили Новосильского, а потому имя его незаслуженно осталось в тени. В последующие годы черноморский ветеран был главным командиром Кронштадтского порта и военным губернатором. В 1863 году Новосильский становится полным адмиралом и генерал-адъютантом. В 1866 году он в последний раз поднимает свой флаг на линейном корабле «Император Николай I», перейдя с действующего флота в Государственный совет. По отзывам современников, Новосильский отличался интеллигентностью, вежливостью с подчиненными и хладнокровием в любых ситуациях. Из жизни герой «Меркурия», Синопа и Севастополя ушел на исходе ХIХ века на девятом десятке, когда в морях уже дымили столь непривычные взору старого парусника тяжелые броненосцы.
Лейтенант Сергей Скарятин, который положил заряженный пистолет на бочку с порохом, за проявленный героизм был награжден капитан-лейтенантским чином и Владимиром 4-й степени, и, как все остальные офицеры, пистолетом в родовой герб.
По другой версии, Скарятин весь бой просидел в крюйт-камере со взведенным пистолетом в руке, чтобы по команде Казарского взорвать бриг. Однако, учитывая, что офицеров на «Меркурии» было всего ничего, вряд ли Казарский стал бы отсылать в крюйт-камеру в столь тяжелейшем бою одного из двух своих лейтенантов. Скорее всего, взорвать бриг должен был последний из оставшихся в живых офицеров.
До конца войны Скарятин успел еще повоевать под Василиском, Агатополем и Инадой на фрегате «Поспешный». Окончание войны Скарятин встретил уже командиром корвета «Ольга» в дозоре у Месемврии. Затем в течение долгих лет Скарятин непрерывно командовал различными судами Черноморского флота, плавал в Эгейском и Средиземном морях. В 1841 году за 18 морских кампаний стал георгиевским кавалером. В следующем 1842 году бывший лейтенант «Меркурия» был уволен в отставку с чином капитана 1-го ранга. О последующих годах Скарятина нам ничего не известно, кроме того, что он умер до 1869 года. Не сделав особой карьеры, Скарятин остался в памяти современников как настоящий моряк и прекрасный командир.
Третьим офицером брига был мичман Дмитрий Петрович Притупов. Мичмана Притупова историки и писатели, пишущие на тему «Меркурия», традиционно не любят. Все почему-то характеризуют его как барина, причем на том лишь основании, что он, как мичман, не имея права на казенного денщика, имел на судне крепостного. Но не следует мерить нормы поведения начала ХIХ века нормами сегодняшнего дня. Если в то время возможности семьи Притуповых позволяли содержать слугу при сыне, и это официально разрешалось, то почему бы такого человека не иметь? Наличие личного слуги говорит лишь о том, что помещики Притуповы была если не богаты, то и не совсем бедны, а потому родители, волнуясь за сына, приставили к нему дядьку-опекуна. Такой же дядька, кстати, был и у пушкинского Гринева в «Капитанской дочке», так что ничего сверхъестественного в наличии собственной прислуги при офицере даже небольшого чина не было. Больше никаких фактов относительно особого «барства» меркурьевского мичмана никто нигде не приводил, а потому будем считать, что барство Притупова – это всего лишь плод фантазии историков периода 40—70-х годов ХХ века. Возможно, что таким образом они старались подчеркнуть «народное» происхождение Казарского.
Из всех офицеров «Меркурия» Притупов – личность самая скромная, как по своей незначительной должности на бриге (младше его считался лишь штурман Прокофьев), так и по дальнейшей своей карьере. Впрочем, в его службе имеется определенная загадка. Но обо всем по порядку. Итак, согласно «Общему морскому списку», Дмитрий Притупов был принят в Морской корпус в 1822 году, а уже два года спустя, в 1824-м, произведен в гардемарины. Это говорит, что учился он весьма неплохо. Последующие два года Притупов плавает на фрегатах «Урания» и «Малый» между Петербургом и Кронштадтом. Фрегаты были учебные, да и плавания не ахти какие, впрочем, опыт корабельной службы гардемарины получали. В 1827 году Притупов получает мичманский чин, тогда же его переводят на Черноморский флот. Там молодой мичман получает назначение на фрегат «Штандарт», на котором находится в крейсерстве у берегов Абхазии. Но на «Штандарте» Притупов пробыл всего несколько месяцев, после чего его переводят на «Меркурий». На «Меркурии» Притупов отплавал все два года войны с турками. Участвовал в блокаде Анапы и Вары, находился на брандвахте у Сухум-кале и в дозорах у Босфора.
Думается, что во время знаменитого боя он действовал неплохо, так как никаких нареканий со стороны Казарского в его адрес не имелось. По итогам боя Притупов, как и все остальные офицеры брига, был осыпан дождем наград: Владимир 4-й степени с бантом, двойная пенсия по смерть, пистолет в родовой герб и производство в лейтенанты «за отличие».
В следующем 1830 году Притупов плавает вахтенным начальником на линейном корабле «Иоанн Златоуст», который перевозит наши войска из Румелии в черноморские порты. Вахтенный начальник на линейном корабле – это и большое повышение в должности после маленького брига, и большая ответственность. Как справлялся с новой должностью Дмитрий Притупов, нам неизвестно. Однако уже в следующем году он служит на брандвахтенной бригантине «Елизавета» в Сухум-кале. И снова вопрос: если Притупова перевели на непрестижное брандвахтенное судно, да еще в такую дыру, как Сухум-кале, вахтенным начальником, – это явное понижение, и, значит, со своей должностью на «Иоанне Златоусте» он не справился. Если же он был переведен на бригантину старшим офицером – это повышение. К сожалению, «Общий морской список» о занимаемой Притуповым должности на «Елизавете» ничего не говорит. На бригантине Дмитрий Притупов служит два года, а затем переводится на фрегат «Архипелаг», на котором совершает плавание из Севастополя на рейд Константинополя в составе эскадры контр-адмирала Лазарева, а по завершении экспедиции с десантом на борту возвращается в Феодосию. На этом служба лейтенанта Притупова на Черноморском флоте заканчивается. В следующем 1834 году он уже служит на Балтийском флоте, но без назначения на какое-либо судно, а состоит при флотском экипаже на берегу. В 1835 году Притупов увольняется в бессрочный отпуск к «кавказским минеральным водам с состоянием по флоту». Такая формулировка говорит, во-первых, о какой-то серьезной болезни, а во-вторых, о том, что к Притупову отнеслись весьма заботливо, оставив его в кадрах флота. В отпуске Дмитрий Притупов пребывает два года, и только после этого, в 1837 году, окончательно выбывает с флота. Дальнейшая судьба бывшего мичмана Притупова нам неизвестна. Наверное, его след можно определить, изучив дворянские губернские книги.
