Немцы опомнились через минуту. Они даже смогли найти почти целую снаружи книгу Рамиро. Еще горячую – картон обложки не желал гореть. Но внутри был только пепел. И результат получился удручающим – шифровальщик погиб, таблицы сгорели.
Саша появился в СССР на следующий день и сумел сразу же позвонить начальству. Через всю Европу до Эстонии он умудрился пролететь на немецком самолете, со знакомым экипажем, который не раз помогал эстонцу-коммерсанту быстро доставить товар. Небескорыстно, разумеется. Такое не могло прийти в голову контрразведчикам Канариса.
Именно этот факт – почти мгновенный возврат в страну – стал главным фактором невиновности Строгина. Но целый год допросов и проверок ему пришлось выдержать. Потом ему предложили работу в аппарате управления – возвратиться в Европу он уже не мог. Там хозяйничала Германия, а у фашистских агентов имелось полное досье на Эдгара Мяги. Наследил он предостаточно.
Но с работой в управлении не заладилось с самого начала. Гениальный агент, отличающийся хорошим умом и стальным хладнокровием, не мог справиться с работой в кабинете. А когда по его вине чуть не «сгорел» товарищ по службе, Саша пришел к начальству с рапортом. Попросил выгнать к чертовой матери в три шеи. Или дать работу с людьми, а не с бумагами. В которой он хорошо разбирается.
Сначала его никто и слушать не хотел. Но в Европе уже пахло войной, и кто как не сотрудники ИНО знали это лучше всех. В общем, с ним так и поступили: выгнали в три шеи к чертовой матери, направив работать заместителем начальника особого отдела дивизии. К взаимному удовольствию сторон. Специалистов на эту сволочную работу вечно не хватало.
– Тебе не привыкать вживаться в чужие легенды, – сказали ему. – Месяц на вхождение в образ, изучение биографии, привыкания к новым документам. И еще. Тебе нужно навсегда забыть эстонский! Так, чтобы в кошмарном сне не мог ни слова сказать. Ты у нас теперь парень из центра России-матушки. Немецкий – черт с ним! В университете можно выучить. Но хорошее знание эстонского не может вызвать ничего, кроме подозрения.
Так Александр Строгин стал майором НКВД Олегом Лемешевым. Шла весна тысяча девятьсот сорок первого года.
IV
Два дня отдыха, которые Каранелли дал отряду, пролетели быстро. Выспаться, конечно, время было. Но и дел хватало. Маша больше всего времени уделяла Алеше Чернобровому.
– К счастью, у него только бронхит. Я очень опасалась, что воспаление легких, – говорила она Луи. – По описанию майора Лемешева, у него из жизненных признаков наблюдался только кашель. Так он меня напугал, когда мы в лагерь шли.
Каранелли улыбался в ответ. Он почему-то стал замечать, что стоило Маше обратиться с вопросом – как будто солнышко вставало. А девушка все чаще и чаще находила повод поговорить с командиром. На третий день это заметил Лемешев. Он как раз обсуждал с Каранелли возможность сразу после обеда уйти с Тонем, чтобы перекрыть минами прямую дорогу к Днепру. Это направление к лагерю выглядело самым опасным – от реки втрое короче, чем до других границ леса. И тут Маша подошла. На Луи посмотрела и улыбнулась непроизвольно. Совсем не как начальнику.
Лемешев и Тонь вернулись через полтора часа, что очень удивило Каранелли.
– Немцы оборудуют позиции на берегу! – взволнованно доложил Лемешев.
– Какие позиции? – не понял француз.
– Пулеметы по всему берегу. Мы метров пятьсот прошли вдоль Днепра. За рекой через каждые сто метров пулемет. Ручной или станковый.
– И что? – Каранелли никак не мог понять Олега, поскольку не все укладывалось в голове. – Они собираются оборонять Днепр? От кого?
– Артист! У пулеметов стволы в другую сторону повернуты!
И тут француз сообразил. Немцы растянули цепь из пулеметов с целью не дать форсировать реку! Чтобы запереть всех находящихся в лесу на другом берегу!
– Князь! – скомандовал Луи. – Пять минут на сборы! Я буду очень признателен, если прихватишь пулемет. Олег! Возьми пару гранат и иди к лошадям. Мы сейчас с Князем подтянемся.
– Товарищ командир! – подскочил к Каранелли Красцов. – Можно с вами?
– Нет. Отдыхай!
Но, увидев, как пригорюнился парень, добавил:
– Вань! У нас только три лошади. В другой раз.
И отправился переодеваться в немецкую форму.
К дороге подъехали, когда сумерки сгустились. Лошадей оставили почти за километр. Выбирались на обочину осторожно, переползая от дерева к дереву. На другой стороне полотна располагались немцы.
– Нас обложили, как волков на охоте, – прошептал Данилов на ухо Каранелли.
– Посмотрим.
Жестом Луи показал, чтобы Лемешев подполз ближе.
– Я пойду брать «языка», – почти беззвучно проговорил он. – Олег, твой сектор слева. Николай! Возьмешь правый. Если услышите стрельбу – дайте несколько очередей.
Каранелли проскочил полотно дороги лишь через четыре часа, выбрав момент, когда только прошла машина и в глазах постовых еще было черно. На другой стороне он чувствовал себя увереннее. Во-первых, форма немецкого офицера – осветят фонарем – не страшно. Во-вторых, с языком проблем нет.
Назад он ушел через трубу под дорогой, не замеченную фрицами. Наткнулся на нее случайно, когда чуть не провалился в заросшую кустами яму. Труднее всего было протащить немецкого капитана. Оглушенного, да еще и связанного на всякий случай. Но «запасы здоровья», которым поделилось с ним дерево, еще не совсем ушли.
Капитан выложил все, что слышал на коротком совещании, которое фон Бридель провел на станции. Знал он мало, но рассказал, что полк брошен на поимку партизанского отряда. Солдаты рады неожиданной остановке по дороге на фронт. С их точки зрения ловить партизан в лесу легче, чем воевать с русскими танками. Завтра, точнее сегодня с утра, оставшиеся полтора батальона полка охватят последнюю сторону треугольника, и начнется прочесывание леса.
Допрос закончили. Лемешев достал кинжал. Мелькнули глаза фрица, наполненные ужасом. Но Каранелли отрицательно покачал головой.
– Что ты предлагаешь? – спросил по-русски Данилов.
– Пусть идет к себе.
– Так расскажет же, что он нам сообщил…
– А ты думаешь, немцы сами не догадаются, если шлепнем его?
– Догадаются.
– Вот! А так он станет с пеной у рта доказывать, что никому ничего не говорил.
– Почему?
– А зачем ему под трибунал? – вмешался Лемешев, который понял замысел Луи. – Ты прав, Артист! Насколько я понимаю немцев, они никуда не двинутся, пока не разберутся с этим офицером. Он же командир роты?
– Сейчас спрошу, – переходя на немецкий, задал вопрос Каранелли.
– В любом случае, они с ним не один час потеряют, – сказал Олег.
– Вот и я также подумал. А время нам очень нужно.
