Но как раз когда Блуд после гибели Сфенгала и Икмора с полным правом приступил к обязанностям киевского воеводы, в Киев вернулся Свенельд. Свенельд, давно сложивший с себя воеводский сан, не оттеснил Блуда формально. Но фактически сразу стал главным советником Ярополка. Молодой князь, хотя и приближал к себе незнатных дружинников, не мог игнорировать советы старого боярина – даже и особенно если тот остался одним из немногих осколков прежней русской знати. Для Блуда же, должно быть, временная потеря только что обретенного статуса – первого на Руси после князя – оказалась весьма болезненна.
Гибель Святослава автоматически делала киевского князя Ярополка великим князем русским. Насколько братья признавали его старшинство и главенство, не очень ясно. Указаний Святослава на этот счет не существовало – он рассматривал Киев лишь как один из уделов своей будущей империи. Ярополк и не склонен был утверждать свои права силой. Он также воспитывался Ольгой и высоко ценил мир. О каких-либо внешних войнах в его правление ничего не известно. Не только потому, что силы Руси были истощены. Ярополк стремился наладить мирные отношения с христианскими государствами. Ничего достоверного о его интересе к христианству неизвестно, но следует помнить, что женою его (вопрос – насколько любимой) была угнанная Святославом из монастыря «грекиня».
В 973 году посольство от Ярополка побывало в Германии. 23 марта этого года русские послы присутствовали в Кведлинбурге на имперском сейме – пасхальной встрече императора с высшей знатью. О чем велись переговоры с императором Оттоном, неизвестно. Видимо, Ярополк просто пытался после разрыва и кровавой войны с Византией возобновить связи с Западом. Есть мнение, что была достигнута договоренность о династическом браке русского князя в расчете на его крещение. В доказательство приводится одно позднее и недатированное известие о женитьбе некоего «короля ругов» на родственнице императора. Но что мы достоверно знаем о Ярополке – так это то, что был он не только язычник, но и многоженец. Отдавать за него высокородную немку вряд ли стали бы, даже в столь радужных видах. В упомянутом же известии (много позже мы к нему вернемся) «королем» чаще считают Владимира.
Впрочем, какие-то немецкие или итальянские миссионеры на Руси в ту пору все-таки побывали. Они донесли до Запада чрезвычайно искаженные в позднейшей передаче слухи о русских усобицах. По этим смутным и неверным данным, Ярополк вроде бы действительно благоволил к христианам и собирался даже принять крещение. Братья же его, ревностные язычники, якобы противились этому и осуждали князя. Так ли было – неведомо. Христианином Ярополк определенно не стал. Владимир действительно ревностно относился к «отчему преданию», а Олег нам с этой стороны решительно никак не известен.
Дальнейшие события датировать непросто. Уже упоминалось о том, что дата вокняжения Владимира в Киеве расходится. Разница составляет два года – речь идет либо о 978-м, либо о 980 годе. Последний вариант вошел в летописи, а через них – и в большинство общих трудов по русской истории. Но первую дату приводит Иаков Мних, и его показания гораздо точнее. Они совпадают и со сведениями о рождении сыновей Владимира. Однако Иаков же первым совершил ошибку, породившую путаницу. Написав, будто Владимир сел в Киев через восемь лет после смерти Святослава, он спутал годы правления Ярополка с годами после гибели его отца. Но Ярополк правил в Киеве не с весны 972-го, а с осени 969 года. Позднейшие летописцы, зная правильную дату смерти Святослава, высчитали вокняжение Владимира по-своему. Но как датировались в древнейшем сказании события времен правления самого Ярополка? Если по годам княжения, то, значит, и они в летописи сместились на два года вперед. Такая версия выглядит вполне логично, так что из нее и будем исходить.
Распря между Святославичами началась в сезон полюдья, в последние месяцы 973 года. После раздела державы Ольги ее реформы остались в силе в землях Ярополка и Владимира. Здесь на места по-прежнему выезжали княжеские приближенные, сборщики дани, а к ним на укрепленные погосты свозили «повоз». Но в небольшом Древлянском княжестве оказалось возможно возродить старое княжеское полюдье – пышный ритуал, сопровождавшийся объездом всех владений и загонной охотой, ловами.
Такой лов и совершал в положенный срок Олег Святославич в своих Деревах – древлянском лесном массиве, вплотную подступавшем с запада к киевским Полям. Княжеский лов являлся священным действом, закреплявшим сверхъестественную власть владыки, потомка небесных богов, над землей и ее тварями. Во время его уничтожалось всякая попадавшаяся живность, включая домашний скот даже самых знатных людей. Эта священная суть охоты в сезон полюдья легко объясняет все произошедшее далее.
Гон древлянского князя находился где-то близко от рубежа Полей, когда Олег, к изумлению и раздражению, узрел мчащую через лес за зверем чужую охоту. Перебивать княжескую добычу само по себе являлось кощунством. В этой же пограничной полосе речь шла о посягательстве на рубежи. «Кто это такой?» – спросил князь. «Свенельдич», – ответили ему, разведав, приближенные.
То был Лют Свенельдич, знатный киевский боярин и сын Игорева воеводы. Выехав из Киева, он устроил свой лов и теперь дерзко вторгся в самые Дерева. Может быть, Лют увлекся охотой и не заметил рубежа. А может, его действия были сознательным вызовом, проверкой молодого древлянского князя на прочность. Лют едва ли забыл, как Игорь некогда передал его отцу право сбора древлянской дани. При Ольге Свенельд и Свенельдичи голоса поднимать не смели. Но теперь, быть может, настала пора вернуть кормление? Если дело действительно происходило в пору сбора дани, вызов усугублялся.
Все это, конечно, знал и понимал также сам Олег. Он воспринял вторжение Люта именно как посягательство на свои владения. Помчавшись со своей дружиной вслед за охотниками, он внезапно напал на них. Завязалась схватка, и Лют погиб.
Вести об этом тут же достигли Киева. Ярополк был разгневан гибелью своего боярина. Были или нет у него разногласия с Олегом по поводу западных проповедников – теперь между братьями действительно возникла «ненависть». Ее всячески разжигал и усугублял Свенельд. Желая отомстить за сына, он внушал Ярополку: «Пойди на брата своего, и примешь власть его». Свенельд открыто призывал князя вновь покорить древлян – быть может, рассчитывая вернуть все-таки себе и своему потомству древлянскую дань. Еще один сын, Мстиша, у него оставался.
Не сразу поддался Ярополк. Память о данной отцу клятве и верность кровным узам какое-то время пересиливали гнев. Но, наконец, в 975 году убеждения Свенельда подействовали. В роду Рюриковичей впервые разгорелась распря, впервые брат пошел войной на брата. Винить здесь одного Свенельда едва ли следует. Родовые связи слабели перед лицом племенного и нарождающегося государственного интереса. Древляне оставались врагами полян и Руси, пока оставались независимы. Олег эту независимость проявил. И с точки зрения Киева должен был за это поплатиться. Так что Свенельд был, скорее всего, не одинок в своих уговорах. И именно это почти два года спустя после убийства Люта решило дело.
Войска Ярополка вступили в Деревскую землю, направляясь к Вручему. Олег собрал свое войско и выступил против брата. Где-то недалеко от княжеского града древлян произошло решающее сражение. Ярополк одержал победу, как и бывало обычно в открытых сражениях киевской рати с древлянами. Олег и его войско побежали к граду. Вручий был защищен деревянной стеной с единственными воротами и глубоким рвом, через который к воротам вел мост. Что произошло дальше, неясно – и в этом мало удивительного. Летопись рассказывает, что на узком для бегущего древлянского ополчения мосту началась чудовищная давка. Люди спихивали друг друга в ров, пытаясь дорваться до спасительных ворот. Многие падали вместе с конями. В суматохе бегства кто-то столкнул в ров и самого князя. Олег упал в ров, и его вскоре завалили другие упавшие – кони и люди. Согласно же Иакову Мниху, мост проломился под толпой бегущих, и Олег рухнул вниз тогда. Груда искалеченных тел раздавила живого еще князя.
