Глава 11
О добыче, дружбе и восточно-европейской политике
Дорога на Краков
– Жаль этого воя хорватского, Миховила, – задумчиво проговорил Илья. – Храбрый. И честный. – Время его дозора завершилось, и теперь они с отцом ехали рядом. Дорога позволяла. – Я б с ним на пиру из одной чаши выпил. Как так выходит, что мы, люди меча, убиваем друг друга? Почему?
– А сам как думаешь? – спросил Сергей Иванович.
– Ну… Если б не бой, как узнать, кто сильнее?
Духарев бросил на Илью скептический взгляд:
– Подумай ещё!
– Добыча? – предположил он.
– Ближе, – одобрил Сергей Иванович.
– Ага! Вот и Свен Неудача всё время говорит, что бесплатно только петухи дерутся.
– Ну и?.. – Сергей Иванович уловил сомнение в голосе сына и поощрил развить мысль.
Илья оглянулся. Они с отцом ехали на заводных. Боевые, Пепел и Голубь, шли позади. Без поводов шли, согласно, рядом. Друг на друга косились, но не более. Знали, что хозяева выяснения, кто круче, не одобрят.
– Петухи тоже не просто так дерутся. Выясняют, кто главнее. И у всех так. У птиц, у зверей. Слабый бежит, сильный остаётся и забирает себе всё: добычу, самок…
– Продолжай…
– Так то у зверей. – Илья поскрёб мощный загривок. – Мы ж люди. У нас по-другому должно быть. Вот взять тебя, к примеру. Люди говорят: наш род в Киеве самый богатый. Побогаче даже княжьего. Если всё к добыче сводить, так это не Владимир, а ты на столе Киевском сидеть должен.
– Думаю, для великого княжения я староват, – усмехнулся Духарев.
– Не ты, так Артёмка. Он нынче в самой силе. Думаю, никто против него не устоит, даже сам Владимир Святославович. Он и в ратях искусен, и люди его любят. А что дружина поменьше, так за злато можно и большое войско нанять. Вон тех же нурманов.
– А дальше что? – поинтересовался Сергей Иванович.
– Как что? Выгнать Владимира из Детинца и самим править! Будешь у Артёма как Добрыня при Владимире!
– А зачем? – спросил Духарев.
– Ну как зачем? – удивился Илья. – Кто сильней, тот и правит. Был Ярополк князем, но Владимир посильней оказался и теперь сам в киевском терему княжит. Причём одолел он Ярополка с помощью тех же нурманов. Чем мы хуже?
– Тебе что, сынок, плохо живётся? – спросил Сергей Иванович. – Не хватает чего? Так ты скажи. Всё, что можно получить за золото, у тебя будет.
– Так у меня вроде есть всё, – проговорил Илья. – Бронь да конь, что ещё воину нужно?
– Дружба, – сказал Духарев. – Умение воинское. Честь и слава. Доверие людское. Друзья и родовичи, которые жизнь свою за тебя положат, а ты за них. Такое за деньги не купишь, сынок. Воев нанять – да. Но драться за тебя как за родню свою наёмники не станут. Что ещё? Женщина, пожалуй. Такая, что лучше всех на свете. Для тебя – лучше всех. Ни дружбу, ни любовь, сын, за золото купить нельзя. А вот потерять дружбу и любовь из-за золота – это запросто. Это я к тому, что золото, оно не мешает, если не делаешь его в жизни главным. И ещё раз спрашиваю: чего тебе не хватает, что мог бы получить, если бы Артём стал великим князем?
– Ну-у-у… Я бы тоже большим князем стал.
– А ты хочешь? – усмехнулся Духарев. – Только не торопись. Подумай.
Илья задумался.
Кони шли ровным шагом. Вокруг жил, дышал и шумел лес. Впереди – только четвёрка головного дозора, так что пыли в воздухе немного, Илье тоже дышать легко. Поднятая копытами и колёсами пыль висела позади.
Илья представил себе весь их отряд разом: воев впереди и позади, едущих парами. Вереницу возов, растянувшуюся на тысячу шагов, табун запасных коней и замыкающий десяток, которому как раз и приходилось дышать той пылью, что поднимал караван. Хотя разве это пыль? Вот когда большая дружина по степному тракту идёт, тогда – да. Издалека видно. И тут Илья о другом подумал: это ж сколько с такой дружиной хлопот? Даже если и без возов, а только с вьючными конями, как, говорят, великий Святослав ходил? Тысяча воев, три тысячи коней… Всех кормить надо, всех поить, да и место на ночлег… Это сколько ж его требуется? А собрать их разом? Если вот так, попарно, три тысячи коней – это шесть тысяч саженей
[11]. То есть задние ещё из лагеря выезжают, а передним уже пора обедать садиться… А это – тысяча. А если пять?
Но войско – это ладно. А ведь ещё смерды имеются. И холопы. И прочие. И всеми ими заниматься надо. Споры их глупые разбирать: чья свинья огород потравила и кто у кого что в заклад взял да не отдал.
Илья вспомнил, чем приходилось заниматься князьям и чему был свидетелем. Да и чем сам занимался в Моровском княжестве, которое, если сравнить с уличским или, например, смоленским, – махонькое совсем. Нет. Пожалуй, не хочется Илье пока что быть большим князем. Нет, если батя велит – то будет. А по собственной воле… Свобода милей. Вот мог бы князь так славно подраться, как он нынче? Или вспомнить, как он на Соловья охотился? Был бы большим князем – сидел бы в тереме да ждал, пока ему Соловья на верёвке притащат. Скучно.
– Нет! – решительно заявил Илья. – Князем я быть не хочу. Скучно это.
– Кому как, – качнул седой головой Сергей Иванович. – Мне б, например, скучно не было.
– Тогда чего ж ты не княжишь в Киеве, если тебе это по нраву? – Илья удивился.
– Я не сказал, что мне по нраву, – возразил Духарев. – Я сказал, что князю, тем более великому князю, скучать некогда.
– А что ж тогда?
– А то, сын, что, когда ты на самом верху, одиноко там, холодно. Да и страшновато. Ромеи говорят: у государя нет друзей, только подданные. И это правда. И то правда, что великому князю иной раз такие дела делать приходится, что от них тошно. Вот ты только что сокрушался, что хорвата пришлось зарезать, хотя воин славный и храбрый, ничем не хуже, чем хотя бы твой Возгарь. А теперь представь, что так бы пришлось обойтись не с чужим, а со своим. И только потому, что у него, допустим, что-то нехорошее вышло с лехитским князем Мешко, который тебе совсем не друг, но ублажить надо. У ромеев это называется политика.
– Я знаю, – кивнул Илья.
– Знаешь?
– Ну… Слово знаю.
– Добро, – кивнул Сергей Иванович. – Нелёгкое оно, дело княжье. Когда меж Богом и людьми ты один-одинёшенек. Поверь, сынок, служить легче, чем править. Если ты, понятное дело, правишь, а не мошну набиваешь, чтоб после уползти с набитым брюхом от ободранной тобою земли.
Тут уж сам Духарев вздохнул и задумался, и Илья решил сменить предмет разговора:
