И умолк.
Наступила тишина, которую нарушил Болеслав:
– Мне сказали, у тебя есть для меня важное слово, князь Сергий?
– Пожелать тебе здравия для меня весьма важно, – отозвался Сергей Иванович, но, видя нетерпение князя, тянуть не стал: – Мачеха твоя грамоту приготовила
[15], именуемую «дагоме юдекс», в которой от имени отца твоего, себя и сыновей своих передаёт власть над вашими землями Святому Престолу в Ватикане. Ты, князь, в документе сём не упомянут. Копию снять у моего человека возможности не было, но в сути не сомневайся. Слово даю.
Снова наступило молчание. Болеслав размышлял.
Однако если он и надумал что-то, то посвящать в свои планы русов не стал.
– Что ж, – сказал он. – Весть твоя и впрямь важная. Благодарю. И не забуду.
И пригласил на пир. Вечером. А пока предложил отдохнуть у него в тереме. Вернее, в замке.
– Комнаты для вас уже готовят, – сообщил князь. – Если что надо, дайте знать. Воислав, проследи.
«Готовят…»
Сергей Иванович понимал, что никто ничего не готовил и пригласить их пожить у него в замке Болеслав решил прямо сейчас. Сам Духарев предпочёл бы жить у краковского партнёра. Там спокойнее и безопаснее. Тем более и дружина рядом.
Но отказываться нельзя – обидишь.
Оставалось надеяться, что статус гостя краковского князя убережёт от неприятностей. Друзей у Сергея Ивановича в здешних княжествах было немало, но и врагов не меньше.
В полной безопасности Духарев чувствовал себя в собственном доме на Горе.
Или в ромейской усадьбе.
А к западу от Руси ухо следовало держать востро. Здесь за горсть серебряных шиллингов могли удавить. А желающих отсыпать этих самых шиллингов за жизнь князя Сергия, даже если посчитать только тех, кто от Киева до Нюрнберга обретается, – за сотню точно перевалит. И не горсть отсыплют, а мешок. Другое дело, что удавить Сергея Ивановича даже в его нынешние годы – дело непростое. А Илью – почти невозможное. Да и вряд ли кто-то рискнёт. Самый опасный здесь человек после самого Болеслава – его наперсник Горацек. Но Горацек умён и предан своему хозяину. Так что с этой стороны опасности можно не ждать. А прочие… В конце концов, стражи в замке полно, и соответствующие инструкции им наверняка даны. Так что пока Духарев у краковского князя в фаворе, нападения можно не опасаться.
Было бы лучше, если бы Сергей Иванович всё же поделился своими опасениями с сыном, но Духарев этого не сделал. Наверное, зря. Но судьба – такая дама, что никогда нельзя сказать, к горю или к радости то, во что она тебя вляпает. Во всяком случае, пока ты жив…
Глава 13
Пирушка
Дворец краковского князя
Пиршественная зала князя краковского выглядела роскошно. Тут и гобелены, и звериные головы изрядных размеров, и чаши всякие недешёвые, и оружие… Оружие, кстати, пирующие у стены не складывали, как то было принято у нурманов и русов. Зато за спиной Болеслава – аж четверо охранников.
Кушали гости сытно, много и неопрятно. Пили ещё больше и всякое: вина, пиво, мёд… Князь краковский от гостей своих не отставал. Более того, подавал пример. Сметал с блюда всё, что ему накладывали. Кубок тоже не забывал опрокидывать.
Сергею Ивановичу с сыном подали на серебре. Уважение оказали. Посадили, кстати, по левую руку от Болеслава. По правую – Эмнильда, юная и прекрасная дочь князя лужицкого Добромира. Третья по счёту жена у Болеслава, похоже, она ему люба. Как глянет, так улыбнётся.
Батя и Болеслав беседовали. Илья не прислушивался. Во-первых, проголодался, во‑вторых, присмотрел себе подружку на той стороне стола. Хорошенькую и бойкую. Вернее сказать, она его присмотрела. И глазки строила, и ножкой Илью в колено пихала – в общем, всячески показывала, что не прочь.
Илья же не спешил. Пока не поел, из-за стола не поднялся. А поднявшись, к девчонке не подошёл, а двинул к выходу: оправиться и подождать там, у входа. Если девка на него запала, сама прибежит.
Не ошибся. Прибежала. И сразу потащила наверх.
Илья не противился. Но дорогу выбрал сам – прямо в отведённую ему комнату. Девка упиралась и кричала, что там будет нехорошо, но Илья заявил, что как раз хорошо им и будет.
Сгрёб в охапку и понёс наверх.
Из богатырского хвата не выскользнуть, да она и не пыталась. Изогнулась так, чтоб глаза в глаза. А глаза синие-синие, ресницы длинные, чернёные, губы влажные, пухлые, манкие…
Илья захлопнул ногой дверь, взял девушку за затылок, за толстую, змеёй уложенную косу под синим шёлком, притянул да и поцеловал. Сладко! Как сбитень горячий с мороза! Пей – не напьёшься. Девушка охнула, обмякла, осев Илье на левую руку, когда правая соскользнула с напрягшегося стана на тугую ягодицу, накрыла, стиснула.
– Пусти. Больно… – выдохнула синеглазая.
Но голосок такой, что Илья не послушался, наоборот, прижал сильнее. Хороши девки лехитские, а эта и вовсе ундина, только что без хвоста и не холодна.
Тут не к месту вспомнилась та, великанова подружка из-за Кромки…
И будто дух чужой потусторонний коснулся и шепнул: «Берегись».
Дохнул – и всё желание из Ильи выдул.
Девка льнёт, пышет жаром так, что сквозь одежду обжигает. А Илья стоит и не знает, что дальше: на постель девку бросить или за дверь выставить?
Тревожно Илье. Поставил девку на ноги.
Светло в спаленке. Челядь позаботилась: изложница затеплена, кувшин с вином на столе.
Илья взял кувшин, приложился как следует: вино кисловато и, кажется, разбавлено. Ну да ладно.
– Зовут как?
– Илона.
Вот оно как. Илья и Илона. Совпадение или знак свыше?
После вина полегчало. Кровь побежала быстрее, девка снова показалась желанной.
Стоит руки уронив. Больше не улыбается. Испугалась?
Илья поставил кувшин, взял её под мышки, поднял на уровень лица, втянул запах разгорячённого женского тела, смесь страсти и страха, привычный запах пойманной самки. Почти все они, такая вот случайная и желанная добыча, пахли именно так: похотью и ужасом, предвкушением богатырской любви.
Илона повисла на руках пойманной лисичкой, зажмурила глазки. Илья ещё раз втянул воздух расширившимися ноздрями, чувствуя, как вновь нарастает желание. Потом поцеловал в губы. Неторопливо, без жадности, смакуя и предвкушая. Чувствовал уже: эта будет хороша. Может, потому, что страха в ней куда больше, чем страсти, и по опыту ведая: именно из страха и рождается самая жадная женская страсть.
