Отсыпали бы, если б Илья не начал собственную игру.
Однако начать – это только начать. А хотелось бы выиграть. Причём разгромно. Чтоб у вражьей команды и клочка земли не осталось
[18].
А теперь подробнее о противнике.
Всего у владетеля в крепости около полусотни воев. Большая часть – в отдельном помещении, местной гриднице. Она на первом этаже. Владетель же спит на втором, наверху в светлице. И там же, рядом со спальней, сокровищница прежнего хозяина, которая теперь Миславова. Это шутник с чужих слов знал. Сам не видел.
Охранялся же острог по ночному времени так: один – на вышке, при тревожном биле, двое – в караулке у ворот. Ещё двое – на входе в терем, который по ночному времени запирают. Так же как и ворота. Ещё один охранник – у дверей владетелевой спальни. Этот не столько на охране, сколько на побегушках у Мислава. И ставили туда обычно самых молодых, потому как что может грозить владетелю в собственном тереме?
Это, на взгляд Ильи, характеризовало Мислава положительно: предательства владетель не опасается, дружине доверяет.
Шутник вывод подтвердил: вои Мислава его уважали. Умён, храбр, а главное – удачлив.
«Был удачлив, – подумал Илья. – Пока с нашим родом не связался».
Спал владетель обычно не один. Брал в постель девку. Выбирал из челяди, какая почище и помясистее. Нынешней ночью наверняка привычке своей не изменил.
– И последний вопрос: где можно взять хорошую бронь и оружие? – спросил Илья.
– Так там же оружейная рядом! – воскликнул отрок, радуясь, что допрос заканчивается, и очень надеясь, что Илья помилует. – Ну прямо рядом со спальней. Там добра много! Наверняка и на твою стать бронь найдётся, добрый господин!
Добрый господин, значит. А ведь совсем недавно он Илью по-другому величал. И «зверюга» из всех обращений было самое лестное.
– Хорошо говорил, – одобрил Илья. – Заслужил быструю смерть.
– Помилуй, господин… – Аж голос от ужаса сел. – Не убивай, прошу…
– Нет, – качнул головой Илья. – Неправильный ты воин. Воин должен беречь слабых, а ты вон Пипку обижал. За то и умрёшь.
– Как? – изумился отрок. – Меня?! За какую-то…
Илья резнул ножом, шутник забулькал, засвистел и помер. Легко, как и обещано.
Киев. Гора. Великокняжий терем
– Сведения верные? – уже в третий раз спросил Владимир.
– Да, – в третий раз подтвердил Сергей Иванович.
Голубь от Кузьмы прилетел два дня назад. Но к Владимиру Духарев пришёл только сегодня. И на то были свои причины.
– Эх, не вовремя как! Вот бы месяца на три позже! – Великий князь и огорчался, и радовался одновременно. – Какой повод был бы! Наилучший!
Кубок Владимира опустел, и он налил себе сам. Виночерпия рядом не было. В малом зале, тайной палате, которую великий князь завёл по образцу ромейского единовластника-автократора, они вдвоём. Даже Добрыня отсутствовал.
– Не вовремя, – в который уж раз, но всё более раздражённо проговорил великий князь. – Как не вовремя! С чехами только-только договорились…
– Я договорился, – уточнил Духарев.
– Ты, – согласился Владимир. – Но толку с того? Они б всяко вмешаться не успели. А ляхи – вот они. Наготове. Может, это Мешко всё придумал – с твоим сыном?
Духарев покачал головой:
– Нет, это не в его обычае. Вот сын его, Болеслав, мог бы. Хитрый лис! Но не он.
– Почему?
Не стал бы Болеслав сначала возводить Илью в рыцари, а потом похищать, но не знал, как отнесётся великий князь к известию о том, что его гридень, пусть и формально, стал рыцарем потенциального противника. Поэтому ответил коротко:
– Это не его война. Не Болеслава.
И не солгал, и правды не сказал.
– А какая его?
– С мачехой он воюет, – ответил Сергей Иванович, что тоже было правдой. – Вернее, готовится. Мешко болен. Война Болеслава начнётся, когда отец умрёт. И не за хорватов, а за все лехитские земли разом. И скажу тебе, княже: непросто ему будет. Братья его единокровные – сопляки пока что, а вот мать их – орешек крепкий. Свою дружину имеет, приверженцев среди лехитов, вдобавок родичей среди германской знати. И это ещё не всё! Знаешь, что она придумала? Отдать лехитские земли Ватикану!
– Шутишь? – не поверил великий князь.
– Я видел список письма
[19].
– Ах как не вовремя! – Владимир вновь наполнил кубок. – Лучше б ты мне ничего не говорил.
– Ты должен знать, – спокойно ответил Духарев. – Илья – мой сын, но он – в твоей гриди. По обычаю же сам знаешь…
– Знаю, – проворчал великий князь. – Я ж не сказал, что Илья мне чужой, а что не вовремя.
– Я тебя в известность поставил, княже, – сказал Сергей Иванович. – Потому что так положено. А сына вызволять не прошу. Сам справлюсь. Чтоб какого-то владетеля хорватского прищучить, у меня уж точно силёнок хватит.
– Обидеть хочешь? – нахмурился великий князь. И повысив голос: – Илья – в моей старшей гриди! Навечно! В том я клятву дал! Чтоб враг гридня моего взял да на цепи держал, а я стерпел? Что гридь скажет?
– А ничего не скажет, – усмехнулся Сергей Иванович. – Скажешь: не знал.
– Как же не знал, если ты мне сказал только что.
– Не было нашего разговора. – Сергей Иванович поставил на стол кубок, утёрся полотенцем.
– Нет уж! – отрезал великий князь. – Поздно. Я узнал. И рати – быть. – Сын великого Святослава оскалился. – Сделаю белых хорватов красными! А ты, друже, попробуй узнать доподлинно: встанут ли за хорватов лехиты?
– А если всё же встанут? – уточнил Духарев.
– Порубим всех! – Великий князь хлопнул ладонью по столу. – Пращуры наши… – осёкся, перекрестился поспешно и поправился: – С божьей помощью примучим и хорватов!
«Подмять хорватов – это хорошо, – подумал Сергей Иванович. – Но вторично. А в первую голову надо Илюху выручать. Может, зря я вообще с Владимиром бедой поделился?»
