Я не хотел ничего знать, но я все знал. Я чувствовал, что это присутствовало всегда, спрятанное в потаенных закутках моей памяти, и я проходил мимо, не подозревая, что там скрывается нечто жуткое, даже не заглядывая в этот коридор, чтобы отчетливо его рассмотреть.
– Это произошло однажды днем во время грозы, – заговорил Орсон. – В дренажном тоннеле, проходящем под автострадой. Вода там не поднималась выше двух дюймов, а высота свода позволяла взрослому человеку выпрямиться во весь рост. Мы постоянно там играли. После обеда мы гуляли в лесу, но тут нас застигла гроза. Чтобы спрятаться от нее, мы добежали до ручья и по нему добрались до тоннеля. Мы думали, что бетонные своды защитят нас от молнии, но в тоннеле бурлил поток дождевой воды.
Орсон, я прекрасно вижу тебя в сыром полумраке тоннеля.
– Я как раз говорил тебе, – продолжал Орсон, – что мама надерет нам уши за то, что мы гуляем в такую грозу.
Отвернувшись от брата, я положил полный шприц на пол. Ночь полностью вступила в свои права, в машине властвовал непроницаемый мрак, и я не видел сидящего рядом Орсона. Я «видел» только его слова, едва слышимые сквозь стон бурана, увлекающие меня в тот коридор.
* * *
Наш смех гулко разносится по тоннелю. Орсон брызжет на меня водой, и я отвечаю ему тем же, заливая его худые подростковые ноги. Мы стоим у входа в тоннель, где поток дождевой воды низвергается с высоты двух футов в грязную лужу глубиной по пояс, которая, как нам кажется, кишит змеями.
В двухстах футах, из противоположного конца тоннеля, доносится плеск беспечных шагов по мелководью. Мы с Орсоном оборачиваемся и видим, что пятно света в том конце теперь заслоняет движущаяся фигура.
– Кто это? – шепотом спрашивает Орсон.
– Не знаю.
В темноте я различаю микроскопический огонек сигареты.
– Бежим! – хнычет Орсон. – Бежим отсюда! Нам не миновать беды!
Бетонные своды содрогаются от оглушительного раската грома. Я пересекаю мутный поток и встаю рядом с братом.
Он жалуется, что ему страшно. Мне тоже страшно. Дождь сменяется градом, льдинки размером с шарики для настольного тенниса устилают землю в лесу и плюхаются в лужу. Гроза пугает нас больше, чем приближающиеся шаги, поэтому мы ждем, охваченные тревогой. Огонек сигареты вспыхивает ярче, и до нас доносится запах табачного дыма.
Из темноты появляется коренастый лысый мужчина, возрастом старше нашего отца, с неухоженной бородой и здоровенными ручищами. На нем грязная одежда армейского образца, и хотя ростом он немногим выше нас, весит он больше на добрых сто фунтов. Пошатываясь, незнакомец подходит и окидывает нас оценивающим взглядом с ног до головы, что беспокоит меня далеко не так сильно, как должно было бы. Я до сих пор еще не знаю многих вещей.
– Я весь день наблюдал за вами, – говорит мужчина. – У меня еще никогда не было близнецов.
Я не понимаю, что он имеет в виду. У него северный говор и низкий голос, похожий на звериный рык. В его дыхании чувствуются табачный дым и зловоние гнилых зубов, приправленное перегаром.
– Эне, мене, мини, мост, тигра я поймал за хвост. Закричит он – отпущу, но тебя я не прощу.
Незнакомец тычет толстым грязным пальцем Орсону в грудь. Я собираюсь спросить, что он делает, но тут кулак, приближение которого я не видел, ударяет мне прямиком в челюсть.
Я прихожу в себя, лежа на боку в воде. Перед глазами у меня все расплывается. Я слышу стоны Орсона.
– Кричи вот так, мальчик, – учащенно дыша, говорит мужчина. – Очень хорошо, просто замечательно!
Зрение возвращается ко мне, но я не могу взять в толк, почему Орсон стоит в воде на четвереньках, а незнакомец оседлал его сзади, обхватив своими огромными волосатыми ногами лишенные растительности бедра брата. Брюки защитного цвета и трусы спущены до высоких черных ботинок на шнуровке, мужчина крепко прижимает Орсона к себе, и они вместе раскачиваются взад и вперед.
– Господи, как же хорошо! – шепчет мужчина. – Как же хорошо!
Орсон пронзительно вскрикивает. Его голос похож на писк нашего щенка, а я по-прежнему ничего не понимаю.
– Мальчик, – поворачивает ко мне мокрое от пота лицо незнакомец, – а ты не двигайся с места. Иначе я откручу твоему брату голову и запущу ею в тебя, словно мячом в кегельбане!
Поэтому я лежу, уронив голову в воду, и смотрю. Мужчина со стоном закрывает глаза и начинает прижимать к себе Орсона все чаще и чаще. Внезапно он останавливается и кусает Орсону плечо через голубую футболку. Мой брат издает вопль.
Мужчина на вершине блаженства.
– А! Аа! Ааа! Ааа! Ааааааа!
Уиллард резко отступает назад, и Орсон падает в воду. У моего брата весь зад в крови. Она стекает по ногам. Он лежит в воде полураздетый, оглушенный, не в силах плакать или хотя бы натянуть штаны. Уиллард достает из кармана рубашки сигарету и закуривает.
– Какой сладенький мальчик! – говорит он и протягивает руку к моему брату, по-прежнему распростертому в воде.
Орсон кричит.
Я сажусь у бетонной стены. Град прекратился, и Уиллард бредет по воде ко мне. Его штаны спущены до щиколоток. Я еще никогда не видел эрекцию у взрослого мужчины, и хотя она уже начинает ослабевать, член кажется мне неправдоподобно огромным. Уиллард останавливается передо мной.
– Я не смогу полюбить тебя так, как сделал это с твоим братом, – говорит он, затягиваясь. – Тебе уже доводилось сосать член?
Я молча качаю головой, и Уиллард вплотную подступает ко мне. У меня ноет челюсть, но я забываю про боль, как только чувствую исходящий от Уилларда запах. Он берет свой член в руку и проводит им по моей щеке.
– Возьми его в рот, мальчик, или я откручу тебе голову!
У меня по щекам текут слезы.
– Не могу. Я не могу!
– Мальчик, живо открывай рот. И делай так, чтобы мне стало хорошо. Старайся вовсю. И помни о брекетах.
Влажная головка его члена, похожая на луковицу, тычется мне в губы. Мне требуется целая минута, чтобы полностью засунуть ее в рот.
Камень размером с грейпфрут падает в воду рядом со мной, и Уиллард, пошатнувшись, отступает к противоположной стене и сползает по ней в воду. Он оглушен, а я не понимаю, в чем дело, до тех пор пока не вижу, как Орсон достает камень из воды.
Поскольку Уиллард зажимает левый висок, он не видит, как Орсон замахивается снова. На этот раз камень ударяет его прямо в лицо, и я слышу хруст треснувшей кости. Искаженное лицо Уилларда становится багровым. Поднявшись на четвереньки, он ползет к выходу из тоннеля. Снова подобрав камень, Орсон усаживается верхом на Уилларда, как раньше мы катались верхом на папе, и обрушивает кусок гранита ему на затылок. После четвертого удара руки Уилларда подгибаются, не в силах больше выдерживать вес его тела.
Обеими руками Орсон высоко поднимает камень и раскалывает Уилларду голову, словно спелый фрукт. Закончив, он, по-прежнему сидя верхом на Уилларде, оборачивается ко мне. Его лицо забрызгано кровью и мозговым веществом.
