– Мне нужна машина. Ненадолго, я верну ее. Но об этом Алине ты не должна говорить, поняла? (Насмерть перепуганная Галка утвердительно закивала.) Придумай что-нибудь, а я пока побуду с детишками. Ты же не хочешь, чтобы детишки…
– Я все сделаю, – залепетала Галка.
– Личико укрась улыбкой, – гаркнул он, от его резкого тона Галка вздрогнула и попятилась в комнату. – Не туда, дура. Тебе на выход! Предупреждаю: вздумаешь обо мне рассказать, убью детей и до тебя доберусь. Ключи принеси – и свободна.
Галка вылетела пулей, по дороге к номеру Алины отдышалась, пригасила ужас, постучала. Алина открыла.
– Дайте, пожалуйста, ключи от машины. – Галка не удержалась и всхлипнула.
– Почему слезы? И зачем тебе ключи?
– Ко…колечко потеряла. Серебряное. Поищу… в машине…
Алина достала из сумочки ключи, отдала Галке, и та унеслась как пуля. Алина вернулась к Кириллу, который курил у раскрытого окна.
– Галка какая-то странная, – подсела она к столу, взяла бокал с вином. – Колечко потеряла и ревет. А колечко просто серебряное.
– Может, оно для нее дороже изумрудного, – предположил Кирилл, загасил окурок в пепельнице, резко сел и неожиданно сказал: – Поехали со мной?
Чего она не ждала, о чем даже не помышляла, так это о подобном предложении. Проще простого сказать – извини, дорогой, но у тебя свое место под солнцем, у меня свое, с тобой было очень хорошо, я узнала много нового, буду помнить о тебе… Язык не повернулся так сказать. Незаметно Алина «приросла» к Кириллу, да она бы стремглав помчалась за ним куда угодно, бросив все, если бы не дети. У них есть отец, родной им, но – не родной, а совершенно чужой человек ей. Вот и получилось: Алина отошла, посмотрела со стороны на прошлое и очутилась перед серьезной проблемой выбора, которую решить в свою пользу не имеет права. Тем временем Кирилл снова подскочил к окну, закурил и, стоя к ней спиной, все возмущался:
– Да что вы держитесь за свою Москву, как будто на земле нет больше мест? Экология у вас хреновая, живете в тесноте, как термиты, каждый день тебе дышат в лицо тысячи людей, среди них половина больных.
– Я езжу на машине… – робко вымолвила Алина, ведь надо что-то говорить, хотя бы оттянуть время.
– Еще хуже! Ты находишься в вихре выхлопных газов. В Москве даже дождь загрязненный. А знаешь, что такое Север? Это белый простор, красота, вольность! И чистота. Если бы ты хоть раз увидела северное сияние, тебя бы оттуда не выманили ни за какие блага. А люди? У нас замечательные люди! Я живу в большом, просторном городе, его называют «город белых воротничков». У меня трехкомнатная квартира…
У него трехкомнатная квартира! Алина усмехнулась: ничего, в тесноте, да не в обиде, это действительно заманчивая перспектива. И помрачнела: она не способна на бесшабашный поступок.
– Между прочим, у нас работают москвичи, и возвращаться домой они не собираются. Ты поедешь? Ответь мне сейчас!
Галка тряслась, стоя у стены, и с ужасом наблюдала, как Макс вытряхнул из ее сумочки деньги, переложил их в свой карман, затем схватил Наденьку, сунул ее Галке в руки, сам взял на руки Сему, который захныкал. От каждого движения Макса в стороны летели капли пота с его лба и висков.
– Что вы делаете? – всхлипнула Галка. – Пожалуйста…
– Ты пойдешь сейчас со мной, проводишь меня, – лихорадочно говорил Макс, – а потом я отпущу тебя. Скажи пацану, чтобы он не хныкал!
– Вы же обещали… Им давно пора спать…
– Заткнись! – прошипел он. – Идем! Тебе ничего не грозит. И не вздумай… я буду сразу стрелять в детей, потом в тебя, поняла?
Галка погладила Сему по голове, сказала, чтобы он не плакал, сейчас они вернутся. Они вышли в коридор. Макс с ребенком на руках предварительно посмотрел, чтобы им никто не встретился, только потом дал Галке команду идти.
Катя снова оторвалась от книги, услышав шаги. Опять Макс. Галина с детьми. Что-то неестественное в них… Катя позволила себе спросить:
– Извините, вы куда?
– Прогуляемся перед сном, – натянул на лицо улыбку Макс.
И вдруг у Кати поползли мурашки по спине: проходя мимо, Галка бросила на нее молящий отчаянный взгляд. Катя успела заметить, что щеки у Галины мокрые. Почему? Когда они вышли, она непроизвольно поднялась, словно ее толкала неведомая сила, и вышла за ними. Прячась за углом корпуса, проследила, как Макс и Галина с детьми сели в машину Алины… Катя вернулась на место, сцепила пальцы в замок, опустила на них подбородок и так просидела минуту-другую. Взглянула на часы. А потом достала из записной книжки визитку, набрала номер:
– Извините, Руслан, что беспокою…
– Что?! – закричал тот, взлетев со стула. – Катя, куда они поехали?.. Спасибо, милая… Вы… вы просто… спасибо! Ребята, Макс – или не Макс – выехал из пансионата с нянькой и с детьми Алины на ее машине! Он не успеет выехать из города!
Всем постам было приказано задержать красную «Феррари».
Дороги на выездах из города перекрыли вмертвую. Готовились к тому, что преступник вооружен, окажет сопротивление, но ничего подобного не случилось. Едва Макс увидел заслон из автомобилей и милиции, он остановил машину, упал грудью на руль и замер, не двигаясь. В панике Галка вылетела из автомобиля, прихватив детишек. Когда приехал Руслан и ребята, она рыдала в голос и просила только не говорить об этом происшествии Алине. Сева с Игорем доставил ее с детьми в пансионат на «Феррари», поставили машину на прежнее место и заверили Галку, что Алина ничего не узнает, после чего решили переночевать в пансионате.
Любочка и Эдвард остановились возле вагона СВ, он поставил у ног ее чемодан и сумку. До отхода поезда осталось пять минут.
– Ну, вот и все, – грустно сказала Любочка, не глядя на него. Она как будто чего-то ждала, возможно, приглашения проводницы зайти в вагон.
– Люба… – тихо произнес он.
– Что? – встрепенулась она и посмотрела в глаза Эдварду.
– Ты же не бросишь Москву, – не спрашивал, а утверждал он.
Москва… Какая? На глаза Любочки навернулись слезы. Навернулись потому, что сейчас услышит – она это ощутила всем сердцем – то, о чем мечтала втайне, мечтала давно, отгоняя от себя всякую надежду на счастье вместе с любимым человеком. И вот встретила его на берегу Черного моря… Она не бросит Москву, потому что бросать нечего.
– Не брошу, – едва вымолвила Любочка.
– Я тебя понимаю, – вздохнул Эдвард, взяв ее за руку. – Научная работа, путешествия… ты без этого не сможешь.
Смогла бы. Ведь ничего этого нет, есть только Эдвард. Но как ему скажешь: я все выдумала, это мои мечты, которые не осуществились; наверное, я плохо поступаю, обманывая всех, прости. Простит ли? На человека, так легко лгавшего, нельзя положиться. Она ответила:
– Не смогу.
