– А я не говорю с отребьем, но знаешь, иногда полезно отдыхать от своих принципов. Вы сидите здесь как крысы, дышите зловоньем, спите в грязи, и я вижу, как хворь начинает разбирать ваши тела. Первыми начнут умирать дети и старики, потом – остальные. Когда вы в последний раз видели солнечный свет? Когда дышали полной грудью? Когда ели что-то свежее? Вам надо выбираться отсюда, и я помогу в этом, но сначала дайте мне встретиться с Валеской.
Посеять семена сомнения и помочь им взойти, дабы расколоть единство противника, стравить его составные части промеж собой и править устроенным хаосом – главная стратегическая доктрина Мескии, которая продолжала верно служить. Среди цыган завязались скоротечные споры и обсуждения.
– Почему мы должны вам верить? – спросила лиса, подозрительно щурясь. – От благородных господ добра ждать не следует!
– Ваш выбор скуден – довериться мне или умереть здесь. Могу еще слово тэнкриса дать, хотя для вас оно значит не больше, чем слово цыгана для меня. Я не пытаюсь вас обмануть, я просто даю вам шанс. Можете еще посоветоваться, но торопитесь.
И они воспользовались данным временем.
– Я сначала подумал, что придется перерезать пару глоток, когда мы пришли, шеф, эти ребята на нервах.
– Хозяин заставил их успокоиться, чтобы избежать кровопролития. Он не желает спугнуть цель нашего визита.
– На месте этих горемык я бы прыгал от радости, что кому-то есть до меня дело, а они еще думают.
– Они не привыкли, чтобы с ними считались, Адольф, любое проявление заботы принимается в штыки как попытка обмана. Цыгане в Арбализее живут немногим лучше тех же ратлингов.
Наконец они приняли решение, о чем поведала старуха. Было похоже, что цыгане оберегали эту Валеску словно некое сокровище, она много значила для них, и даже перед очень мрачными перспективами они не желали отдавать ее просто так.
– Она встретится с вами, только если сама пожелает. Придется подождать, мы отправили к ней Кинемона.
– Значит, здесь ее нет.
– Нет. Мы не позволим никому схватить девочку, даже если нас самих поймают.
– Самоотверженно. Но вы ведь понимаете, что ни одна воля не выдержит пыток?
– Понимаем, понимаем, однако мы дадим ей время.
Лиса была искренна, и это вызывало во мне тревогу.
Время ожидания нас пригласили скоротать у переносной газовой горелки, над которой подрумянивались крысы. К счастью, этой живности округ тоже хватало, и есть ратлингов беглецам не приходилось. Дорэ не отказался от предложенного угощения и с хищным урчанием вгрызся в мясо, перемалывая его вместе с костями. Вокруг собрались люди и лисы с мизерными вкраплениями других разумных видов, мужчины, женщины и дети, все испуганные и настороженные.
– Какие планы на будущее вы строили, когда спускались под землю? – спросил я севшего напротив контрабандиста, который, видимо, думал, что присматривает за нами.
– Переждать и уйти.
– Вас предупредили об опасности.
– Валеска предупредила, и большинство успело удрать.
– Но не вы.
– Сама она не хотела уходить, а мы решили остаться рядом.
– К тому же, как бы далеко ваши фургоны ни укатились, вряд ли они успели бы выехать за пределы страны.
– Ушлыми трусами нас считаешь, чужак? – заворчала лиса Алиса.
– Разумными прагматиками, возможно.
– Еще хуже, – скривился Базиль. – Наши бежали не сушей, а морем. Каждый день через порт проходят сотни больших кораблей и тысячи мелких, там можно спрятаться, проехать без учета, а кроме них есть у меня знакомцы, которые за звонкую монету доставят кого угодно куда угодно.
– Контрабандисты.
– Свободные торговцы.
– В любом случае я очень рад, что успел, пока вы все тут не перемерли от дизентерии или цинги.
Через толпу протиснулся взлохмаченный Кинемон и, тяжело дыша после бега, сказал, что Валеска встретится с тэнкрисом и только с ним.
– Пока меня нет, проследите за тем, чтобы они собрались. Я послал Симона за солдатами и транспортом.
– Неразумно удаляться в подземелья без охраны, хозяин.
– Опаснее нас здесь хищников нет, Себастина. Если на то пошло, опаснее нас вообще хищников нет. Постараюсь вернуться как можно скорее.
Позволив Кинемону схватить себя за руку, я отправился в путь по пахучим переходам канализации. Мальчишка уверенно петлял в темноте, иногда принюхиваясь и постоянно поторапливая меня.
– Здесь! Дальше не пойду, зеньор, Валеска сказала, чтобы вы были один. Подожду вон там.
– Я запомнил дорогу. Бегите обратно и собирайтесь, друг мой, скоро вы обретете новый дом.
Он не ушел сразу, а еще постоял рядом, подергивая ушами в сомнениях. Любопытный ребенок, интересный, с какой стороны на него ни взгляни. Крепкая воля, храброе сердце и наверняка острый ум – глупые лисы в природе не выживают.
– Ну беги.
Дождавшись, пока звук его шагов исчезнет во мраке, я двинулся вперед, и вскоре теснота исчезла. Большое помещение, ровный пол и множество колонн, поддерживавших низкий потолок. Стен в обозримом пространстве не ощущалось. Странное сооружение, зачем его построили здесь? Или я не понимаю, как должны быть устроены канализационные коммуникации?
Голос твердил, что рядом никого не было, я распалил его, но не смог ощутить даже цыганского лагеря, хотя не так уж далеко от него и отошел. Возможно, обилие материальных препятствий мешало? Прежде этот фактор значил довольно мало… Бубенчик робко звякнул в темноте, и вслед за тем проявилось «свечение» чужих эмоций.
– Валеска?
– Как ваше имя? – спросил шепоток.
– Шадал эл’Харэн. – Я повернулся к источнику эмоций.
– Это настоящее имя?
– Да.
Чуть погодя:
– Оно ваше?
Я улыбнулся.
– Лучше бы вы умели давать ответы так же хорошо, как задавать вопросы. Покажетесь?
Цыганка вышла из-за колонны и, тихо ступая босыми ногами, приблизилась. Яркие напоказ женщины этого народа преображались, возвращаясь к сородичам. Традиционное платье было очень целомудренным, вплоть до того что головной платок оставлял открытыми лишь глаза, даже звонких браслетов и сверкающих колец видно не было, лишь тонкая цепочка с бубенчиком покоилась на груди.
– Я ждала вас.
– Неужели?
– Да, потому и не сбежала. Мне было видение, что придет Сын Двух Матерей.
– То бишь я?
Она отвела взгляд прекрасных глаз и неуверенно пожала плечами:
– Никто кроме вас не пришел. Вы Сын Двух Матерей?
– Ну… в какой-то мере да.
