– Мне глубоко плевать, чего желает этот мескийский мужеложец в посеребренной маске. Я лучше поговорю с его цепной собакой, которая отважилась явиться на мой остров без приглашения.
– Я передам…
– Передай также, что я не боюсь этого клоуна, с которого под плащом явно пот градом катится. Пусть перестанет разыгрывать из себя опереточного злодея и позорно прятать рожу под маской. Честный тэнкрис лица не скрывает, даже если оно обезображено.
Разговор сразу двинулся куда-то не туда.
– Ваше письмо…
– В детстве Солермо был другим, счастливым и светлым. Я часто играл с ним и Луанар в дворцовых садах и точно знал, что, когда мы вырастем, буду с гордостью служить своему королю.
– Часто играли? Хм… сколько вам лет, монзеньор?
– Семьдесят два, разве не видно?
– А… м-да.
– Я знаю, какое впечатление произвожу, – ровно сказал он, – однако ни силой, ни достоинством, ни долголетием Силана меня не обделила.
– Что замечательно. Может, вернемся к главному? В детстве король был вашим другом, полагаю, со временем что-то пошло не так?
– Он стал сходить с ума, вот что! Я впервые заметил это, когда мы еще в подростках ходили, но позже, после коронации, все стало лишь хуже.
– Мы бы знали, взойди на престол сопредельной державы безумец.
– Засуньте себе эту самоуверенность туда, где прибоя не слышно. Никто не видел Солермо настоящего, кроме нас, знавших его с детства, кроме семьи.
– Можно точнее очертить круг лиц?
– Семья, – повторил он раздраженно. – Малышка Луанар, заботливый дядя Сигвес, старик эл’Рай и я. Фелирая тоже чувствовала, что с ее сыном что-то неладно, а вот отец ничего не замечал. Королю было достаточно и того, что наследник соответствовал всем критериям, пристальнее он не присматривался.
– Позвольте…
– Не смей меня перебивать! Я тебе тут душу изливаю, а ты мне в нее плюешь!
– Каюсь. Но мне ваши душевные муки неинтересны, пожалуйста, ближе к сути.
– Это и есть суть, сударь! – ощерился эл’Травиа. – Солермо – сумасшедший.
– Я видел короля вблизи…
– Как и многие другие! То, что он не бегает по городу нагишом и умеет внятно говорить, еще не значит, что он здоров! Арбализеей правит безумец!
– В чем же выражается его безумие?
Он набрал полную грудь, чтобы вновь что-то выкрикнуть, но не смог. Вмиг растеряв запал, Ганзеко эл’Травиа упал в кресло напротив и надолго умолк. Мое терпение в конце концов оказалось вознаграждено.
– Иногда, когда он впадал в бешенство, у него становился такой взгляд, что я… что мне было страшно. Я не побоюсь выйти на песок арены против черного быка, хотя именно такой поднял на рога моего отца, но когда Солермо бесится… с ним что-то происходит, будто из самой глубины вырываются терзающие душу демоны, и тогда…
– Монзеньор?
– Однажды он посмотрел на меня этим своим взглядом, и будто солнце свалилось с небес на голову. Я слег на месяц. Жар был страшный, я не мог нормально дышать, сердце сходило с ума, меня рвало. Иногда, когда он в бешенстве, Солермо срывается на Луанар.
– Только на ней?
– А на ком еще? Он умеет скрывать своих демонов, но лишь те, кто знает к нему подход, способны пробиться сквозь броню обмана и заставить его показать истинное лицо.
– И поэтому вы постоянно пытаетесь вывести безумца из себя?
– Я не пытаюсь вывести его из себя! – молниеносно рассвирепел сам эл’Травиа. – Мне за державу обидно! Он плодит долги быстрее, чем кролики – крольчат, и непонятно, куда уходит львиная доля денег! Эта выставка – просто монумент его тщеславия! Он отдалился даже от Луанар, да еще и срывается на ней! Теперь рядом с Солермо эта поганая бруха, плетущая интриги! Король и от меня мог бы отмахиваться, кабы не многомиллионный долг!..
– Я верю вам, монзеньор, но не вполне доверяю вашим суждениям.
– Это еще что значит?
– Вы можете искренне ошибаться.
– Или же искренне говорить правду!
После извержения гнева он затих, тяжело дыша, а я грел в руке бокал и обдумывал услышанное. Ганзеко эл’Травиа верил в свою правоту, но все это являлось его собственным оценочным суждением, не претендовавшим на объективность.
– Седмицу назад вы разъярили короля, и в тот же день принцесса занемогла. А еще мы знаем, что она находится в полной власти опасной личности, которая категорически не устраивает моего работодателя рядом с арбализейским троном. Тан Великий Дознаватель просит вас отныне не вмешиваться в дела политические и выражает благодарность за желание помочь ларийцу Джеку Рому в его беде. Спасибо за гостеприимство, у вас прекрасная семья и обильный дом, да благословит его Луна. – Я поднялся.
– И это все? Вот так возьмешь и уйдешь?
– А вы ожидали, что я немедля ринусь на доклад к Великому Дознавателю, после чего Имперра пойдет на штурм дворца, чтобы освободить всех хороших и казнить всех плохих?
– Я не идиот и не наивный ребенок, но ведь…
– Великий Дознаватель все обдумает и примет правильное решение, направленное на пользу союзу Мескии и Арбализеи. Вы принесли огромную пользу, монзеньор, и пролили свет на многие темные области. Пожалуйста, проводите меня, чтобы уход не выглядел побегом.
Вместе мы спустились к порту, где ждал паровой катер.
– Почему я чувствую себя предателем? – спросил этот храбрец, остерегаясь смотреть на меня снизу вверх. – Почему мне стыдно?
– Причин может быть много. Возможно, вы не верите мескийцам и, сотрудничая с нами, ощущаете себя так, как ощущаете. Возможно, вы не привыкли признавать свою несостоятельность хоть в чем-то и теперь, признав поражение на ниве незримой войны, чувствуете себя уязвленным. Возможно, вы тэнкрис действия, и необходимость выжидать заставляет вас ощущать некое бессилие…
– Ладно, хватит у меня в мозгу ковыряться! Довольно! Убирайся с моего острова и знай, что если еще раз заявишься без приглашения, я тебя убью!
– Надеюсь, что до этого не дойдет.
Все, что могло быть сказано, уже было сказано, однако я не спешил покидать пристань.
– Монзеньор, простите за откровенность, но, увидев вас впервые, я с трудом узнал сородича. Приглядевшись же, понял, что вы больше тэнкрис, чем многие среброглазые таны, встречавшиеся на моем жизненном пути. Позвольте задать вам очень личный, но очень важный для меня вопрос.
Эл’Травиа дернул усом и скрестил руки на груди.
– Спасибо. Ваша милая супруга – человек, не так ли?
– Так.
– И вы любите ее?
– Больше чем море, солнце и дыхание жизни в этом теле.
– Но она человек, а вы – тэнкрис. Разве может быть, чтобы души таких разных существ, как мы и они, были связаны священными нитями, которые плетет Силана?
