Эти места Басмач прекрасно помнил. Где-то через километр еще тогда в мирное время стояла прямоугольная коробка автомойки, где чаще стирали ковры, чем мыли машины. И там же шашлычная. Настоящее придорожное кафе с настоящим шашлыком, растворимым кофе и теплым ноздреватым хлебом, который вот буквально из пекарни, пахший еще не выветрившимися дрожжами. Басмач сглотнул вдруг набежавшую от воспоминаний слюну.
Хотя по правде мясо в той шашлычной было хреновое, только собакам на прокорм.
У человеческой памяти и психики удивительное свойство со временем сглаживать углы. Выветривается из головы плохое, сублимируется, сепарируется и в сухом остатке в виде воспоминаний подается лишь что-то приятное, хорошее или просто положительное.
Басмач также помнил из прошлой жизни, что суть большинства придорожных рыгаловок-забегаловок одна: кинуть плошку чего-то вроде на первый взгляд съедобного перед усталым водилой, оттарабанившим пятнадцать-двадцать часов за рулем без остановок. Тому ведь много не надо, заглотил чего поставили, расплатился в три цены и поехал дальше.
От шашлычных мыслей отвлек цокот когтей по асфальту. Скинув винтовку с плеча и оттянув затвор, он приготовился стрелять. По дороге бежал волк. Басмач предположил, что это Бес, хрен их серых разберет на расстоянии. Метров за пятьдесят волк замедлился и уже шагом подошел вплотную.
– Чего прискакал, серый? – Волк конечно не ответил и уселся там, где стоял, вывалив красный язык. Басмач перестал целиться в зверя, но оружия не убрал, мало ли. Постояв на месте, развернулся и пошел дальше, не разговаривать же с животным. Волк кинулся за ним. Обогнав на несколько шагов, уселся прямо на пути. Басмач обошел сидящее животное, но Бес тут же вскочил и уселся под ноги, касаясь лапами кирзовых ботинок.
Волк его не пускал.
– Что же мне с тобой делать, серый? – Басмач опустился на корточки перед Бесом. Волк и человек смотрели друг другу в глаза. В животном мире глаза в глаза – это признак агрессии, зверь обязательно кинется. Но Бес не кидался. Он, опустившись на передние лапы, подполз вплотную и перевернулся на спину, подставляя незащищенные шею и живот. Басмач опешил, не ожидая от свирепого хищника такого: волк сдался. Бес принял позу подчинения перед вожаком стаи.
– Для тебя он так много значит, пацан этот? – покачал головой Басмач, став сразу же как будто старше, чем был. Бес перестал валяться в грязи и снова уселся на асфальт, старательно пряча взгляд.
– Да что же это такое?! – рявкнул Басмач, будто требуя ответа у окружающих деревьев, дороги. – Зверь о человеке больше заботится, чем другой человек! Куда на хрен катится этот мир… – и уселся рядом с волком, глядя на уходящую к Усть-Каменогорску ленту полуразрушенной временем и деревьями дороги. Долго усидеть не получилось, промерзшая земля не позволила. Басмач с трудом поднялся и закинул винтовку на плечо.
– Ну, чего расселся, волчара?! Пошли дуралея твоего спасать что ли. – Достав штык-нож, направился к ближайшему молодому тополю и сделал первый надрез. Сочная кора поддавалась легко, слезая длинными влажными и пахучими полосками. Настругав целую охапку, сложил все в рюкзак и шагом направился обратно к старому железному ларьку, в котором сгорал от простуды Назар, долговязое недоразумение. Бес двинулся следом.
– Не ссы, Бесяра, никому не расскажу. Можешь и дальше рычать при пацане. Кстати, забыл запросить, как звать-то его…
Глава 5. Мертвый город в устье каменных гор
Четырехугольная бревенчатая крепость Усть-Каменная была заложена по указу царя Петра Первого как южный форпост Российской Империи на месте слияния рек Иртыш и Ульба. Много позже, почти через сто пятьдесят лет крепость стала промышленным во всех отношениях городом Усть-Каменогорском. Через двести девяносто лет пришла Напасть. И вот Басмач возвратился в родные края. Он не был здесь долго, слишком долго.
Взломанное порослью тополей шоссе изогнулось крутой дугой поворота, пока наконец не уперлось в знак «Оскемен» на казахском. Радиоактивные, кислотные, да и просто – обычные дожди почти смыли бело-черную надпись, оставив лишь ржавый прямоугольник, на котором буквы читались только по старой памяти. Много ли осталось тех, кто помнил стародавние указатели? Но Басмач помнил. Да и как забудешь, если ты здесь родился.
Басмач остановился перед указателем и той невидимой границей, отделявшей остальной мир от мертвого города. Назар и Бес остановились рядом. Назар хотел было спросить, чего они ждут, но не спросил, бородач, как-то странно усмехнувшись, пошел дальше.
Город начинался не сразу за знаком, дорога тянулась еще метров на двести, прежде чем справа появилась давно сгоревшая заправка и с десяток скученных автомобилей, основательно запрудивших дорогу. Правда для конвоя Айдахара это не стало преградой, могучая техника без труда растолкала ржавые остовы легковушек.
«Ну, здравствуй, Устькаман. Давно не виделись», – подумал Басмач, но вслух ничего не сказал. Зачем? Пацан, семенящий рядом, все равно не поймет, его домом было сырое подземелье, а воспитателем голод и нужда. Назар никогда не имел дома, не жилища из стен, дверей окон и крыши, а именно Дома, Очага. Вот волк бы, пожалуй, понял, умей он говорить, но он не умел. Потому Басмач молчал и шел, не забывая, однако, зорко приглядывать за обстановкой. Это в поле можно заметить, скажем, крадущегося гигантского варана, еще в довоенные времена бывшего не маленьким, или кровожадных буренок, в одночасье ставших из травоядных совсем даже плотоядными. Нонсенс конечно, однако факт: одичавшая корова стала пострашней стаи волков. В городе же опасность за каждым бордюром и каждым углом. Не зря самые тяжелые бои в истории войн именно городские.
После сгоревшей АЗС и полуразвалившегося не то автосервиса, не то автомойки обозначился перекресток. Глубокая колея от колес и траков, продавившая растресканный асфальт сантиметров на пять, не меньше, заложив крутую петлю, попутно снеся приличный отрезок бетонного забора и угол придорожного магазинчика под истлевшей, и еле читаемой вывеской «Аскар», уползла налево. Оно и понятно – впереди мост. Самый обычный автомобильный мост, раскинувшийся над железной дорогой и не рассчитанный на стального монстра вроде АСКВ-50. Железнодорожный вокзал «Защита» должен был находиться чуть впереди и справа…
«Интересно, а паровоз успели установить?» – Басмачу, сто лет не бывавшему в родном городе, стало до ужаса интересно, что же изменилось за время его отсутствия. Усть-Каменогорск он покинул задолго до начала бомбардировок. И вот когда-то он слышал новость, что на станции «Защита», прямо напротив вокзала, власти хотели установить памятник, а именно самый настоящий паровоз с водяным котлом и прочими свистелками эпохи паровых машин. Басмачу думалось, что возможное будущее человечества связано именно с пыхтящими, изрыгающими струи раскаленного пара и копоть угольной сажи монстрами. А нефть пока для человека не доступна и вряд ли станет доступнее с годами.
Но Басмач не пошел по следу конвоя, а направился прямо к мосту под карканье жирных черных ворон, устроивших гнездовища в кронах вездесущих тополей. Город вообще весь засажен тополями, ведь некогда считалось, что загрязненный выбросами металлургических производств воздух так будет очищаться. А тополь очень неприхотливое дерево в отличие от березы или клена, знай только сажай.
