– Я должен! – хрипло прорычал Назар, резко выпрямившись и вдохнув до хруста в ребрах. – Должен спасти… – Теперь слезы, затуманившие глаза, проступили вовсе не из-за кашля. Он не смог догнать.
– Должен… – уже тише повторил он и принялся стягивать пропахшую потом и пропитавшуюся липкой грязью войлочную куртку. Ружье, все время тяжелой плетью долбившее по спине и тощим ребрам, полетело в ту же лужу вслед за курткой. Бес, как показалось Назару, с укоризной смотрел, как он избавляется от всего лишнего кроме ножей. Ну и пусть, с ружьем не догнать. Последний вагон тем временем виднелся метрах в трехстах и продолжал удаляться.
Назар бежал как никогда прежде. Весь окружающий пейзаж бетонного леса слился в единую серую кляксу. Перед глазами было только одно: покатая стенка последнего вагона, подпрыгивающая на ухабах, стреляющая горстями земли из-под рубчатых колес. Небольшая черная лесенка, лепившаяся к стенке, была в каких-то паре метров. Еще немного, совсем чутка, но сил уже не было. Горло драло изнутри кривыми иглами, в груди с каждым шагом, с каждым ударом кожаного сапога о твердую землю, местами еще подернутую льдом и парящую на солнце, силы утекали. А следом и надежда.
Вдох-выдох, вдох-выдох.
Только не закашляться, только удержаться от зарождающегося в груди кашля. Стоить дать слабину, и тогда уже не догнать. Вытянутая рука почти касается чуть заскорузлого от ржавчины и слоев краски прутка, служившего ступенькой. Какие-то несколько сантиметров. Но силы…
Удар в спину выбил из груди остатки воздуха и вместе с ним плеснул осклизшим и зеленым на черную броню вагона. Назар, больно ударившись о металл, вцепился руками в лестницу, повис, а ноги, увлекаемые ходом машины, волочились по асфальту, грозя на ближайшей кочке вырвать из рук ржавую ступень лесенки. Издав рык, Назар подтянулся и влез. Оказавшись на лестнице, дрожа всем телом от усталости, судорожно вдыхая колючий воздух, дравший горло почище битого стекла, он оглянулся. Бес, весь в грязи, вывалив язык, неспешно брел по колее от гусениц. Назар понял: это Бес прыгнул ему на спину, и дал шанс спасти Майку.
– Спасибо, брат… – прикрыв глаза, прошептал Назар. – Спасибо.
Отдышавшись, полез наверх. Оказавшись на шаткой крыше вагона, распластался по горячей поверхности, давая отдых затекшим рукам и гудящим от долгого бега ногам.
«Басмач-то небось где-то там еще гуляет. – Он как-то злорадно усмехнулся, чувствуя свое превосходство. – А что дальше?» – глядя в синее, чистое от облаков небо и щурясь на солнце, нащупал бандальерку. Пробежался пальцами по холодным клинкам ножей. Все четыре были на месте. Что делать дальше, понималось слишком уж смутно. Все мысли до этого как-то упирались в сам факт догнать конвой Айдахара, будто все закончится само, стоит его лишь настигнуть. Реальность же отрезвляла: все только началось. Самое интересное и сложное только впереди.
Назар поднялся и сразу же пожалел, что выбросил куртку, разгоряченное бегом тело неприятно холодил набегавший ветер. Зубы даже постукивать начали. Что же будет, когда настанет ночь и придет заморозок, Назар и думать не хотел. Двустволка, оставшаяся в луже, тоже пригодилась бы. Пройдя пару шагов по норовящей выскользнуть из-под ног покатой крыше, он понял, что не один. Нет, людей тут не прибавилось, зато пулемет смотрел ему в упор черным провалом ствола со следующего вагона. Он шагнул в сторону, чуть не сорвавшись вниз. Башенка дернулась следом, как бы намекая, мол, я за тобой слежу. Но выстрела не последовало. Назару же подумалось, что попросту экономят патроны. В подтверждение мыслям, лязгнув, откинулась крышка люка, позади башенки показалась рогатая голова, а следом и вторая.
Воины в черном, встав плечом к плечу, уставились на Назара. Правый вытянул из ножен короткий и широкий тесак, довольно заухав, стал приближаться. Оставшийся снял с пояса недлинную петлю с болтавшимися на концах грузилами, но с места не сдвинулся, а подбоченившись стал наблюдать. Назар заметался на месте, бежать некуда – справа и слева только бегущая дорога. Рука упала на бедро, нож серебристой рыбкой сам, будто живой, нырнул в ладонь. А рогач тем временем замер метрах в семи, а затем, задрав тесак над головой, ринулся в атаку. Назар метнул нож, не целясь и не раздумывая, так же как делал это сотни раз, выступая перед публикой. Рогач замычал и схватился за рукоять ножа, торчавшую из глаза, но, потеряв равновесие, шлепнулся лицом вниз и затих. Зато второй проснулся от дремы.
Раскрутив над головой свою веревку с грузилами, рогач метнул ее вперед. За мгновение до удара, ошарашенный Назар догадался, что это такое, и даже название вспомнил – боло. Но сделать ничего не успел. Петля обвилась вокруг колен, а массивные шары с размаху ударили по кости. От боли и брызнувших из глаз искр, Назар соскользнул с крыши вагона. Встреча с землей была жесткой, очень. Отскочив как мячик от неприметного бугорка, Назар кубарем покатился по пологому склону и врезался в торчавший из листвы пень, и свет померк.
Глава 8. Одному привычнее
Басовитый рык КПВТ и гулкий стук «зушки» Басмач услышал уже сильно издалека. Он обернулся на звук, постоял, прислушиваясь к стрельбе и внутренним ощущениям, но, пересилив себя, отправился дальше. Каждый сам себе дурак, и каждый сам выбирает тропу, которой идет по жизни. Назар решил вот так, решил сам с двустволкой и волком наперевес идти на таран с танком! Пускай. Насильно сделать человека счастливым невозможно, как нельзя вложить чутка собственных мозгов в пустотелую тыкву на плечах, опрометчиво названную головой. Где-то позади раскатисто прогрохотало, вот прям ни дать ни взять, долбит установка «Град». А Басмач шел своей дорогой. План действий имелся, возможно, хреновый, но не такой самоубийственный, хотя бы поначалу.
Зачем пытаться откусить кусок от конвоя, от этой стальной змеи, с упорством и грацией танка ползущего куда-то по одному Создателю известному маршруту? Именно что не нужно. Лучше конвой обогнать, навестить в тайном логове, туда всяко проще пробраться, чем зайцем-безбилетником на этот бронепоезд. Басмач даже услышал мелодичный женский голос: «Поезд по маршруту Смертельная степь – Урановый завод – Дом-логово, прибывает к первому пути…».
Криво усмехнувшись в бороду собственной недошутке, в которой смеяться следует после слова «лопата», бродяга и несостоявшийся сенсей для одного долговязого падавана, перепрыгнув совсем уж безобразную рытвину посреди дороги, оказался на перекрестке. Яму на этом месте он помнил еще с детского возраста, она всегда была тут. Да, время от времени власти в мимолетном порыве латали почти траншею метр на полтора, и глубиной чуть не по самое колено, но яма брала свое и вновь проступала как подснежник, стоило наступить весне.
Когда-то, когда бородатому почти старику было ну максимум лет десять, он побывал вот в этом самом проулке, с двухэтажными финскими бараками из брусьев, короткой перемычке между проспектом имени Ауэзова и черт знает как называемой дорогой до поселка «Бабкина мельница». Именно здесь, их верный ГАЗ-69, образца ажна пятьдесят третьего года выпуска, груженный шестью флягами с бардой для коров, просто взял и сломался. Ехали тогда с местного винзавода, предприятия, кормящего за счет ворованного спирта весь район это точно. Лопнул, не выдержав нагрузки и старости, каленый штырь, на котором единственной гайкой крепилась баранка руля. Отец вертанул баранку вправо, а старенький «козлик», лично помнящий похороны товарища Сталина, как ни в чем не бывало, продолжал ехать прямо. А мимо с воем проносились еще совсем редкие иномарки и отечественные «жучки» с «Волгами», кроя матом зазевавшегося колхозника на «газике».
