Глаза обжег яркий свет. Все же помер? Но для вечного покоя, болевых ощущений – везде, где только можно – было как-то с избытком. Ярко-белая пелена райских кущ плавно развеялась, сменившись низким бетонным потолком, и трубами, змеящимися по нему. Стены, насколько хватало зрения, краснокирпичные, ни следа штукатурки. Лежа, больше рассмотреть не получалось. Источником яркого света служили бутылки с водой, торчавшие из потолка.
«В Аду перестановка, положили в подсобке?»
Встать сил не хватало, оставалось мрачно шутить. Вот только оценить некому. Где-то вне поля зрения, отчетливо скрипнула дверь. В комнате кто-то был, возможно, опасный. Но Басмач ощущал себя слабее младенца, руки словно ватные, а пальцы чужие толстые колбаски.
– Вижу, мои старания не пропали втуне, – перебивая мысли о руках и колбасе, в поле зрения появился… некто. С виду человек, старик. Чуть сгорбленный, в мешковатой одежде. Все внимание привлекали беспокойные руки. Старик все время потирал ладони, будто что-то мыл.
– Мне дважды приходилось запускать ваше сердце, – как-то радостно выпалил он. – Басмач, вы же не против?
Басмач против не был. Он в этот момент пытался рассмотреть стоящего перед ним незнакомца и не мог. Лицо будто ускользало от взгляда, на мгновение проявлялись глаза, нос, и вроде бородка, и тут же расплывалось кляксой… Стоп. Он знал его имя, вернее – прозвище.
– Спасибо… – просипел Басмач. Людей, запустивших твой мотор, как минимум стоит поблагодарить, даже таких странных. Ну, а если что, после можно и упокоить. Но сначала – обязательно поблагодарить.
В комнату ураганом ворвался Назар и плюхнулся на край кровати.
– Очнулся! Я думал уже все…
Парень белозубо улыбался. На памяти Басмача второй раз. На лице этого доходяги проступали веснушки.
– Зачем вернулся? Я же велел бежать к домам, – голос дал петуха. В глотке пересохло и хотелось пить. – И где мы?
– Ну, как же, – смутился парень, становясь снова серьезным, – мог, и вернулся. Ты меня не бросал, и я вот. А мы…
– В моем бункере, – подал голос старик, напоминая о себе. – Я, вот, гулял неподалеку от аэропорта. Слышу: стрельба, шум, гам. Не у каждого хватит смелости, или простите – глупости, ворошить логово Ыча. Любопытство взяло, есть такой грешок. Гляжу, вы так метко отстрелялись и бегом. Потом, видимо, снайпер вас все же достал. И люди Ыча стали подбираться ближе. Ну, думаю, отбегался. Ан нет. Вот этот вот молодой человек подбежал так ретиво, оружие схватил и давай палить. М-да. Тут я и решил помочь в меру сил. Дотащили вас в четыре руки. Пока ычевские в себя приходили. Теперь вот ищут, Семск вверх дном переворачивают. Ох, Басмач, сильно вы на себя его внимание обратили, – покачал головой старик.
– Мы не хотели. Один как из-под земли выскочил, саблей какой-то замахнулся. Я бы и не стрелял, – Басмач устало потер переносицу. – Вышло так.
А сам подумал:
«Гулял он, ночью, в дождь, ага. И чего я перед ним оправдываюсь, а?»
– Обычно, они редко кого трогают, – продолжил старик. – Ну, так, попинают, поиздеваются. Редко убивают, все больше грабят да развлекаются – скучно же. Все наши беды, знаете ли, от скуки.
– Считаете, стоит пойти и извиниться? – съязвил Басмач. Этот старик его раздражал.
– Навряд ли, – пожал тот плечами. – Кстати, уж простите, забыл представиться: Игельс, Игельс фон Небельхофф, – чуть с поклоном отчеканил старик, пригладив только сейчас замеченную Басмачом черную щетку торчащих на голове волос. Ведь старики обычно седые, верно?
– Вам, Басмач, повезло, пуля только поцарапала лопатку. Причем, по моему скромному мнению, повезло дважды. В первый раз, когда пуля попала в рюкзак, пробила вещи, сковородку – уж простите, полюбопытствовал содержимым – и застряла в так умно расположенной стальной пластине в каркасе этого чудного рюкзака. Сразу видно – вещь военная, основательная. Девять граммов смерти не достигли вашего сердца, молодой человек. Вот только эта замечательная мышца не любит прямых и сильных ударов. Думается мне, что вы перенесли нечто вроде микроинфаркта.
– Еще лучше, – протянул бородач, ощупывая полосы чистого бинта на груди.
– Жить будете. Вы молоды, родились еще до бомбардировок, до того, когда мир сошел с ума…
– А второй раз когда повезло? – Басмач решил прервать эти философствования насчет просранного мира. Ничего нового об этом Игельс все равно не скажет.
– Второй? – старик склонил голову набок, по-голубиному. – Повезло со спутником. Он вас не бросил, оборонял. Хотя, в той ситуации не будь меня… Шанс выжить колебался на уровне пятьдесят на пятьдесят.
Басмач решил, что Игельс набивает себе цену и намекает про оплату за помощь:
– Игельс, чего-то особого у нас с Назаром нет. Все что в рюкзаке, за исключением карт, и ножей, можете взять. В оплату своих услуг.
– Ну, что вы, что вы! – замахал руками хозяин. – Не нужно оплаты. И вообще, будьте моими гостями. Разносолов не обещаю, мои потребности в пище скромны.
Старик замолк и стал наливаться румянцем. По крайней мере, та часть овала лица, что была видна Басмачу, стремительно багровела.
– Что? – прищурившись и ожидая подвоха, поинтересовался Басмач. Игельс что-то недоговаривал.
– Ну-у… – старик смешно шаркнул ногой в стародавней кроссовке. – Есть одно. Из вашего рюкзака интересно пахло. Пряно так. Давно не ощущал подобного аромата…
Басмач смекнул, куда тот клонит:
– А. Могу предложить на выбор: лавровый лист, душистого перца, несколько пачек сухого супа…
– Со звездочками и мускатным орехом?.. – оживился Игельс. – За тридцать пять копеек?
Басмач утвердительно кивнул.
– Если вас это не разорит, и вы готовы расстаться… От супа я бы не отказался.
– Они ваши.
Басмач приходил в себя постепенно. Сначала, не без помощи Назара, встал с лежанки и прошелся: штормило немилосердно, руки, и в особенности ноги, отказывались слушаться. Проковыляв метров пять, Басмач оперся о стену и несколько минут отдыхал. Предательская слабость заставляла коленки дрожать и подгибаться при каждом шаге. Хозяин бункера лишь наблюдал за потугами Басмача со стороны и не вмешивался.
Намотав по бункеру Игельса, наверное, с километр, бородач во второй половине дня уже довольно уверенно держался на ногах.
Назар, вооружившись шилом и нитками, ковырялся в своей обуви – от воды и старости подошва сапог грозила оторваться. Басмач разобрал до винтика стародавний автомат Калашникова и, разложив детали перед собой, озадаченно чесал затылок – износ механизма был колоссален – хлам, а не оружие. Мутант Адырбай отдал то, что было не жалко. Хотя и на том спасибо.
А хозяин бункера, притулившись у потрескивающей печки, неспешно вел свой рассказ:
– Я поболтаю по-стариковски, уж простите, молодые люди. Давно ни с кем не разговаривал.
