Солнце тем временем пылающим шаром сползло по небосводу дальше, тень от борта «уазика» постепенно истончалась. Назар снова перебрал все имевшиеся патроны к ППШ, отделив те, что с ржавчиной или зеленью. Чистые протер промасленной тряпкой. Всего вышло восемьдесят две штуки, о чем он и сообщил Басмачу.
– И то хлеб. Смотри, – он взял банку магазина, и вставил несколько патронов в канавку вдоль бортика пулями вверх. – Составишь сорок один патрон, затем вот эту крестовину подымешь, она подожмет патрики, и провернешь в обратную сторону шесть раз, барабан же не полный. Действуй.
Назар аккуратно составлял патроны, как показал Басмач, но они мелкие, то и дело скользили, норовя боком упасть в канавку.
– У тебя как в первый раз было, ну, убить человека? – помявшись нерешительно спросил Назар.
– Ну, вопросы у тебя. Прямо засыпал. Я и не… Вру. Помню, младше тебя был. В армии после учебки отправили служить на границу с Китаем, у Тарбагатайского хребта. Места там глухие, горы, степь, вдоль забора с контрольно-следовой полосой можно скакать отсюда и до завтра. Машины только у отцов-командиров, или когда нарушитель нарисуется, тогда группа оперативников с собакой на перехват выезжала. А мы, салаги, на лошадях патрулировали. – Басмач посмотрел ствол ППШ на свет. – И был там участок один, граница по самому краю пропасти шла. Меня с товарищем – Димкой Слепокуровым – поставили вместе на дежурство. Нормальный мужик был, свойский. Молодые, ветер в голове, бросили жребий на спичках, кому на лошадке патрулировать идти. Выпало Димке.
– Там на лошадях скакать научился?
– Именно. Пешком же не набегаешься. Ну вот, я остался на вышке караулить, а место вообще глухое, связь по рации через пень-колоду, слово слышно и треск сплошной – скалы там сигнал экранировали. Я значит Димана вызываю, – по времени уже положено проверять, – он молчит. Не беспокоюсь, может человеку приспичило. Второй раз вызываю, третий. Тишина. С заставой не связаться, горы. Жму, звонок два раза – сообщаю на заставу, что проблема у меня, покидаю пост. Автомат на плечо, верхом на лошадь и галопом по маршруту. Ездить только научился, в седле еще плохо держался, по дороге чуть не убился. Главное успел вовремя.
– Случилось что-то?
– Случилось. Я когда подъехал, Димана душили, уже сопротивляется перестал, посинел. Стрелять не догадался, да и правильно, обоих бы убил. Китаец не китаец, не знаю: мелкий, с желтушным лицом. Нарушитель, одним словом. Я с лошади свалился, на него прикладом, а гад мелкий, но верткий попался, ногами драться стал – карате называется борьба. Оружие у меня выбил из рук, на ножах схватились… Короче, он меня порезал, под подбородок ткнул. В драке же дело было, сразу и не почувствовал, отскочил, автомат из песка подобрал и в него. В упор, наповал застрелил. У самого кровища течет, кинулся Димку тормошить, тот живой, в себя пришел.
Чуть опоздал бы, и всё, не стало Димана. Товарищ очухался, меня перевязали. Трупака в пропасть скинули, вместе с рюкзаком. Кто его там искать будет? Вниз смотришь и дна не видно. Кровь с земли убрали, следовую полосу поправили. Когда опергруппа прибыла, не сказали ничего. Мол, Димка с лошади свалился, упал, автомат случайно выстрелил. А я упал, на камень наткнулся, когда ехал на подмогу. Бумаг кучу написали, рапортов всяких, допрашивал нас следователь-гэбэшник, – граница же, режимный объект. Мы ни в какую, случайно все. Отстали в итоге.
– Почему как было, не рассказали? Вы же охраняли там, да?
– Если честно, то зассали. Тогда с Китаем как-то напряженно было, недавно пограничный конфликт случился, бандиты какие-то оттуда полезли. Неизвестно еще, как бы с нами поступили. Политика штука такая, там правды не найдешь. Диман вот только долго все же не прожил, видать, пора ему была да я помешал. На второй год службы, в обмороки падать стал, его комиссовали – в голове опухоль нашли. На гражданке прооперировали – пьяный хирург, как потом выяснилось, вырезал не там, и не так. Инвалидом остался, весь левый бок парализовало, что рука, что нога. В армию он уже женатым уходил, а как узнала, что калекой останется, так жена на развод подала.
Я с ним перед самой кончиной повстречался, в больнице. Он уже говорить не мог, только с тоской на меня смотрел. А я что-то болтал, мол, все нормально будет, выздоровеешь, на моей свадьбе еще погуляешь. Не стало. На следующий день, короче… М-да. Нормальный парень был, руки золотые, он нам уже больной, перед отъездом на гражданку всем печати вырезал из бронзы, с номером части, горами… Но от судьбы не сбежишь. – Басмач замолчал. Солнце тем временем сдвинулось дальше, и тень растаяла полностью.
– Ладно, собираемся и в путь. Зарядил магазины? Дай гляну.
За бортом машины с обеих сторон дороги проплывала однообразная степь, руины поселений, торчащие из земли столбы и непонятные строения. В лицо бил холодный ветер. Назар щурился, вглядываясь в окружающий пейзаж. Его давила тоска. И дело было вовсе не в Майке и пропавшем Бесе, вернее не только. Тоска была другая, нутро тянуло, физически ощущалась пустота. Он уже не чувствовал себя прежним, осознавал, что изменился. Возможно, менялся и раньше, просто сейчас это было заметно острее, причем намного.
Повзрослел? Наверное.
Мир оказался страшнее, чем представлялся. Жизнь в бункере не казалась мифической сладостью под названием «мед», о которой мечтали все дети, – но была предсказуема и понятна. А здесь? Стрельба, погоня, трупы, кровь, руины, смерть, черные солдаты, люди с травой, растущей из мяса!
И в Академгородке смерть заглядывала, и сосед строчил донос на соседа, лишь потому, что его храп мешает спать. Грязь, крысы, голод, унижение перед младшаками и старшаками, постоянная боязнь, что тебя подслушивают, а завтра будут ловить смотрители, чтобы выкинуть на поверхность. Поверхность страшила, потому что считалась Адом. Только Гена Степаныч учил, что наверху – это Мир, открытый. Наш мир, наша земля. И именно там следует жить.
Но жить здесь после всего случившегося, уже не хотелось.
Назар, задумавшись, перестал держаться, а зря. Машина дернулась, его швырнуло вперед, больно приложив лицом о металл панели. Оглушительно хлопнуло, полыхнуло огнем и дымом. Капот «уазика» встал дыбом, а мотор заглох.
– Твою дивизию, приехали! – бесился Басмач, удерживая руль стремительно теряющей скорость машины. Скрипнув тормозами, «уазик» остановился.
– Собирайся парень, дальше пешком, – бородач вылез из-за руля, оперся руками об вывернутый капот.
– А-а починить нельзя? – с надеждой поинтересовался Назар. После комфортной езды, идти пешком уже не хотелось.
– Хрена с два. Движку конец пришел: «кулак дружбы». Такое на коленке не чинится, уж поверь. Собирай манатки. Только обязательно спирта из бака набрать не забудь, пригодится. Чую ночью идти придется, горелку соорудить надо.
Глава 16. Метро
Умерший автомобиль оттолкали в ближайший кювет, подальше, чтобы не было видно с дороги: вдруг Ыч решит искать машину и тех, кто уничтожил патруль? Путь продолжили сойдя с асфальта. Басмач, сверившись с дедовской картой, решил идти по степи напрямки, так как шоссе делало большой изгиб, огибая холмы, что для пешего путешествия добавляло несколько лишних километров, а это совсем ни к чему.
